Следы на песке - Игорь Рыжков

удара от второго третьего. Один удар я пропустил вскользь, и он разбил мне губу. Стая взвыла от радости. Вожак не умел биться, и это меня выводило из равновесия. Невозможно было предугадать следующее его движение. Что же. Придется обойтись с ним как со зверем. Сильным опасным, но глупым. Я перехватил повторный удар вожака и, повернувшись к нему спиной, легко перебросил его через себя. — Очко! — Выкрикнул бы мне Ким. Но бой был настоящим, и удерживать вожака на земле было нельзя. Стая людей ничем не отличается от стаи гиен. Нельзя быть ниже их взгляда. Встать на колено или просто присесть на корточки. В их глазах — это поражение. Жертва пала и ее можно рвать. Всем вместе. Я уходил от ударов. Сделал еще два броска, не причиняя вожаку особых страданий, и смотрел на поведение стаи. Это было самым важным. Клин распался. Те, кто стоял поодаль, стали отходить еще дальше и покидали стаю. Вот их осталось всего семеро самых верных вожаку и самых стойких. И тут случилось то, чего я так долго ждал. За моей спиной. Со стороны большой поляны с уже пожухлой от солнца травой бежал и кричал, срывая голос, мой оруженосец.

— Вдесятером на одного нечестно! — Он нашел, где то по дороге небольшую кривую палку и размахивал ею из стороны в сторону, надеясь вероятно, своими криками и взмахами распугать стаю. Он бросился на вожака и получил прямой и жесткий удар в лицо. Упал. Снова вскочил, создавая сумятицу и неразбериху. Он не умел биться, он дрался. Бессистемно без тактики, не экономя ни сил, ни дыхания. Он совершал бесконечное множество хаотичных движений. Махал своей палкой и создавал больше проблем, чем помогал мне, он расстраивал мою игру и подвергался большей опасности, чем я сам. Бой нужно было завершать. Так или иначе. Я закрыл оруженосца своим телом, убирая его с линии атаки вожака, и нанес вожаку тяжелый удар в подбородок, вложив в него всю массу всего своего тела. Вожак попытался, что-то сказать, но рухнул кулем мне под ноги. Я досадовал. Я перестроил бой и один из стаи успел все-таки зайти за спину. Тяжкий удар в позвоночник, я пропустил, хотя и понимал, что мне его не избежать. Поворачиваться спиной к стае было нельзя, но выбора не было. Я развернулся и ударил нападавшего, кулаком в челюсть. Тот взвыл от боли. Отскочил на пару метров и бросился бежать. Стая оказалась слабее, чем я думал. Двое поверженных. Вожак и кто-то из его свиты были ощутимыми потерями. Стая собралась в круг в пределах недосягаемости для моих атак, и, переглянувшись, стала таять один за другим, покидая поле боя. Последним, злобно оглядываясь в мою сторону, пошел восвояси вожак.

Запыхавшийся, полный удовлетворения и ощущения собственной победы, оруженосец склонился над моим лицом и поцокал языком над ссадиной на губе, из которой проступила кровь. Наверное, ему показалось, что он спас меня, хотя на самом деле все было — наоборот. Стая нападает на того кто сдался вне зависимости кто это на самом деле. Мечник, оруженосец, дева. Если бы он споткнулся, то рвать на куски начали сначала его, потому, что он был слабее меня. Я улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Ты, молодец. Спасибо… — Оруженосец, светясь от радости, гордо выпятил грудь.

— Ты зови, если, что… — Я, улыбнувшись ему как ребенку, кивнул. Он легко вздохнул и переполненный внутренним ощущением исполненного долга, вприпрыжку побежал по едва заметной тропке, вероятно ведущую к его дому. Он падет. Мой оруженосец. Я успею попрощаться с ним, и посидеть в тишине вспоминая его голубые доверчивые глаза и круглое лицо. Рано или поздно мы все падем под ударами черного меча. Но, пока…

Я посмотрел на бесполезную палку, которую он бросил за ненадобностью. Если бы он был мечником, то не оставил бы ее, и палка превратилась в какое-никакое, но все таки, оружие. Но, он был оруженосцем и бросил ее под ноги, считая, что война закончилась. Для мечников война шла всегда. Я поднял ее, кривую суковатую, легкую, совершенно бесполезную в бою и поднес к глазам. Была ли она тем, что утеряно? Как знать? Я достал из кошелька тонкую бечеву. Сделал из нее петлю, перетянув палку, и повесил себе на пояс. Улыбнулся, вспоминая голос оруженосца. — Зови, если, что. — Посмотрел на палку — Пригодится, если, что…

Я посмотрел убегающему по тропке оруженосцу, который постоянно оглядывался, словно проверял все ли со мной в порядке и помахал ему рукой вслед. Я буду тебя помнить…

Стая давно рассыпалась и растеклась по окрестности разбитая и униженная. Она не представляла для меня уже никакой опасности. Похлопал по тугому крупу Мальву. Она откликнулась на ласку и, подняв голову, посмотрела на меня. С хрустом дожевала одуванчик, который смешно торчал из ее губ, и почти с охотой влезла в уздечку. Я неторопливо надел панцирь, шлем. Привычным движением забросил за спину клинок. Легко вскочил в седло. Дальше путь лежал вдоль ручьев моей крови. Чертогов учителей и павших по течению ручья больше не было. Я и так уже забрался слишком далеко. Но предстояло идти еще дальше. Белое здание под ярким солнцем отбрасывало достаточно теней для того, чтобы можно было уйти, не зажигая огня. Мальва, спокойной рысью везла меня навстречу черному пятну, упавшему от угла белой трехэтажки. Я притормозил, натянув повод, и осмотрел неказистое здание почти с любовью. В этой школе я получал первые свои уроки. Здесь начал расти рубиновой рукоятью мой клинок. Здесь я впервые посмотрел на дев совершенно другими глазами. Все начиналось здесь. Все было в первый раз. Все это было. Когда то очень и очень — давно. Я жестко всадил Мальве шпоры, и она одним прыжком бросилась в тени.

В тенях было уже привычно мрачно. Небо опускалось совсем низко, солнце было тусклым и почти не освещало дорогу. Жемчужный ручей был заметен своим пылающим серебристым потоком, где то совсем далеко. Я напряженно смотрел под копыта Мальвы, ступающей осторожно по коричневому мху, в который вросли редкие камни и чахлые сосенки, и высматривал ручьи с красноватой водой. Их можно было видеть только отсюда из черных теней, и они вовсе не были столь ужасны, как о них говорили многие. Ручьи крови выглядели отсюда как сеть ручьев и проток, наполненных ржавой жидкостью, но по ним текло то, что связывало в единое целое весь Хартланд. Родство крови. Вот что означали эти ржавые ручьи. Они сходились и