Буря на Эльбе - Мириам Георг

Чарли видел, что он вот-вот сорвется.

– Все не так уж страшно, – успокаивающе сказал один из мужчин. – Он пробудет под водой совсем недолго. Если хотите, можете остаться и посмотреть.

– Останусь, не сомневайтесь! – Йо покачал головой. – Не знаю, что с тобой творится, – прошипел он Чарли. – В последнее время ты ведешь себя еще более странно, чем обычно!

– Успокойся уже, – только и ответил Чарли. – Будет забавно, вот увидишь!

Жаль, что сам Чарли был в этом не столь уверен. Но теперь, когда Йо здесь, отступать нельзя. Йо – его лучший друг, но Чарли не хотел потерять перед ним свое лицо. Снова.

– «Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры»… – Изабель стукнула чашкой по столу. Она читала вслух плакат, призывающий к отмене антисоциалистического закона. На плакате стояла фотография Маркса. Изабель посмотрела на него. – Какие верные слова!

Марта отпила глоток кофе и улыбнулась в чашку.

– Ну, может быть, не всякого богатства…

– Конечно нет! – Голубые глаза Изабель сверкнули сталью.

Эмма переводила взгляд с нее на Марту. Воздух потрескивал.

– Но если у тебя ничего нет, если тебе нельзя работать, нельзя бастовать за повышение заработной платы или за равную оплату труда, или за продолжительность смены, которая не убьет тебя за десяток лет, тогда все средства хороши! Пока эти ужасные законы запрещают выходить на улицы, у нас нет шансов.

Марта кивнула, и темные локоны упали ей на лицо.

– Не понимаю, почему ты так сердишься. Мы ведь согласны.

Изабель сразу же успокоилась, и уголок ее рта примирительно дернулся.

– Ну да.

Эмма улыбнулась. За последние несколько лет ее небольшой круг соратниц сильно сократился. Теперь их осталось всего трое. Но это означало лишь то, что они с Мартой и Изабель еще более горячо поддерживали пролетарское женское движение. Теперь им приходилось бороться и за других, которые вышли замуж или, как Луиза, уехали. Иногда эта страсть кипела так сильно, что заканчивалась ссорами – но только потому, что они были ограничены в своих возможностях, у них было так много планов, которые им не позволяли осуществить. Изабель порой напоминала Эмме тигра в клетке – в ней было столько энергии и желания бороться, но она не могла их реализовать. Она стала еще красивее, ее светлые волосы сияли на фоне ее щек. На улице прохожие оборачивались ей вслед, но она думала только о деле.

Изабель с Мартой жили вместе в маленькой каморке в Шанценфиртеле. Марте пришлось отказаться от своей квартиры, а Изабель потеряла свою, когда хозяева узнали, что она незамужняя – и, ко всему прочему, социалистка. Это было еще одной причиной, по которой девушки постоянно ссорились по пустякам: они слишком много времени проводили вместе. Да и денег у них не было. Изабель работала учительницей в гимназии «Иоганнеум», но ее работа постоянно находилась под угрозой. Если бы о ее взглядах стало известно, она была бы немедленно уволена. Все, что она зарабатывала, она вкладывала в листовки, плакаты, книги, поддерживая политических беженцев за границей. Марта жила на деньги, которые ей выдавала семья, но их становилось все меньше и меньше. Дочь-отступница стала для родителей позором, они порвали с Мартой все связи и, по сути, платили ей, чтобы она держалась подальше и не вовлекала их в новые скандалы. Таким образом, рвение обеих девушек, и без того подавляемое социалистическими законами империи, подвергалось дополнительному испытанию.

Вопреки всему, они продолжали работать в подполье. Ходили на собрания других женских ассоциаций, писали письма и петиции в Министерство культуры.

– Возможно, женщины наконец поймут, что должны держаться вместе, чтобы противостоять авторитарному патриархату! – теперь кричала Изабель.

– Все не так просто, – попыталась успокоить ее Эмма. – Для этого сначала нужно осознание того, что все может быть по-другому.

Изабель яростно закивала:

– На прошлой неделе я ходила на хлопчатобумажную фабрику и распрашивала тамошних работниц об их заработной плате. – Она достала листок бумаги и прочитала: – Шестьдесят три пфеннига за смену. – Она подняла глаза. – Знаете, сколько получает неквалифицированный мужчина?

Марта с Эммой выжидательно смотрели на Изабель, зная, что ответ не заставил себя ждать.

– Одну марку и девять пфеннигов! – Она сделала многозначительную паузу. – Но это нормально, мы ведь знаем. Хуже всего то, что эти работницы даже не возмутились! Они сказали, что дома работают за бесплатно, а на фабрике им хотя бы платят. Только теперь, придя домой, они выполняют еще и домашнюю работу. Большинство спят всего по четыре часа в сутки!

Эмма вздохнула:

– Буржуазное представление о том, что мужчина должен содержать семью, а женщина, в лучшем случае может приносить карманные деньги, слишком глубоко укоренилось в головах людей. Как с этим бороться, если женщины даже не понимают, что им недоплачивают? И то, что мужчины приходят вечером домой и ложатся спать, а женщины после работы занимаются домашним хозяйством и присматривают за детьми до поздней ночи, тоже кажется им само собой разумеющимся.

Изабель кивнула.

– Это мы и должны изменить. Женщины должны очнуться! Но мои слова были как об стенку горох. Они просто устало смотрели на меня. По лицам было видно, что они сочли меня сумасшедшей. А ведь они даже не могут распоряжаться деньгами, которые зарабатывают! И не видят в этом ничего плохого!

– Необходимо ограничить продолжительность рабочего дня на законодательном уровне. Фабрики множатся, все больше женщин выходят на работу, и нет никаких законов, которые бы их защищали. Даже матерей! Это самое малое, что мы можем сделать, не так ли? И детям все еще разрешено работать после школы.

Марта махнула рукой.

– Пока мужчины не присоединятся и не изменят свое мышление, ничего не изменится. Они не чувствуют совместной ответственности за дом и детей, но общество меняется. Если сейчас все женщины пойдут на работу, то и в семьях что-то изменится. Нельзя стоять на фабрике по тринадцать часов, а потом взваливать на себя всю домашнюю работу, от которой и раньше уставала.

– Пока удел женщины – дом и дети, ничего не изменится. – В голосе Изабель зазвучали нотки презрения.

Эмма кивнула.

– Избирательное право женщин должно наконец стать партийной программой.

– Основание Второго Интернационала в прошлом году было первым шагом. Как бы я хотела сама оказаться в Париже! А ведь Клара Цеткин сыграла в произошедшем большую роль. – Лицо Изабель приобрело мечтательное выражение. Она говорила о Международном социалистическом конгрессе; Вильгельм Либкнехт возглавлял немецкую делегацию. Она была самой сильной на всем конгрессе, хотя законы о социалистах запрещали ее участие. Но поскольку Либкнехта все равно уже изгнали из Германской империи, это его, вероятно, не слишком