Кровь избранных - Кай Дзен

Стояла свежая, ясная ночь. Лунный свет разливался повсюду, достигая даже самых дальних царских покоев. Среди колонн звучал бесстрастный голос:

— Я нанес все точки на папирус. Великий алмаз — Жилище Сна фараона засияет здесь. Другие два диаманта Амона — Жилища Сна сыновей царя будут расположены тут. Вместе все три точки составят треугольник. Для ускорения работ я предлагаю расположить новые печи и мастерские за Вороньей Стеной. Уже рассчитано, сколько надо рабочих, и мне осталось лишь отдать писцам распоряжение об их вербовке.

Фараон слушал архитектора, облокотившись на большую деревянную воронку, широким концом обращенную к отверстию в центре потолка. Чуть подавшись вперед, Хеопс устало заговорил:

— Строительство Жилища Сна надо возобновить. Архитектор свободен. — Фараон раздраженно махнул рукой. — А ты, Хопер, со своими люди останься.

Когда зодчий и его советники вышли, фараон уселся рядом с верховным жрецом и приказал страже закрыть двери изнутри.

— Итак, мой везир, как продвигаются эксперименты? Новые рабочие действительно так сильны и неутомимы?

— Мы продвинулись вперед, царь Египта, и опробовали силу, заключенную в сосудах.

Свита Хопера, стоявшая на коленях у него за спиной, дружно закивала головами.

— Сосудов всего три. Приготовить состав, не исчерпав запасов сырья, невозможно, поэтому надо найти способ их приумножить. Мы пытаемся получить вещество, смешивая различные компоненты. Еще немного — и у нас получится.

Хеопс осмотрел каждого из присутствующих, ища подтверждения словам везира, потом перевел глаза на Хопера и гневно заявил:

— Я услышал голос великого Гора, который поведал, что, пытаясь изготовить состав, вы экспериментируете на детях.

Застигнутый врасплох великий везир замер и тут же упал в ноги фараону, понимая, что только так смягчит его гнев.

— Мой повелитель, Гор, с высоты своего величия, разумеется, сообщил тебе о том, что дети тяжело больны и обречены на смерть.

Хеопс нацелил в жреца хекет:

— То, о чем я беседую с богами, не касается ни тебя, ни остальных.

— Я только хотел сказать…

Фараон прижал крюкообразный скипетр к губам везира.

— Я знаю, что ты хотел сказать. Отныне исследования на детях проводить как можно реже. Это все.

Хеопс резко поднялся, знаком приказал открыть дверь и удалился. Стража последовала за ним. Верховный жрец и его слуги остались одни в огромном зале.

— Великий везир, а ты уверен в том, что делаешь? — негромко спросил Элегнем, словно боялся, будто царь его услышит.

— Запомни, старый безумец, что если ты сможешь получать вещество, то мне должно быть известно первому. И заруби себе на носу: как только я заполучу «дыхание Сета», никто не сможет меня остановить. Даже великий Хеопс. — Хопер сопроводил имя фараона глумливым жестом.

— О жрец, я только хотел сказать, что наш повелитель не покидает дворца, это верно. Однако у него повсюду есть глаза и уши, ведь информаторам хорошо платят.

— Если ты говоришь о Берене Черном или Куфте Стеклодуве, то тут мы можем быть спокойны.

Врач поднял брови, залился смехом и закашлялся.

— Мой везир, твои возможности воистину безграничны. Однако кто проболтался великому Хеопсу о наших исследованиях?

— Ты хотел сказать: о твоих исследованиях! Запомни, старый безумец, что ответственность за судьбу этих детей лежит на тебе.

Хопер нервничал: фараон обращался с ним непочтительно.

— Я прекрасно знаю: когда Хеопс говорит о беседах с Гором, то это означает, что он беседовал с кем-то из осведомителей. А кто, кроме нас, знает об экспериментах?

Врач провел рукой по смазанным жиром волосам и потеребил локон за ухом, обдумывая слова везира.

— Значит, у нубийцев длинные языки…

Хопер потрогал рукой тощую бородку и произнес:

— Они превосходно защищали секретность экспериментов и убивали всех, кого следовало. Мне было бы очень выгодно, чтобы предателем оказался ты. Тебя, жалкого мясника, я охотно убрал бы.

Везир вытащил из-за пояса кинжал и резанул им по воздуху перед носом врача. Тот неуклюже отпрыгнул назад и стал озираться в поисках пути к отступлению. Хопер пристально посмотрел ему в глаза, опустил оружие и презрительно фыркнул. Хирург отшатнулся к стене.

— Что с тобой, Элегнем? — усмехнулся верховный жрец. — Думаешь, на меня уже нельзя положиться? Разве тебе неизвестно, что главное в нашем молодом и богатом царстве — это доверие?

Мецке и Акмин добрались до стройки к рассвету. Молодой каменщик вместе с рабочими, созванными Хеопсом со всего царства, уже давно трудился над возведением гробницы.

— Это тот самый начальник стражи, которого ты собираешься еще раз обыграть? — Шасу указал на толстого, неуклюжего военного, ростом намного ниже подчиненных.

— Тот самый, — ответил Акмин, потирая рукой висящий на шее медальон в форме бараньей головы. — И священный дар жреца поможет мне победить. Гляди!

Он снял украшение и вытащил из мешочка палочки с металлическими концами. Когда слуга Гамира поднес к ним медальон, то те все как одна задвигались и повернулись в его сторону.

— Хочешь сказать, что это еще одно проявление силы твоего бога? — Человек песков грустно покачал головой.

— Как знать, как знать. По крайней мере, благодаря этой штуке толстяк немало мне задолжал. А сегодня я нанесу решающий удар.

Акмин попрощался с кочевником и смешался с толпой рабочих, идущих на стройку. Спустя некоторое время он сидел, нога на ногу, на скамье и благодушно разглядывал сидящего напротив толстяка.

— Ход за белыми, — произнес слуга Гамира.

Прямоугольный столик из темного дерева, стоящий между игроками, был разделен на три линии по десять клеток каждая, в которых расположились шашки разнообразной формы. За спинами игроков полукругом стояли зрители. Акмин подначил противника:

— Что, плохо дело, Бубастис?

Тот нервно глядел на горку палочек на краю столика. Партнер сделал удачный ход. В который уже раз десять очков! Стражник двинул свою шашку в одну клетку, потом в другую, не решаясь выбрать ход. Слуга Гамира пару раз провел рукой около медальона, потом над фишкой толстяка и двинул свой кружок в сторону черных.

— Вот так. Теперь тебе ничего не остается, кроме как двинуться на «пристань».[78] Я опять выиграл.

Болельщики — рабочие и стражники — расхохотались. Бубастис, метнув в них гневный взгляд, попытался встать и столкнул столик своим огромным животом. Шашки и палочки полетели во все стороны. Толстяк как ни в чем не бывало обернулся к зрителям и бросил:

— Перерыв окончен, всем вернуться к работе.

Спокойно собрав шашки с земли, Акмин подошел к противнику:

— Бубастис, может, наконец заплатишь? Ты проиграл пятый раз подряд, и за тобой солидный должок.

— Ладно, ладно. Ты требуешь от меня странную вещь, но я попробую. Давай договоримся, что спишешь с меня долг.

— Об этом можно потолковать. — Акмин склонил голову набок и сощурился. — Но сначала я хочу получить то, что мне причитается. Остальное обсудим потом.

Бубастис помотал головой:

— Получишь сегодня же. Не могу только понять, зачем я день за днем ввязывался в эту дурацкую игру.

В ту же ночь Акмин с набитым мешком за плечами явился к Двум-Из-Трех. Шасу и два его соплеменника — Эклисси и Тутуола — поджидали слугу Гамира в доме.

— Вот! — Парень вытряхнул содержимое на стол.

Мецке подошел поближе и поднял двумя пальцами завитой парик.

— Гляди-ка, чем расплачиваются военные. Если царские знаки различия на одежде подлинные, то ни одна душа на всем протяжении Нила ничего не заметит. А почему ты решил, что толстяк сполна заплатил долг? Только не заводи опять песню про Хнума, который все замечает и все предвидит.

— Ты плохо кончишь, Мецке! Духовная нищета рано или поздно станет для тебя роковой, — злобно огрызнулся Акмин.

Кочевник не стал ввязываться в перепалку и начал раздеваться.

— Рано или поздно… — пробормотал он. — А сейчас надо примерить туники, и быстрее. Один из соглядатаев Гамира видел у причала готовое к отплытию судно с символами фараона. Скоро мы узнаем, не Элегнем ли снарядил корабль.

Все пятеро принялись рыться в куче вещей и вскоре оделись в форму царских стражников.

Высокий, как башня, и сильный, как бык, Эклисси старался растянуть льняную тунику, трещавшую по швам. В этой одежде ему было тесно, как в рыбачьей сети после хорошего улова. Отец не случайно дал ему такое имя.[79] Кочевник любил всем рассказывать, как мать трудилась два дня, рожая его. Ее подруга за такое же время произвела на свет троих близнецов. Великан озадаченно смотрел на рукава, едва доходящие до локтей.