Измена (Книга Слов - 2) - Джулия Джонс

Корселла подошла и села рядом. Ее грудь в глубоком вырезе, открытая ночному холоду, покрылась гусиной кожей. Таул рассеянно провел своими пальцами с окровавленными ногтями по пупырчатой плоти.

- Ты принесла мне еще эля?

Корселла, юная издали, но немолодая вблизи, кивнула:

- Принесла, Таул. - Она помедлила и выпалила, собравшись с духом: - Но ты бы пока не пил - погоди до конца боя.

Таул в гневе ударил женщину по губам.

- Давай сюда эль, сука!

На глазах у нее выступили слезы, а в уголке рта показалась кровь. Она молча подала Таулу мех. Он выпил больше, чем намеревался, для того лишь, чтобы позлить ее. Эль не веселил его, а только оглушал. В последнее время Таул только на это и мог надеяться.

По ту сторону ямы его противника, голого по пояс, натирали гусиным жиром. Парень был среднего роста, но мускулист, и его кожа еще не утратила юношеской гладкости. Красивое лицо грешило надменностью. Таул немало повидал на своем веку. Первый деревенский силач - а в город явился, чтобы утвердить свою славу. Толпа, которой парень пришелся по вкусу, приветствовала его восторженными криками. Гусиный жир, призванный затруднить противнику захват, выставлял мощные стати бойца во всей красе.

Таул знал, что сейчас у зрителей на уме. Они поглядывали то на него, то на парня, и деньги переходили из рук в руки с волчьей быстротой. Они полагали, что победит молодой, но до того золотоволосый чужеземец еще покажет себя. Быть может, один из двоих, если повезет, будет искалечен или убит. Таул снова хлебнул эля. Те, кто в эту ночь ставит против него, попусту потратят свои деньги.

Он скинул с себя кожаный камзол, и Корселла сунулась к нему с горшком гусиного жира, но он отстранил ее. Не даст он себя насаливать, словно барашка перед насадкой на вертел. И рубаху тоже не снимет: незачем показывать толпе за те же деньги рубцы, оставшиеся на груди после пыток. Пусть раскошеливаются, если желают ими полюбоваться.

Молодой боец соскочил в яму. Толпа разразилась рукоплесканиями, видя его свирепую мину и мышцы, блестящие на свету. Таулу он показался совсем юнцом.

Крики уличных торговцев перекрывали гул толпы:

- Жареные каштаны! С пылу с жару! Греют руки и нутро! Их и в бойцов сподручно кидать, если плохо будут драться.

- Ячменный эль особой крепости! Полмеха всего за два серебреника! Кто выпьет, тому бой покажется хорошим, а жена - красивой.

- Свиные ножки прямо с огня! Берите смело - это не об заклад биться.

Таул встал, и толпа притихла. Все взоры устремились на него, и он прочел сожаление на лицах тех, кто ставил на другого. Что ж, сами виноваты. Он подошел к яме и спрыгнул на ее каменный пол. Толпа опять разочаровалась в нем. Его противник, которого звали Хандрис, выставлял напоказ свои мускулы и чеканный профиль, а Таул просто расхаживал по яме понурив голову, не глядя ни на зрителей, ни на похваляющегося соперника.

Красный лоскут взвился вверх и упал в яму. Бой начался. Парень описывал круги, высматривая слабые стороны Таула. Это его первая ошибка ему невдомек, что он на каждом шагу выказывает собственные слабости. Таул чувствовал себя ястребом, готовым к броску. Годы учения и странствий - вот дар, которого никто у него не отнимет. Он оценивал противника, почти не сознавая этого. Парню не по себе - это хорошо. Однако нож он держать умеет. Руки у него крепкие, а вот бока и спина слабоваты. Чуть повыше пояса бледное пятно - старая рана или шрам, чувствительное, должно быть, место.

Таул, стоя на месте, разрешил парню приблизиться. Тот бросился на него с ножом, но тут же крутанулся и нанес удар пяткой. Таул увернулся от ножа, но попал под пинок, который отозвался сильной болью в голени. Тут парень совершил вторую ошибку, не воспользовавшись своим преимуществом. Он позволил одобрительному реву толпы заполнить свои уши и разум. Таул, сделав отвлекающий выпад ножом, локтем двинул Хандриса в челюсть. Голова парня мотнулась назад, и Таул уже не дал ему выправиться. Кулак Таула врезался Хандрису в живот, а нож полоснул по руке.

Толпа дружно ахнула при виде крови, и ставки, несомненно, сразу возросли.

Но Хандрис с молниеносной быстротой, свойственной юности, ринулся вперед, повалив соперника и упав сам. Вслед за этим он взмахнул ножом, целя Таулу в лицо. В этом заключалась его третья ошибка - он слишком полагался на свой клинок. Таул, подняв колено, изо всех сил двинул его по бедру. Нож вонзился Таулу в плечо, и яркая кровь окрасила рубаху.

Парень, лежащий сверху, снова занес нож. То, как он держал оружие, напоминало Таулу некую тень на стене хижины Бевлина. Таул попытался отогнать видение, но следом явились образы его сестер. Никудышный он человек. Он предал всех: свою семью, свой орден и Бевлина. Гнев вложил в руку Таула меч и оградил его щитом - Таул сражался уже не с юнцом, а с самой судьбой, с лживым Ларном, с собственным честолюбием, доведшим его до этой ямы.

Он отшвырнул от себя парня. Тот упал неудачно, на спину, и Таул тут же навалился на него. Нож Таул отбросил прочь - он напоминал ему о той тени в хижине. Толпа пришла в неистовство. В глазах у парня появился страх. Пальцы Таула сомкнулись на его мускулистой шее. Нож Хандриса оцарапал Таулу бок. Ни на миг не ослабляя хватки, Таул выбил его из руки парня, орудуя локтем, как дубинкой, и ногой отшвырнул подальше.

Свободной рукой он бил парня раз за разом, не зная удержу. Ему хотелось одного - сбросить демонов у себя со спины. Хотя они все равно не дадут ему покоя. Лицо парня превратилось в кровавое месиво, и хруст костей отрезвил притихшую толпу.

Таул набрал в грудь воздуха и, выдыхая его, постарался выпустить вместе с ним и свою ярость. Ему было трудно с ней расставаться - ярость давала ему забвение и чувство, хотя и мимолетное, что он сам управляет своей судьбой. Только все это обман.

Он поднялся на ноги и отошел от безжизненного тела юноши. Единственным звуком, слышным в холодной ночи, было его собственное дыхание, частое и неровное. Толпа ждала чего-то - Таул не сразу понял чего. Потом он заметил у стенки красный лоскут и поднял его над головой в знак своей победы.

Толпа разразилась воплями. Таул не мог разобрать, превозносят его или проклинают, и ему было все равно. Что-то твердое стукнуло его по плечу, потом по спине. Ему бросали монеты, серебряные и золотые. Скоро все дно ямы покрыл сверкающий ковер.

Друзья юноши пришли и унесли тело. Таул не знал, жив Хандрис или мертв. Корселла слезла в яму и собирала монеты в мешок. Все это время Таул стоял неподвижно, зажав в руке трепещущую на ветру красную тряпку.

Фискель вывел Мелли из форта, переваливаясь с больной ноги на здоровую, точной пьяный. Дышал он с трудом, из груди его вылетал какой-то хрип. Его запах вызывал у Мелли омерзение. Приторно-сладкие иноземные духи плохо скрывали зловоние больного тела.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});