Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами - Джеймс Купер

Бортник решил разделить свой груз на два каноэ, чем вся компания и занялась. Таким образом он, во-первых, облегчил свое каноэ на случай бегства, а во-вторых, разделив припасы пополам, дал возможность пассажирам каждой лодки иметь все необходимое, чтобы чувствовать себя удобно и спокойно. Как только это новое предприятие было завершено, Бурдон побежал к подходящему дереву и мигом взобрался наверх по сучьям, так что оттуда ему было видно устье реки и песчаная отмель. При убывающем свете он заметил в вечерних сумерках четыре лодки, идущих вверх по течению: а это было на одну больше, чем видела Марджери: она говорила, что мимо прошли только три лодки.

ГЛАВА VI

Когда воображенья робкий взор

Вновь видит прошлого обманчивые тени —

Вождя с копьем, его цветной узор —

Сам разум преклонить готов колени.

Френо

Полная луна еще около часа заливала землю ярким отраженным светом дневного светила после того, как солнце скрылось за горизонтом. При этом свете бортник, засевший на дереве, наблюдал за движением индейских каноэ, хотя отдельных людей вскоре уже нельзя было различить, разве что удалось посчитать. По окончательным подсчетам там было по пять человек в каждом из трех каноэ, а в последнем шестеро — всего двадцать один человек. Это было слишком большое численное преимущество, чтобы помышлять о сопротивлении, если пришельцы проявят враждебность; сознание превосходящих сил противника убедило всех беглецов в необходимости соблюдать осторожность и осмотрительность.

Чужаки причалили прямо внизу, под хижиной, точно в том месте, где Склад Виски обычно держал свое каноэ и откуда Воден увел его всего час или два назад. Вероятно, дикари выбрали это место потому, что оно было свободно от дикого риса, а высокое место на берегу обещало хороший обзор местности и удобную стоянку. Несколько индейцев поднялись на берег, видимо ища место для своего костра, и вскоре они обнаружили хижину. Один из воинов сообщил о находке громким воплем, и тотчас с дюжину индейцев собрались в хижине и вокруг нее. Это подтвердило правильность принятого беглецами решения.

Цветик стояла под деревом, и бортник, наблюдая за чужаками, сообщал ей о каждом новом событии, а она пересказывала все брату и его жене, которые сидели в каноэ поблизости. Не опасаясь быть услышанными, все беседовали, не понижая голоса, и по крайней мере двое из присутствующих были рады этой возможности поговорить.

— А они не догадываются, что хозяева хижины где-то поблизости? — спросила Марджери, когда бортник рассказал ей о том, как дикари захватили ее недавнее жилище.

— Трудно сказать. Дикари, когда выходят на тропу войны, проявляют большую осторожность и бдительность; а эти, похоже, вынюхивают все вокруг, что твои гончие, когда их наведут на след. Пока что они собирают хворост для костра — значит, не собираются спалить шэнти, а это уже хорошо.

— Вряд ли они это сделают без особой необходимости. Скажите, Бурдон, не подходят ли они к ольшанику, где мы спрятали свое имущество?

— Пока нет; однако они вдруг начали суетиться и вопить во все горло!

— Дай Бог, чтобы они не приметили что-то из наших вещей, позабытых ненароком. Стоит им увидеть оставленный ковшик или чашку, и они припустятся по нашему следу, словно ищейки, и это так же точно, как то, что мы — белые, а они — дикари!

— Честное слово, они почуяли виски! Они всем скопом бросились к навесу, — ишь как снуют туда-сюда! — да, нет сомненья, они чуют виски! Видно, часть пролилась, пока бочки катились вниз, а нюх у них достаточно тонкий, чтобы не почуять аромат, который для них не хуже благоухания роз. Что ж, пускай нюхают всласть — от запаха даже индей не опьянеет!

— Вы совершенно правы, Бурдон; но не принесет ли нам беду этот запах — ведь, почуяв виски, они скоро сообразят, что оно не растет в лесу само собой, как дубы или вязы?

— Я понимаю вас, Марджери, вы совершенно правы. Нипочем они не поверят, что виски растет в лесу, как ежевика или каштаны, тем более что это место называется «Склад Виски»!

— Больно сознавать, что семья заслужила такое прозвище и что об этом упоминают люди, называющие себя нашими друзьями, — медленно произнесла девушка, помолчав почти целую минуту, но в голосе ее звучала скорее печаль, чем упрек.

В одно мгновенье бортник оказался рядом с прелестной Марджери, стараясь добиться прощения горячими извинениями и самыми подкупающими выражениями почтительности и уважения. Обиженная девушка вскоре смягчилась; и после недолгого совещания оба пошли к лодкам, сообщить мужу и жене, что они видели.

— Все же виски и вправду оказалось нашим злейшим врагом, — сказал бортник, подойдя поближе. — Кажется, когда я выбрасывал бочки, часть содержимого вылилась, а у индеев нюх достаточно острый, чтобы они не унюхали любимый запах.

— Много им с того толку, — мрачно проворчал Гершом. — Из-за них я потерял это виски, так пусть они в наказание чуют и мучаются: запахом пьян не будешь. А я мог бы состояние сколотить, если бы довез эти две бочки до Форт-Дирборна, пока войска оттуда не ушли!

— Да уж, бочки-то ты бы туда довез, это точно, — сказал Бурдон, которого сожаления Гершома о супостате, едва не навлекшем нужду и разорение и на него самого, и на его семью, так раздосадовали, что он на минуту забыл о сцене под деревом с милой Марджери, — а вот что бы в них осталось — это другой вопрос. Одна из бочек, когда я катил ее к обрыву, была полупустая, кстати говоря.

— Гершома лихорадка треплет, вот он и принимает немного горячительного в новых местах, — вставила его жена, словно в оправдание, стараясь изо всех сил скрыть недостатки любимого человека, как это свойственно женщинам. — Виски мне нисколько не жалко; да и негоже добывать богатство, продавая виски солдатам, которым понадобится весь разум, что у них останется после выпивки. Но все же Гершому нужно иногда подкрепиться, и не стоило бы попрекать его каждой каплей, что он выпил.

К этому времени Бурдон опять понял, что проштрафился, и отступил, как говорится, на заранее подготовленные позиции, поклявшись в глубине души больше никогда не оказываться между двух огней в результате очередного грубого промаха при разговоре на эту щекотливую тему. Он наглядно убедился, что одно дело — вышучивать самого Склада Виски, говоря напрямик о его роковой слабости, и совсем другое — хотя бы малейшим намеком коснуться ее в присутствии женщин, которые переживали слабость своего мужа и брата с такой болезненной остротой — чего не ведал предмет их забот, уже давно махнувший рукой на все и окончательно оскотинившийся. Сменив тему, бортник заговорил о том, что им грозит в случае, если индейцы придут к выводу, который напрашивается сам собой, — а именно, что в хижине недавно были люди, раз после них остался свежий запах упомянутого напитка. Всем было ясно, что он говорит чистую правду, но никто не сознавал полноты грозящей им опасности, кроме бортника. Он был лучше знаком с повадками индейцев, чем его спутники, и испытывал, исходя из собственного опыта, страх перед хитроумными индейцами. Поэтому он не преминул еще раз убедить своих новых друзей в необходимости быть бдительными.