Измена (Книга Слов - 2) - Джулия Джонс

Фискель вывел Мелли из форта, переваливаясь с больной ноги на здоровую, точной пьяный. Дышал он с трудом, из груди его вылетал какой-то хрип. Его запах вызывал у Мелли омерзение. Приторно-сладкие иноземные духи плохо скрывали зловоние больного тела.

Она была почти на голову выше Фискеля, но не питала уверенности, что сумеет справиться с ним. Рука у нее все еще болела от его железной хватки. Мелли потерла ноющее место. Фискель очень силен, несмотря на свой хилый вид. Но Мелли беспокоила не столько его скрытая сила, сколько внешность. Лицо Фискеля точно жуткая маска, здоровый глаз быстрый и хитрый, а левый тусклый и водянистый. Фискель был страшен в своем уродстве, и оно пугало Мелли больше, чем его потаенная мощь.

Часовой открыл тяжелую деревянную дверь, и Мелли вышла в темную халькусскую ночь. От ветра у нее выступили слезы, и жестокий мороз начал кусать за щеки.

Фискель схватил ее за руку, впившись в мякоть своими длинными ногтями, и поволок за собой. Поначалу она ничего не видела, но скоро ее глаза привыкли к темноте, и она различила невдалеке повозку, а рядом трех лошадей. Две были тяжеловозами, а третья, стройная и легкая, - верховой. Их сторожил человек в сером плаще.

Фискель подвел верховую лошадь к задку повозки, постучал в деревянную дверцу, и она отворилась. Подталкивая Мелли, работорговец заставил ее стать на подножку и влезть в фургон. Дверца за ней тут же закрылась, и она очутилась в обществе еще двух женщин.

Внутри сильно пахло горьким миндалем. Фургон освещала неяркая масляная лампа. В нем едва помещались четыре соломенных тюфяка, лежащих вплотную. Пол покрывал узкий исроанский коврик, по стенам стояло несколько простых сундуков. Больше в фургоне ничего не было.

Женщин не удивило внезапное появление Мелли. Они валялись на одном из тюфяков, попивая что-то горячее из стаканов в медной оплетке. Одна из них, смуглая и черноволосая, знаком велела Мелли сесть. Мелли не желала ей подчиняться, но повозка двинулась с места, и Мелли не смогла устоять на ногах. Чернявая улыбнулась: говорила, дескать, садись.

Повозка покатилась ровнее, и Мелли устроилась на тюфяке около двери. Чернявая кивнула светлой, и та, взяв серебряный сосуд, налила и для Мелли горячего прозрачного напитка. Мелли держала стакан за медную ручку. Металл нагрелся, но был все-таки не столь горяч, как стекло.

Остро, но приятно пахнущий пар проник в ноздри и в легкие, действуя мягко и успокаивающе. Тряска, колючий тюфяк и боль в мускулах сделались вдруг вполне выносимыми. Мелли отпила глоток. Напиток обжег ей язык и огненной лавой скатился в желудок. Мелли сразу согрелась - тело стало теплым и тяжелым. К пальцам прилила горячая кровь, лицо запылало, и сердце забилось быстрее, стремясь угнаться за мыслью.

Черноволосая ободряюще улыбнулась, а светлая сделала Мелли предостерегающий знак.

Мелли выпила все до дна, наслаждаясь ласкающим язык теплом. Повозка внезапно остановилась, в дверь постучали, и в фургон влез Фискель. Он поманил к себе Мелли, но женщина со светлыми волосами сунулась вперед.

- Нет, Лорра, - сказал ей Фискель. - Ты переночуешь в повозке. Эстис тебя постережет.

- Значит, мне не удастся как следует выспаться и поужинать? - надулась она.

- Как я сказал, так и будет, - отрезал Фискель и кивнул чернявой: Пошли, Алиша.

Та отлила немного миндального пунша во фляжку, взяла вышитый мешочек и вышла наружу.

Мелли снова оказалась на холоде, но не стала обращать на это внимания. Они находились в центре какого-то городка. Сквозь закрытые ставни окон пробивался свет, дым поднимался от заснеженных крыш, и где-то сердито лаяла, жалуясь на судьбу, одинокая собака.

Мелли ввели в узкую дверь таверны под названием "Молочный двор". Фургон уехал куда-то. Фискель втолкнул Мелли в тепло таверны, и множество мужских глаз уставилось на нее.

- Держи язык за зубами, - предостерег Фискель, оставляя ее у двери под присмотром Алиши. Сам, не обращая внимания на полные отвращения взгляды, доковылял до стойки, переговорил с хозяином и вручил ему какие-то деньги. Затем настала очередь прислужницы, которой Фискель тоже что-то заплатил. После этого Фискель кивнул Алише, и они вместе с Мелли прошли в низкую дверь на задах таверны. Посетители смолкли, глядя, как они идут через зал.

Фискель сердито стукнул клюкой и строго глянул на Мелли, словно упрекая ее за то, что она привлекает к себе столько внимания.

Самочувствие Мелли было очень странным. Кровь неслась по ее жилам с пугающей быстротой. Все тело стало тяжелым и горело, и какое-то неясное ей самой желание снедало Мелли.

Идя между Фискелем и Алишей, она поднялась по винтовой лестнице наверх. Прислужница показала им комнаты - одну большую и удобную, с широкой кроватью, другую тесную, с двумя узкими койками. Присев в реверансе, девушка пообещала вскоре принести еду.

Мелли направилась было в маленькую комнату, но Фискель удержал ее.

- Куда, красавица? - спросил он тонким насмешливым голосом. - Или тебе так не терпится избавиться от меня? Давай посидим немного - нам надо лучше узнать друг друга.

Алиша уже вошла в большую комнату и уселась на кровать. Она похлопала по перине рядом с собой, приглашая Мелли сесть рядом, но Мелли предпочла скамью у незажженного очага. Сев на нее, она услышала тихий смех Алиши. Фискель улыбнулся здоровой стороной рта, показав испорченные зубы.

- Давайте-ка сперва поедим, а делом займемся на сытый желудок. Я вижу, ты, бесценная моя Алиша, захватила с собой фляжку наиса. Налей чашечку нашей новой подруге, покуда она не замерзла.

Хват смотрел, как Таул вылезает из ямы, равнодушный к похвалам и дружеским шлепкам по спине. Какой-то состоятельный с виду человек хотел завязать с ним беседу, но Таул отпихнул его в сторону. За рыцарем пристально наблюдал еще один человек, показавшийся Хвату знакомым. Да это никак тот самый, кого Хват обворовал первым, войдя в город. Тот, что носил с собой портрет золотоволосой девушки. Точно, это он - грудь широкая, а головенка маленькая. Он не сводил с Таула своих темных, прикрытых припухшими веками глаз.

Рыцарь все еще сжимал в руке лоскут, символ своей победы. Хват даже с противоположной стороны ямы, где стоял, видел, как крепко стиснут кулак у Таула, даже костяшки побелели.

Хвату еще ни разу в жизни не доводилось видеть такого боя. Таул вел себя словно одержимый. Глаза у него остекленели, и казалось, будто он не понимает, что творит, но не в силах остановиться. Это зрелище обеспокоило не одного только Хвата. Людям словно позволили заглянуть в некие запретные, потаенные глубины. Толпу будто околдовали - и сделал это человек в окровавленной рубашке, которого Хват прежде звал своим другом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});