Лучшее время нашей жизни - Мишель Смарт

Было уже слишком поздно.

Выдохнув, Роуз свернулась клубком под одеялом, прикрыв глаза.

Вернувшись в постель, Ник увидел – Роуз дремлет, повернувшись к нему спиной.

– Как ты?

– Мне хочется спать.

– И это все?..

– Ник, это был просто секс! Теперь спи.

Она, должно быть, шутила! Когда ее дыхание стало глубоким и мерным, ему пришлось признать – в этот раз она говорила всерьез.

Ник улегся рядом с Роуз и стал предвкушать еще одну ночь в ее объятиях. Это было так странно – лежать в постели и чувствовать теплоту другого тела. Почти не осознавая, что делает, Ник сам сократил расстояние между собой и Роуз, обвил ее талию рукой. Казалось, ему страшно терять ощущение ее присутствия. Но сегодня что-то было не так…

Ее тело казалось ему неприступным под легким покрывалом, руки были спрятаны под подушкой. Нику бы следовало чувствовать облегчение, но его переполняла тоска.

Разорвать их брак было единственным верным решением. В этом невозможно сомневаться. Роуз достойна гораздо большего, много больше того, что он мог ей дать.

Казалось, в его кожу вонзались иглы, но всей своей душой он молил Господа, чтобы Роуз получила все то, чего заслуживала.

Роуз навела линзы сверхмощного бинокля на сушу. Остров неумолимо приближался. Даже без бинокля можно было разглядеть пики гор и сочную зелень, блестевшую на солнце. Осталось совсем недолго…

Сегодня она впервые проснулась раньше, чем Николас. Как можно тише выбралась из постели, чтобы не разбудить его. У нее не было никакого желания до завтрака разбирать последствия своей ошибки в прошедшую ночь. Роуз даже самой себе не могла объяснить тот приступ распутства, который охватил ее несколько часов назад, но едва ли она сожалела об этом в свете дня.

Ник причинил ей немало боли. И эту боль можно сравнить лишь с той, какую может причинить острый клинок, угодивший в самое сердце. То, что последний раз они занимались любовью по ее правилам, послужило лишь небольшим вознаграждением.

Это позволило ей вновь обрести контроль над собственной жизнью. Прошлой ночью Роуз даже заснула, повернувшись спиной к нему.

Что ж, весьма достойный финал…

События последних дней без остановки крутились в ее голове. Снова и снова, пока в ее душу не прокралось сожаление… Роуз искренне жалела Николаса – за то страдание, через которое ему самому пришлось пройти. За нежеланный жизненный опыт, сделавший из Ника того, кем он являлся сейчас. Она могла бы простить его…

Однако ее инстинкты не подвели ее. Ник не умел проигрывать – в его глазах она была не больше чем игрушка. Он же – испорченный ребенок, который не умел делиться, отдавать, отпускать. Николас не мог отказаться даже от того, что ему самому уже давно было не нужно. Лишь после того, как она потребовала развода и рассказала о Стивене, лишь тогда он заметил в ней женщину! Их брак был ему прежде лишь удобен. Секс казался приятным способом удержать Роуз. Не единожды она сама задавалась вопросом – подходил ли Ник ей так же, как она подходила ему?

Нет! Что общего могло быть у нее с мужчиной, который не желал посмотреть глубже, действительно увидеть настоящее? Он ошибочно полагал, что она захочет продолжать жить в этом формальном браке, без чувств и любви, подменяя отсутствие чувств регулярным сексом. Но потом он сделал открытие. Оказывается, Роуз обладала более тонкой душой… И Ник сделал резкий поворот, ушел от ответственности. Он даже не захотел попробовать начать строить полноценные отношения, развернул все так, будто делает ей одолжение.

Трус!

Прошлой ночью они занимались любовью лишь потому, что Роуз хотелось этого. Впервые в жизни она поставила свои интересы на первое место. Теперь ее боль ушла. Прежде она чувствовала гнев, а сейчас в ее душе не осталось ничего. В ее душе царила непроглядная тьма…

Когда Николас наконец-то появился в каюте, ее неожиданно захлестнула тревога. Он был полностью одет, в руке зажата телефонная трубка. Одного взгляда на его искаженное тревогой лицо было достаточно, чтобы понять – случилось что-то ужасное.

– Что произошло? – Роуз привстала со своего места.

Тяжело повалившись на ближайший стул, он устало провел рукой по лицу:

– У моего отца прошлой ночью произошел удар. Врачи сказали, он не оправится…

* * *

«Роуз, я так тебе благодарен…»

Спокойное и сосредоточенное лицо жены не уходило из его памяти, пока машина везла Николаса по направлению к частной больнице, где лежал его отец. Раньше он не вполне понимал значение слов «друг познается в беде». Теперь это стало кристально ясно. Моментально поняв всю серьезность сложившейся ситуации, Роуз вывела Ника из ступора, набросала план действий. Ник без колебаний предоставил ей все документы и выписал доверенность так, чтобы не приостанавливать готовящуюся сделку. Николас был уверен – в таком состоянии он не сможет трезво рассуждать, когда это потребуется. Ему нужно было думать лишь о цели его поездки. Врач в расплывчатых терминах сказал ему лишь одно – его отцу остались считаные дни.

Ник отправился в аэропорт, как только это стало возможно.

Машина затормозила у главного входа больницы.

Ник знал – он в большом долгу перед Роуз. Его отец находится на грани жизни и смерти, но благодаря Роуз у Ника будет возможность побыть с ним в его последние часы.

Суровая немолодая медсестра в униформе уже ожидала его у входа. Ее спокойствие и собранность вновь напомнили Нику о собственной жене. Он шел за медсестрой по широким коридорам, наполненным безжизненным белым светом. В такой час вокруг не было ни души.

В течение всего полета Николас старательно подготавливал себя к тому, что мог увидеть, но, когда медсестра наконец распахнула дверь палаты, он понял – подготовиться к чему-то подобному было невозможно.

Его отец, некогда походивший видом на великана из детских сказок, казалось, съежился. Пергаментная кожа уже не скрывала переплетение сосудов и потемневших вен. Он был весь оплетен проводами, словно был заключен в кокон.

Майкл Барнс открыл глаза.

Ник с трудом поборол шок. Вся живость его отца исчезла. Взгляд, некогда яркий и живой, сейчас был словно подернут пленкой. Ник видел, как начали двигаться его губы под кислородной маской.

«После удара, – сообщили Николасу, – ваш отец не произнес ни слова».

– Я хочу снять с него маску, – сказал Ник сестре, сидящей около постели больного.

– Это в высшей мере нежелательно.

Он окатил ее ледяным взглядом:

– Я не спрашивал вашего разрешения.

Даже если она и хотела продолжить спорить, что-то во взгляде мужчины предсказало ей всю бессмысленность подобных попыток. Глубоко вздохнув, она встала и вышла из палаты, оставив родственников наедине.