Отец Иакинф - В. Н. Кривцов

Последний вопрос гласил: "Сего 1804 года Генваря 12 дня во время ночное секретным образом в мужском одеянии была ли отправлена с приезжим, у вас бывшим куриером?"

Ах, им даже это известно! Ну что ж, и здесь мы проставим прочерк. Иакинф заходил по комнате, потом опять остановился у распахнутого окна.

После происшествия в семинарии пришлось поселить ее на частных квартирах — сначала у артиллерийского юнкера Киреева, потом у заседателя Масленникова, у надворной советницы Хлебниковой, у девицы Ногиной в Набатовке… Квартиры надобно было часто менять — полиция сбилась с ног, рыская в поисках Наташи по всему городу. И Иакинф отважился на дерзость, в которой после происшествия в семинарии никто не мог его и заподозрить, — поселил Наташу… в настоятельских кельях в Вознесенском монастыре. Служителей, кроме Льва Васильева, на которого можно было вполне положиться, пришлось поменять, а на случай, как бы кто негаданно не нагрянул, — устроить хорошо укрытый тайник. Так Наташа прожила с ним еще целый год, и только когда Иакинф проведал, что в консистории стали об этом догадываться, он отправил ее в Казань со случившимся из столицы фельдъегерем…

Вдруг сделалось совсем светло. Луна, которой не видно было всю ночь, вырвалась из-за завесы туч. Стал виден весь двор и крыльцо наискосок от окна. Вот к нему и подкатила тогда лунной февральской ночью тройка фельдъегеря, скакавшего по срочному делу в Петербург. Иакинф вспомнил, как усадил он в сани закутанную в тулуп, присмиревшую Наташу, как вскочил на облучок ямщик, сорвались с места лошади и снежная пыль заклубилась за санями…

Но с тех пор прошло уже почти восемь месяцев. Откуда они могли вдруг об этом проведать? Может быть, Сергеев? Да, вероятней всего Сергеев, — больше некому. Он появился в Иркутске, когда Наташа была в больничном дому. Ее надо было оттуда вызволить. Для этого нужен был надежный и расторопный человек. Друзья и порекомендовали ему Сергеева, как человека, на которого можно было положиться. Прошлое у него было, правда, весьма сомнительным. По его рассказам, лет двадцать назад служил он в Петербурге при Академии наук, потом определен был на военную службу и проходил ее унтер-офицером в Ширванском полку, пока за какой-то новый проступок, о котором он рассказывал сбивчиво и неохотно, не отправили его в Нерчинские заводы в работу. Но завода он как-то избежал и объявился в феврале в Иркутске, должно быть, с фальшивым паспортом. Поколебавшись, Иакинф взял его писарем. Ездил он к Наташе и в больничный дом, и на квартиры. Знал и об ее отъезде. А недавно вдруг куда-то исчез. Может быть, его схватили и он проболтался? Человек он разбитной и тертый, да, видно, совесть для него — платье устарелого покроя

Заблаговестили к заутрене.

Да, прилечь уже не удастся.

Иакинф спустился в баню, окатился студеной ангарской водой, переменил рясу и пошел к службе.

Часть вторая

НА ПЕРЕПУТЬЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Пока в Иркутской консистории тянулось это бесконечное, изнуряющее следствие, на другом конце России происходили важные события.

В Петербурге готовилось посольство в Китай. Официальной целью его было известить соседнего монарха о вступлении на престол нового всероссийского самодержца. Но это было, разумеется, лишь предлогом. У России были давние и широкие интересы на Востоке. Со времен Петра русское правительство проявляло живое внимание к Срединному государству. Не раз на протяжении восемнадцатого столетия возникали планы установления дипломатических и регулярных торговых сношений с далеким и загадочным соседом. Особенно усилилось это внимание к Дальнему Востоку при Екатерине. Однако Павел, не скрывавший своей антипатии к матери, все делал ей назло, и о Китае было забыто.

Но вот после тревожной мартовской ночи 1801 года, окруженный убийцами отца и деда, на престол вступил новый император. В манифесте двенадцатого марта, в этом, по определению современников, счастливом вдохновении минуты, была высказана решимость молодого монарха управлять империей "по законам и по сердцу в Бозе почивающей Августейшей Бабки Нашей… по ее премудрым намерениям шествуя". Первые годы царствования Александра и в самом деле прошли под знаком возвращения к людям и идеям матушки Екатерины. В первоначальных указах и рескриптах нового царя чаще всего мелькали слова "отменить", "восстановить", "простить". Вспомнили и о Китае, совсем было забытом при Павле.

Уже на следующий год министр коммерции, граф Николай Петрович Румянцев — тоже один из "людей Екатерины" — испросил высочайшее соизноление на снаряжение посольства в Китай. В декабре восемьсот третьего года только что созданное министерство иностранных дел отправило сибирскому генерал-губернатору Селифонтову для отсылки в Пекин специальный Лист, извещавший, что русское правительство "из особого уважения к Его Богдыханову Величеству и для вящего доказательства искренней соседственной дружбы к нему Его Императорского Величества за благо признало отправить в Пекин Чрезвычайного и Полномочного Посла" и просит согласия на то китайского правительства.

Едва царский фельдъегерь на взмыленных конях доставил депешу Селифонтову, как тот без промедления нарядил в Ургу особого курьера, которому по важности случая было придано два казачьих сотника с дородными казаками, "прилично одетыми", а обычные при таких поездках подарки китайским чиновникам значительно увеличены.

Ответный Лист китайского трибунала внешних сношений, против обыкновения, был получен весьма скоро. Не прошло и трех месяцев, как китайские курьеры доставили его в Иркутск. Пекинское правительство в самых любезных выражениях изъявляло свое согласие на прием посольства и просило лишь уведомить своего наместника в Урге, какого звания будет посол, как велика при нем свита и когда посол прибудет на границу.

Но этого сибирский генерал-губернатор не знал. Не знали этого и в Петербурге. Новый император был человеком нерешительным, вечно колеблющимся. Почти два года в Петербурге не могли надумать, кого же послать в Пекин. Наконец в апреле 1805 года в Пекин была направлена депеша, извещавшая, что чрезвычайным и полномочным послом ко двору его богдыханова величества назначается действительный тайный советник, сенатор, государственной коммерц-коллегии президент, двора и всех российских орденов обер-церемониймейстер, действительный камергер и разных орденов кавалер, граф Юрий Александрович Головкин.

Уже одно перечисление титулов посла показывало, что посольству придается особое значение, а вся обстановка, в которой оно готовилось, еще более подтверждала это. Зимой 1805 года в аристократических салонах столицы только и было разговоров, что о Бонапарте да о китайском посольстве.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});