Огонь - Лайт Дейтон

Вот Имар, испуганно озираясь, лежит на неудобной лежанке в темной маленькой комнатке. Из-под двери по полу ползет узкая дрожащая полоска света. Гонец только проснулся, пытается понять, что же его разбудило. Он несколько раз в недоумении потряс головой.

– Имар, проснись! – донесся чуть приглушенный голос. – Проснись же!

Дверь содрогнулась от сильных ударов, засов слетел с упора, и плетеная створка просто упала вовнутрь комнаты.

– Да скорее же! Имар! Тревога!

Кто-то бесцеремонно трясет гонца за плечо. Сытое, немного опухшее лицо, глуповатые глазки… Память Имара услужливо подсказывает: это Хлом, помощник Управителя Соога.

Какое нарушение традиций! Помощник Управителя Юта – самец! Надо будет наказать Соога. Недовольство Фефна столь велико, что его мысль даже выплескивается наружу, случайно задевает одну из девушек. Она тут же склоняется перед ним: чего желает Младший Повелитель?

Фефн не отвечает, перед его внутренним взором – перепуганное лицо Хлома. Тот начинает что-то сбивчиво рассказывать Имару на этой их примитивной звуковой речи. Гонец сначала не верит, пытается даже неуверенно улыбнуться, но Хлом повторяет снова и снова, как заклинание: «… их тысячи… они огромные… неуязвимые… пойдем, скорее…»

Имар, все еще ничего не понимая, встает, брызгает на лицо холодной водой из неровно обрезанного кожистого яйца, стоящего на столе. И выбегает из комнаты вслед за Хломом, быстро нагоняет помощника. Тот пыхтит и обливается потом от стремительного бега, но не останавливается. Мимо мелькают убогие рыбацкие домишки, захламленные ветхой снастью и полусгнившим деревом дворики, потом – ступеньки шатающейся лестницы.

Фефн на миг зауважал двуногих – надо же, как они могут, оказывается, быстро передвигаться! А ведь у них всего две ноги…

Внезапно Имар выскочил на яркий солнечный свет, перед глазами – расстилающийся до горизонта зеленый ковер трав и таинственно мерцающие ленты шести протоков Большой Ителеи. Под ногами гонца грубые каменные валуны – сторожевая площадка наблюдательной башни. Рядом неуверенно топчется один из бураков – Имар, а через него и Фефн, почти физически чувствует удивление и обеспокоенность восьминогого. Хлом как-то беспомощно хватает гонца за локоть, другой рукой указывает против солнца.

– Вон там! Смотри!

Имар прищурился, вглядываясь в горизонт, – зрение у него уже не то.

А Младший Повелитель мимоходом, наоборот, даже позавидовал глазам гонца – смертоносцы ничего не различают уже в двух десятках шагов от себя.

Из-за изгиба самого широкого и ближнего из протоков – рыбаки звали его Неспешем – медленной, бесконечной и на таком расстоянии почти бесшумной вереницей вытекает монолитная река могучих шестиногих чудовищ. Чуть поменьше пауков, ростом примерно по грудь человеку. Литые хитиновые тела отсверкивают веселыми солнечными зайчиками, сильные лапы ступают мощно, уверенно, усики угрожающе шевелятся.

– Что… что это такое?

Имару эти насекомые были незнакомы – в своих нехитрых переходах с новостями и приказами между рыбацкими стоянками он с ними никогда не встречался. А вот Фефн мгновенно признал в этих неожиданных врагах обычных муравьев. И поразился. Смертоносцы никогда не принимали муравьев всерьез, не считали их противниками, несмотря на многочисленность и организованность. Люди казались им намного более опасными. Да они и в самом деле опаснее – разумные, хитрые, изворотливые, как бы ни принято было среди смертоносцев считать двуногих примитивными созданиями. Кроме того, люди – единственные существа, способные преодолеть свою природную слабость, изготовив себе искусственные клыки, когти…

А муравьи? Многие годы одни и те же приемы, охотничьи уловки, форма жилищ. Где же здесь развитие? Где разум?

Что ж таки могло заставить муравьев прервать тысячелетний застой? Что сплотило их в эти сверкающие колонны и двинуло вперед?

От наступающей фаланги невиданного врага во все стороны разбегались люди. Некоторые спешили под защиту стен Юта, кое-кто из рыбаков – к своим хижинами, надеясь укрыться там. Внизу у ворот суетливо перебирали ногами два сторожевых бурака. Рядом, сжимая руками неуклюжие костяные гарпуны, кучкой собирались люди, возбужденно переговаривались. Створки ворот были пока открыты. В них сплошным потоком вбегали семьи рыбаков из тех, что жили поблизости. Навьюченные какими-то узлами женщины тянули за руки раскапризничавшихся детей, прижимали к груди спеленатых младенцев.

– Управителю Соогу сообщили? – спросил Имар.

– Д-да… да, – неуверенно промямлил Хлом, – я послал прислужника.

– И что?

– Он еще… н-не возвращался.

Вдруг на глазах у Имара войско неведомых врагов разделилось на две неравные части. Большая, рассыпавшись полукругом, продолжила свое слитное движение в сторону ворот, а несколько десятков шестиногих чудовищ с невероятной, возможной только для насекомых скоростью устремились вдоль берега темноводного Не спеша. Здесь стоял большой деревянный навес для хранения рыбы, сушились рыболовные сети. Между ними то и дело мелькали фигурки людей. Заметив опасность, они засуетились, заметались в лабиринте растянутых на кольях ловчих снастей. В панике люди запутывались в них, падали, бились, словно мухи в паутине. Некоторые, собрав остатки мужества, острогами и гарпунами попытались встретить накатывающуюся с востока смертоносную волну.

Муравьи налетели на немногочисленную группу защитников, как песчаная буря. Два человека покатились по земле, сбитые ударами зазубренных передних лап. Жвалы насекомых работали как ножи, отгрызая неумелые руки прямо вместе с оружием – рыбаки привыкли острожить рыб с борта плоскодонок, а там нужна сноровка и меткость, никак не сила. Молниеносно подныривая под гарпунье жало, муравьи беспощадно вцеплялись в ноги людей, бывало, что и скусывали их начисто. Кровь заливала прибрежный песок, бездыханные, изуродованные тела валились как подкошенные. Гарпуны бессильно скользили по крепкой броне муравьев, лишь царапая хитиновую оболочку. Рыбаки пытались бить муравьев по глазам – бесполезно. Даже полностью ослепленный шестиногий продолжал сражаться – глаза для этого ему были не нужны. Цепочка людей редела, они пятились под напором хитиновой фаланги, оставляя на песке неподвижные тела.

Но вдруг один муравей и, почти сразу же, другой замерли на месте… а вот и третий! Передние ноги подкосились, и тела в исцарапанной броне повалились набок, бессильно цепляя воздух скрюченными лапами.

Кто-то из оборонявшихся – похоже, недавний выходец из пустыни, не забывший еще, как бороться со скорпионами и фалангами, – метко и сильно бил костяной острогой в сочленение тоненьких хитиновых пластин между муравьиной головой и туловищем. Туда, где прячется самая уязвимая часть любого насекомого – мозг. Смертельные удары разили муравьев наповал. Это приметили и другие рыбаки, попытались повторить сноровистые движения бывшего пустынника. Пусть пока действовали неумело, пусть получилось не сразу и не у всех, а кое-кто поплатился за этот бросок жизнью, – но еще четыре чудовища, совсем недавно казавшиеся неуязвимыми в своей хитиновой броне, медленно, будто не веря в собственную гибель, осели на песок. Двух муравьев подняли на острия сразу несколько человек, неимоверным усилием отбросили, опрокинули шестиногих на спину, прямо в гущу наступающих собратьев. Ослепленные боем передовые муравьи, не разобравшись, вцепились в них жвалами – этой сумятицей немедленно воспользовались рыбаки, и сразу три остроги нашли свою цель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});