Ушебти - Александр Асмолов

– Предлагаю тост за русских женщин, – Ги торжественно поднял свой бокал.

Компания одобрительно зашумела, и каждый посчитал за честь чокнуться с новыми партнерами из далекой и загадочной страны. Потом были и другие тосты: за удачу, за дружбу народов и прочее. Александра замечательно сказала о том, что необычные цветы в названиях обеих компаний уготовили им необычную судьбу и явный знак того – сей необычный договор. Причем на этот и остальные тосты каждому хватило по одному бокалу шампанского.

– Алекс, мне очень хочется показать тебе замок святой Анны. Это часа полтора на машине. Мы успеем вернуться. Ужин в девять вечера.

– Право не знаю, – смутилась Александра. – Удобно ли это?

– В машине очень удобно, – передразнил ее Ги. – А еще у меня есть пригласительный билет.

– Куда? – приподняла строгие брови молодая женщина.

– Не куда, а от кого, – Ги загадочно улыбнулся и протянул ей папку.

Осторожно открыв кожаный переплет, Саша застыла от удивления. Внутри лежал карандашный рисунок, вернее набросок. Выполненный быстрыми, размашистыми линиями, но удивительно точно передававший внешнее сходство и характеры изображенной пары. В женщине, облаченной в средневековые одежды, явно угадывалась она сама, а рядом, преклонив колено, стоял рыцарь и протягивал свиток. Он был очень похож на Гийома. Непокрытая голова мужчины была обращена к женщине, царственно возвышающейся над ним. Ее рука застыла в растерянности у протянутого свитка, а на губах играла улыбка.

– Что написано в том свитке? – не отрываясь от рисунка, спросила Саша.

– Это приглашение на бал Анне Лаво.

– Я не знаю эту историю, – смутилась Саша.

– Давным-давно в Кемпене жил барон Кондрос, он был очень силен и хотел захватить всю Валлонию, но на пути у него стояла крепость рыцаря Лаво. Это укрепление на берегу небольшого притока реки Маас считалось тогда неприступным. У славного рыцаря Лаво была дочь Анна, а у графа – сын Готфрид. Дети с детства любили друг друга, а родители враждовали. Когда Кондрос задумал штурмовать крепость, Готфрид решил спасти Анну и послал своего друга к возлюбленной с мнимым приглашением на бал. Он писал ей, что она может спастись, если вовремя покинет обреченную крепость. Но Анна Лаво решила остаться и биться рядом с отцом. Когда крепость пала, Готфрид нашел свою возлюбленную мертвой. Она была в рыцарских латах с мечом в руках. Обезумевший от горя, сын убил отца.

– И все умерли?

– Не совсем так, – горестно вздохнул Ги. – Анна причислена к лику святых, а ее душа до сих пор живет в замке Лаво. Говорят, она ждет своего Готфрида.

– Как трогательно, даже слезы наворачиваются, – Саша говорила тихо, так и не подняв глаз от рисунка. – Когда ты успел нарисовать?

– Сидел напротив тебя и делал вид, что пишу бизнес-план будущей компании.

– Надо же, я и не знала, что ты так здорово рисуешь. Можно я возьму в подарок?

– Что ты, получилось наспех.

– Мне очень понравилось. Так ты подаришь?

– Конечно, – Ги опять очаровательно улыбнулся и бережно взял ее за локоть. – Лучше посмотреть на оригинал.

– В той крепости, куда мы поедем? – Да.

Шоссе Е411 Брюссель-Люксембург в это время было свободным, и спортивная машина Ги, явно нарушая ограничения скорости, неслась по гладкому асфальту, обгоняя солидные трейлеры, идущие гуськом по правой полосе, шустрые пикапы, то и дело выскакивающие и сворачивающие с трассы, да степенные семейные машины, меланхолично идущие посредине. Вдоль шоссе навстречу майскому солнцу тянулась ярко-зеленая трава, казалось, она просто лоснится от набранной силы. То и дело за окнами машины мелькали фермы. Вокруг аккуратных домиков обычно паслась пара десятков упитанных буренок. Сытые и важные, они меланхолично пережевывали траву, всем своим видом показывая, кто тут хозяин. Удивительно голубое небо манило вдаль. Было хорошо. Перед съездом номер 22 машина притормозила и плавно скатилась по дуге на однополосную дорогу.

Саша опустила стекло и высунула руку навстречу ветру. Ласковый, теплый он обтекал пальцы и тугой струей проникал в рукав пиджака, словно вода. Они проехали мимо трактора, который, прежде чем въехать на асфальт с поля, покорно стоял в решетчатой ванне и ждал, пока водитель омоет из шланга колеса от налипшей грязи.

– Ну, как у нас в России, – промелькнула в голове у Саши грустная шутка.

Она поймала на себе вопросительный взгляд Ги, но жестом показала, чтобы тот не беспокоился. Ей было приятно ехать в хорошей машине по чистым дорогам аккуратной маленькой страны, которая воевала не меньше ее многострадальной родины, но нашла в себе силы и здравый смысл более не призывать к новым революциям, а спокойно трудиться. Каждый день, с раннего утра.

– Ой, что это? – Саша показала рукой на сияющий ярким алым цветом пригорок.

– Маки, – снисходительно улыбнулся Ги.

– Маки? Давай остановимся. Я никогда не видела столько маков.

Машина мягко притормозила и остановилась на обочине. Они вышли. Тишину нарушали только песни невидимых птиц. Покатый склон большого холма был усеян алыми маками. Густой яркий ковер. Он живо отзывался на едва уловимое колебание воздуха, отчего рисунок ковра менял оттенки красного цвета. Будто невидимая кисть широкими густыми мазками пробегалась по огромному холсту, останавливалась, оценивая сделанное, и пробовала еще. Ковер казался таким живым, что хотелось зачерпнуть его ладонями и поднести к лицу. Закрыв глаза, вдохнуть его нежный аромат или даже напиться.

– Не смотри, пожалуйста, – умоляюще произнесла Саша. Она подошла к машине и открыла дверцу. Скинула деловой пиджак, потом села боком на сиденье. Сняла туфли. Затем – колготки и спрятала их в сумочку. Раскинув руки, побежала по маковому полю босиком. Ги бросился вдогонку. Саша приподняла узкую юбку, и ее белые ноги так стремительно замелькали на алом фоне, что догнать уже было невозможно. После тщетных попыток он сдался и, рывком скинув пиджак, бросил его на алые маки. Крикнув что-то вроде «э-эх», Ги повалился навзничь, оставив на пиджаке подле себя место для Саши.

Он лежал, тяжело дыша после бега, и смотрел через закрытые веки на солнце. Она тихо подкралась и села на коленки рядом. Сделав вид, что не слышал этого, Ги ожидал. Саша пощекотала его, проведя сорванным стебельком по лицу. Он надул щеки и смешно подергал крыльями носа, словно кролик. Когда стебелек коснулся его губ, Ги обиженно засопел и вытянул их для поцелуя. Она наклонилась к нему. Их губы встретились. Горячие, мягкие, жадные. Саша вновь ощутила едва различимый среди макового поля запах мужчины. Отчего-то она знала, что этот запах предназначался для нее. Он приятно обволакивал, манил, кружил голову желанием. Она знала, что с удовольствием просыпалась бы в постели рядом с таким мужчиной. Не открывая глаз, вдыхала бы этот аромат каждое утро, и это бы ей не надоедало. Ги осторожно потянул ее к себе. Она приблизилась еще, и он ощутил прикосновение упругой груди. Их сердца забились чаще, потом замерли, будто прислушиваясь. То ли это ветерок пробежал по лугу, то ли мысли и чувства смешались от нахлынувших эмоций, создавая иллюзию полета.

Саша мягко отстранилась и легла рядом, положив голову на его руку.

– Мне в детстве очень нравились маки, – тихо произнесла она, будто доверяя какую-то особенную тайну.

– Мне тоже.

– Но такого огромного поля я никогда не видела. Так захотелось пробежаться босиком… Мы не сильно хулиганим?

– Нет. В Валлонии очень много маков. Это самая настоящая родина маков.

– Правда? – они рассмеялись.

– Знаешь, мне сейчас очень хорошо, – призналась Саша. – Просто удивительно.

– Мне тоже.

– Я буду потом вспоминать эти маки. Особенно зимой.

– Когда Москву заметет снегом по самые маковки?

– Да, – задумчиво ответила Саша.

– Мне будет сниться маков цвет, что я в глазах твоих увидел, что я любил и ненавидел, мне будет сниться много лет. Поблекнут радости побед, и боль утрат с годами сгинет, и старость медленно обнимет, но будет сниться маков цвет.

– Ой, как здорово! Еще.

– На полке, в толстом фолианте хранится аленький цветок, случайно Вы его найдите, среди страниц он одинок. Иссохла плоть его былая, но цвет он все же сохранил, и Вам расскажет, не скрывая, что, как и я, он Вас любил.

– Боже, – Саша прижала руки к груди и закрыла глаза, – я сейчас заплачу.

– В походах дальних, на чужбине я помню маков цвет весной, он душу греет и поныне и в стужу, и в глуши лесной. Средь хаоса и злодеяний, где смерть костлявая с косой, храню среди воспоминаний то утро с маковой росой.

Она нежно прильнула к нему, доверительно положив голову на широкую мужскую грудь. Узкая рука с длинными пальцами, едва касаясь, скользила по тонкой рубашке. Осторожно. Изучающее. Саша впервые так откровенно ласкала едва знакомого мужчину. Она прислушивалась к своим чувствам, пытаясь понять, что же происходит. Ей было приятно быть с этим человеком наедине. Слушать его голос, ощущать его аромат, неожиданно узнать, что у него тренированное тело: рельефные мышцы четко проступали под тонкой тканью. Александра вспомнила, как он ел в ресторане, и созналась себе, что ей было бы приятно готовить для него. Ждать длинными вечерами и потом встречать в прихожей, когда его улыбка и смех наполнят дом, словно во всех комнатах сразу включат свет. Да не собралась ли она за него замуж? Такие красавчики не бывают одинокими.