Штрафбат Его Императорского Величества. «Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев

- В карман. Соизвольте принять небольшой… ой!

Аккуратная, без членовредительства, но сильная оплеуха опрокинула купца на пол. Прапорщик навис сверху грозовой тучей:

- Взятка? А знаешь ли ты, образина, что взятки придуманы англичанами для нанесения ущерба государству Российскому?

- Виноват, Ваше благородие… - Беляков с трудом сел и прислонился к высокой голландской печке. - Так это что, таперича совсем… никому? И даже..?

Акимов подбросил в руке злополучную стопку:

- Давал, значит?

- Как же без того? В коммерческом деле без того вообще никак.

- Списки составишь - кому, сколько, как часто. Понял? Грамоте разумеешь?

- Без неё тоже нельзя. Еленка, подай перо с чернилами, да пусть накрывают обед уставшему от государевых забот их благородию! Пошевеливайтесь там у меня!

За обедом, во время которого Александр Фёдорович старался не жевать пострадавшей левой стороной, ледок недоброжелательности между купцом и офицером окончательно исчез. Прапорщик справедливо рассудил, что третья гильдия вполне может быть приравнена к обер-офицерскому званию, а потому отдавал должное блюдам, совершенно не чинясь.

- Вот скажи мне, Сергей Викторович, ты государя-императора видел?

- Конечно, я же в гвардии состою. И даже несколько раз… но не будем об этом.

- Ну и какой он из себя? - Беляков оглянулся, убедился, что никто не подслушивает, и перешёл на шёпот. - А то у нас слухи пошли, будто царя подменили.

- Это кто такое говорит? - Акимов отставил поднесённую к губам стопку и погладил усы, пряча жёсткую усмешку.

Ему уже доводилось слышать нечто подобное по дороге в Нижний - в Вологде, в Ярославле, Балахне. Нет-нет краешком уха и ухватит ползущие россказни о чухонском младенце, подброшенном матушке Екатерине взамен убиенного Понятовским цесаревича Павла Петровича. А теперь, дескать, тот чухонец вырос и оказался злым немецким карлой, желающим обратить православный народ в латинскую веру.

- Да ведь слухами земля полнится, Сергей Викторович, - развёл руками купец.

- Кабы через край не полилось! - от удара кулаком по столу подпрыгнули тарелки.

- Что не полилось? - не сообразил Беляков.

- А то, чем полнится!

Купец поёжился и поспешил перевести разговор в другое, более безопасное русло:

- Это точно, народец у нас такой - соврут, и возьмут недорого.

- Не только у вас.

- Беда… А вот скажи, Сергей Викторович, как оно на самом деле приключилось? Из-за чего англичанка так на царя-батюшку взъярилась, что на душегубство пошла?

Прапорщик опять погладил усы и задумался. Слухи ведь откуда-то берутся? Они же не вошь, способная сама собой расплодиться в пропотевшей да нестиранной рубахе? Кому-то они выгодны? А ежели так, то…

- А дело там простое, Александр Фёдорыч, - Акимов взялся за стопку. - Ещё в бытность государя Павла Петровича наследником престола, отправился он в путешествие по Европам - других посмотреть, себя показать. Ну и заодно, так сказать, невесту приличную присмотреть. Обычное дело у царственных особ. Да, кстати, а чего это любезная Елена Дмитриевна нами пренебрегает? Нехорошо…

- Бабское ли дело, Сергей Викторович? Оно ведь, как известно…

- Зря ты так. Ещё Пётр Великий указывал бывать на ассамблеях непременно с жёнами.

- Так то на ассамблеях! Хотя… Еленка, иди-ка сюда!

Вечером того же дня.

- Кыш, проклятая!

Толстая трёхцветная кошка, неторопливо пробиравшаяся по неведомым кошачьим делам куда-то в сторону курятника, получила столь сильного пинка, что несколько раз перевернулась в воздухе, и упала прямо в свиное корыто. А нечего под ногами путаться, когда хозяйка не в духе.

Капитолину Ивановну Воробьёву нельзя было назвать злой, но сегодня даже куры попрятались, чуя надвигающуюся отнюдь не с неба грозу. И было от чего печалиться - известная поставщица новостей, злыми языками именуемая за глаза сплетницей, сорокой и гадюкою, теряла она заслуженную славу всезнающей особы. Как же так, уже полдня как к Беляковым прибыл грозный гвардейский офицер, весь из себя красавчик и усач, а никто до сих пор не ведает подробностей. То ли арестовывать приехал, то ли, что самое худшее, медаль привёз. Совсем теперь Елена Дмитриевна зазнается… Мужнина награда, это ведь не новый чепец, в который любая кошка нагадить сможет, и не новое платье из жёлтой тафты, собирающее подолом коровьи лепёшки на дороге…

Нет, не дадут медаль. Но на каторгу тоже ничего - разговоров не на один месяц хватит. Ну где же Еленка с новостями? Не идёт… а ещё кума, детей крестила.

- Капитолина Ивановна, сударыня моя, что же ты, и гостей не видишь? - голос любимой подруги (глаза бы выцарапать!) показался ангельским пением.

- Елена Дмитриевна, матушка! - сколько же энергии в маленькой и сухонькой, телосложением оправдывающей прозвище Воробьиха, женщине, а? Поскакала по двору, вот-вот взмахнёт крылышками, да и взлетит в горние выси. - Замечталась вот… Да проходи, голубушка, проходи - завсегда рада видеть и почтение выразить. Чайку ли приказать поставить, али наливочки вишнёвой испробуем? Хоть и прошлогоднего урожаю, но вкуснотиш-ш-ш-а!

- Так ведь не праздник?

- Да мы капельку. Твой-то тоже скоро к Макарию отъезжает? Мой вечор уж покатил. Вот за успешную ярмонку и употребим.

- Нет, Капушка, Александр Фёдорович задержится. Уж и не знаю, поедет ли нонеча…

- С гостем, поди, водку пьёт?

- Её, окаянную, - тяжело вздохнув, согласилась Белякова. - И как только здоровья достаёт, а? В прошлом году два раза пьян являлся, в позапрошлом один, и вот опять за старое.

Капитолина Ивановна, страдавшая от мужнина пьянства почитай каждые четыре месяца, с обидой поджала губы и внимательно посмотрела на гостью - не со смехом ли да укором говорит? Вроде бы нет, тоже переживает.

Как ни изнывала почтенная Воробьиха от любопытства, но правила приличия, соблюдаемые в купеческих семьях гораздо строже, чем у ветреного дворянства, не позволили сразу же приступить к расспросам. Сначала, и не менее часа, обсуждали виды на урожай огурцов и капусты на волжских островах, посетовали на неважно завязавшиеся вишни в садах, о детях, коих у каждой по трое, о будущей Макарьевской ярмонке, высоких ценах на китайский чай, единогласно осудили любителей пить его внакладку, а не вприкуску… И лишь после этого Ивановна решилась перейти к главному.

- Гляжу, Дмитриевна, у тебя шаль новая?

- Да где там… о прошлом годе Фёдорыч на именины дарил.

- А я-то думала, что гостюшка нонешний привёз.

- Не, то особый курьер из Санкт-Петербургу с письмом от Ивана Петровича.

- Кулибина?

- Его сиятельства графа Кулибина!

- Да ну?

- Вот провалиться мне на этом месте, ежели вру. Хоть и высоконько взлетел, да родственников-то не забыват.

- А рази родственник?

- А то! Двоюродную тётку моего Фёдорыча помнишь?

- Которая за Асафа-кулугура в Никульскую деревню вышла?

- Она самая. А Иван-то Петрович её свахи бабушкиной свояченице деверем приходится.

- Вот оно как… - с завистью протянула Капитолина Ивановна. Такое близкое родство с влиятельной персоной позволяло Белякову надеяться не только на медаль - глядишь, и в столицу переберутся. - А в письме чего пишет?

- То дело государственное и нас не касаемо, - Елена Дмитриевна строго нахмурила брови. - А вот гонец что рассказал…

Воробьиха нервно сглотнула слюну в предвкушении новости, и аж подалась вперёд:

- Ну же…

- Не нукай, сударыня. А рассказал господин гвардейский прапорщик всю, какую ни на есть, правду: почему англичане на нас войной пошли, да злобятся отчего.

- Да?

- Несомненная правда, голубушка Капитолина Ивановна, не изволь сомневаться! А дело было так… - купчиха подмигнула и понизила голос. - Когда государь наш Павел Петрович совсем юн был, то поехал он в земли аглицкие, прямо через океан-море. На корабле поплыл, знамо дело. А как приплыл, то пошёл в гости к тамошнему королю Егорию, счётом третьему. Ну, пир, конечно, горой, как и полагается у благородного состояния… напились, короче, допьяна.

- Нешто и оне потребляют? - изумилась Воробьиха.

- Англичане, те все до единого пьяницы горькие, - подтвердила Белякова с видом несомненного знатока. - Ну а государю, чтоб Отечество не обстрамить, тоже пришлось… да не в этом суть. Просыпается, значится, наш Павел Петрович поутру, а ихний Егорка по двору скачет, хохотом диким гогочет, да на палисадник указывает. Дескать, его-то Англия - цветок дивный, а Россия - крапива жгучая.

- Козёл! - прокомментировала Капитолина Ивановна.

- Вот! А государь, немного подумавши, портки расстёгивает, да всё что есть на цветок сей и возлагает!

- Срамотища.

- Чего бы понимала! Какая же срамота, ежели длиной в руку?

- Брешешь!

- Лопни мои глаза, если брешу - прапорщик точно обсказывал. Ну и вот… говорит Павел Петрович Егорке: мол на твою Англию я ложил с пробором, а ты попробуй на Россию положить.