Академия драконьей авиации. Факультет Связных (СИ) - Новикова Татьяна О.

Что конкретно «но» и почему это «но» перевешивает предательство Уолта, я придумать не смогла. Потеребила кулон, который лежал в нагрудном кармане, и с ноги отворила дверь спальни, демонстрируя Нике, кто из нас хозяин положения.

Хозяином положения без вариатнов была я, потому что соседки в спальне попросту не оказалось. Ни её самой, ни вещей. Абсолютно пустая прикроватная тумбочка, заправленная кровать, шкаф без единой вешалки.

Хм, она съехала?..

Куда?..

А затем я перевела взгляд на свою кровать и увидела несколько лежащих поверх одеяла писем с гербом академии. От отца.

Видимо, мне писали всё то время, что я находилась в библиотеке. И если первое письмо было вполне мирным «Одри, зайди ко мне, нужно кое-что обсудить», то последнее состояло всего из одного слова: «НЕМЕДЛЕННО!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ой.

***

Отец мерил кабинет крупными шагами. Взад-вперед. Заложив руки за спину, одетый в строгий костюм, воротник рубашки которого стягивал ему шею. Он походил на темного мага из сказок. Казалось, вот-вот расправит крылья и взлетит даже без обращения в дракона. Или пламя изрыгнет прямо изо рта.

Я сидела, сложив ладони на коленках, и всячески изображала праведницу. Долго отчитывалась, где именно пропадала весь вечер. В библиотеке. Между прочим, разучивала парные заклинания со своим драконом.

Не верится, что говорю это, но спасибо Риду! Именно он спас наши шкуры от ректорской кары, ибо нас видела вся академия и любой подтвердит мои слова. А спрятались бы мы в кабинете, что подумал бы отец?..

— Хватит, я услышал достаточно, —  перебил он жестко. — А теперь объяснись, зачем ты облила свою соседку воспламеняющимся зельем?

А-а-а, вот оно что. Понятно. Значит, Ника не просто съехала, но предварительно нажаловалась на безумную Одри.

— Папа…

— В данный момент я не папа, а ректор Академии драконьей авиации, и я призываю тебя к ответу! — рассердился отец, и желваки затвердели на худом лице. — Своими поступками ты переходишь все границы!

Вы думаете, его волновало, что именно Ника распускала про нас с Уолтером грязные сплетни? Думаете, он поверил моим словам или хотя бы почувствовал обиду в моем голосе?

Нет. Папа был прекрасным, великолепным, лучшим ректором на свете.

Вот только быть любящим отцом его никто не научил.

Я язык стерла, а он даже не попытался услышать.

— Ты сама слышишь себя? — Отец рухнул за стол, уронив лицо в ладони. — Какой позор! Моя дочь дерется с соседкой по комнате, как какая-то базарная бабка. Без разрешения вламывается в кабинеты, ворует зелья, подвергает опасности жизнь других адептов.

Вообще-то мы никуда не вламывались и ничего не воровали, но это уже мелочи.

— Кстати, Рид-младший сегодня заходил ко мне, — выплюнул отец с раздражением. — Он так оправдывал тебя, что на секунду я даже возгордился тем, что ты сумела сдружиться со своим драконом. Но потом я вспомнил, как именно ты добилась его расположения.

Я вспыхнула до корней волос и хотела по сотому разу убеждать, что между нами ровным счетом ничего нет, кроме одного нелепого танца, но внезапно перегорела.

Какой смысл?..

Прав Уолт: мы вляпались по полной программе, и никто не услышит наших доводов. В кровати лежали. На бал вместе пошли. Первое место в танцах заполучили. В библиотеке опять же занимались вдвоем. Ещё и кулон мой Уолтер вернул.

— Я могу идти? — спросила тихо, почти шепотом. — Обещаю, что такого больше не повторится.

— Разумеется, не повторится. — Папа кивнул. — Я назначаю тебе десять дополнительных часов в неделю в течение года по теоретическим занятиям для связных, чтобы в свободное время хотелось не с мальчиками развлекаться, а обучаться делу всей жизни. Кроме того, завтра же извинись перед соседкой и уговори её вернуться в спальню. Всё ясно?

Утвердительно промычала и встала со стула.

Экзекуция окончена?

— Одри, — позвал отец, когда я уже стояла у двери, еле сдерживая подкатывающую к горлу горечь разочарования. — Ещё один проступок, и ты будешь исключена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но…

Мои глаза расширились от неверия. Отец сказал это так просто, будто приглашал на семейный ужин. Без единого колебания. Без эмоций. Ровным, четким голосом, и не оставалось сомнений: он исполнит обещанное.

— Свободна, — устало отозвался папа.

Я возвращалась из административного корпуса и думала: не может же весь мир повернуться ко мне пятой точкой? Обвисшей такой, несимпатичной точкой. Кто виноват в моих проблемах?

Обманувший меня Рид, несдержанная Ника или обиженный Майкл?

Или… я сама?..

Отец прав. Нужно больше времени уделять учебе. Стать отличной связной и посвятить жизнь авиации. Никогда не взмыть в небо, зато быть лучшей на земле.

Завтра же скажу Уолтеру, что записями из лазарета может заниматься он сам. Метку пусть отдаст родителям или выбросит. Плевать. Для меня любая ошибка может стать последней.

Я больше не оступлюсь.

Глава 14. Расшифровка

Темно-зеленая жижа в котле пахла, как ароматные носки горного тролля. Зато у нее была красивая зеркальная поверхность, в которой сейчас отражались две физиономии. Одна — моя, нервная и перекошенная от усталости и бессилия. Вторая — профессора по зельеварению, тоже перекошенная, но по другой причине.

— Что это такое, мисс Флейм?

— Восстанавливающее зелье? — рискнула предположить я.

— И что же оно восстанавливает, позвольте уточнить?

— Точно не кровь, — печально вздохнула я.

У меня сегодня все валилось из рук, и кровоостанавливающее зелье получалось паршиво. Как и все остальное, впрочем.

Профессор Хэйнс удрученно покачал головой.

— Никуда не годится. Если не исправите до конца урока, вынужден буду поставить вам нулевой балл и назначить отработку.

Он ушел, а я с унылым видом почерпнула зелье половником, думая, можно ли вообще исправить это подобие болотной жижи. Мозг не работал, а надо было бы его включить. Не хватало мне еще лишних часов отработки, отец и так загрузил дальше некуда.

— Добавь десять сушёных глазок зерноклювки, — тихо произнес Уолтер, стоящий слева от меня над своим котлом.

Он нарочно устроился за соседним столиком, чтобы иметь возможность тихонько переговариваться со мной. Обычно он устраивался в центре аудитории, купаясь в девичьем внимании, но сегодня предпочитал держаться подальше от шушукающихся сокурсников.

Я вопросительно вздернула брови.

— Добавь. Должно помочь.

Пожала плечами и кинула в котел нужный ингредиент, посчитав, что хуже уже все равно не будет.

А если будет — что ж, так даже лучше. Было бы неплохо устроить тут эпичненький взрыв и спалить всю аудиторию и всю академию заодно. Хм, а отличная идея, кстати. Разом решила бы массу моих проблем.

Зелье мигом приобрело красивый бирюзовый оттенок, и от котла повеяло не носками, а чем-то травянистым.

О, надо же. Неидеальный цвет, конечно, не такой голубой, как у Рида, но это уже точно сойдёт за проходной балл. Можно еще добавить немного снежных ягод для улучшения формулы.

Следовало бы, наверное, поблагодарить Уолтера, но у меня язык не поворачивался говорить ему хоть что-то хорошее.

Тот, конечно, и сам это видел.

— А "спасибо" сказать не хочешь?

— Обойдешься.

Буду я перед ним еще в благодарностях рассыпаться, как же.

— Я, между прочим, только что спас тебя от нулевого балла и отработки!

— Лучше бы ты спас меня от себя, — раздраженно буркнула я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Настроение было дьявольски тошнотворным. В последнее время жизнь представлялась мне одной сплошной чёрной полосой, которой конца и края не было.

Наверное, было бы проще, смирись я со своим статусом связной. Наверное, должно пройти время, чтобы я привыкла к новому положению дел и втянулась в новую жизнь. Но пока что меня бомбило эмоциями нещадно при каждом удобном и неудобном случае. Особенно — при неудобном.