Горы Маджипура - Роберт Силверберг

Однако вид у нее был перепуганный. Широко раскрытые глаза смотрели на него неподвижно, а сотрясавшая ее дрожь не имела никакого отношения к холодному воздуху. На щеке ритмично подергивалась мышца. Харпириас долго стоял, глядя на нее и не зная, что делать.

— Нет, — наконец сказал он ей, стараясь говорить мягко. — Мне очень жаль. Но я не могу это сделать. Просто не могу. — Он грустно улыбнулся, покачал головой и рукой махнул из-за двери в сторону выхода. — Понимаешь, что я тебе говорю? Ты должна уйти. То, чего ты от меня ждешь, я не могу тебе дать.

Она затряслась с ног до головы и протянула к нему руки. Они тоже дрожали.

— Нет, — произнесла она, к изумлению Харпириаса, на его языке. — Нет… пожалуйста… пожалуйста…

— Ты умеешь говорить по-маджипурски?

Очевидно, не очень. У него создалось впечатление, что девушка повторяет заученные слова, не понимая их смысла.

— Пожалуйста… пожалуйста… я… войти?

Это ее Коринаам научил, внезапно подумал Харпириас. Это на него очень похоже.

Он снова покачал головой.

— Нельзя. Ты не должна. Я не собираюсь…

— Пожалуйста! — В ее голосе звучал настоящий ужас. Казалось, она сейчас упадет к его ногам.

Как мог он выгнать ее в таком состоянии?

Харпириас вздохнул и жестом пригласил ее в комнату. Только ненадолго, сказал он сам себе.

Всего на несколько минут, и все.

Девушка, пошатываясь, вошла в ледяную комнату Она никак не могла унять дрожь. Харпириасу захотелось обнять ее и утешить. Но он не мог позволить себе это сделать. Важно было держаться от нее на расстоянии.

Очевидно, она уже исчерпала свой запас слов. Теперь она объяснялась жестами, устроив нечто вроде пантомимы, высоко поднимала руки над головой и опускала вниз по сторонам широким, охватывающим жестом, повторяя это движение снова, снова и снова. Харпириас изо всех сил пытался понять смысл ее жестов. Нечто большое. Гора, не ее ли она изображает?

Имеет ли это какое-то отношение к тем двум мертвым животным, которых сбросили вниз, в деревню, с вершины стены каньона?

Она одной рукой описала спереди от себя округлую кривую от лба к коленям. Это означает живот? Изображение беременности? Наверное, нет.

Она снова повторила жест, изображавший гору, а затем большой живот. Он непонимающе наблюдал за ней. Она открыла рот, показала на свои зубы.

Снова гора. Живот. Еще раз зубы. Харпириас покачал головой.

Девушка задумалась на секунду-другую. Затем вытянула руки к полу под некоторым углом, жест, который, наверное, должен был изображать размер, и начала ходить по комнате на негнущихся ногах, комично неуклюже переваливаясь.

Харпириас совершенно растерялся.

— Животное? Большое животное? Хайбарак?

— Нет. Нет. — Казалось, ее раздражает его недогадливость. Еще раз она показала гору, живот, зубы. Неуклюже прошлась на негнущихся ногах. И на этот раз до него дошло.

Гора, которая ходит, — большой живот — и зубы — крупный человек с большим животом и необычными зубами…

— Тойкелла! — воскликнул он.

Девушка радостно закивала. Наконец-то он понял.

Харпириас ждал. Она снова о чем-то задумалась. Затем, как и в свой прошлый приход, указала на груду шкур, заменяющую постель, постучала себя пальцем в грудь и протянула руку к Харпириасу. Харпириас снова хотел было начать объяснять, что не желает ложиться с ней в постель. Но прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, она еще раз разыграла пантомиму «Тойкелла»; потом надула щеки и сделала безумные глаза, что явно должно было означать королевский гнев, и стала прыгать по комнате, яростно размахивая воображаемым то ли мечом, то ли копьем. После чего, уменьшившись от громадной фигуры Тойкеллы до собственных размеров, обхватила себя обеими руками и закатила угасающие глаза. Ранена.

Умирает.

— Тойкелла убьет тебя, если я с тобой не пересплю? — спросил Харпириас. — Ты это хочешь сказать?

Она метнула в него беспомощный, непонимающий взгляд. Он сделал новую попытку, произнося слова громче и медленнее.

— Король — тебя — убьет?

Девушка пожала плечами и снова повторила всю эту бредовую пантомиму.

— Убьет нас обоих? — спросил Харпириас — Или одного меня?

Но спрашивать было бесполезно. Очевидно, она уже выдала все слова на его языке, какие понимала, все четыре или пять слов. Он же знал только два-три слова на ее языке, и ни одно из них ему сейчас не могло помочь.

Она умоляла его взглядом. Смотрела на него полными отчаяния глазами, потом переводила взгляд на груду мехов. Снова предлагала ему себя.

Харпириас подумал, что, вероятно, он правильно понял смысл ее отчаянной шарады. Ее царственный отец приказал ей зачать наследника королевской крови. Ни на что меньшее он не согласится. Если Харпириас отошлет ее, как и в прошлый раз, гнев Тойкеллы приобретет убийственную силу.

Убьет ли он девушку, или Харпириаса, или их обоих, он не смог понять из ее представления.

Но это не имело значения. Ясно, что, если он не уступит слепому упрямству короля, последствием его отказа будет насилие.

Оказавшись в ловушке между циничной ложью Коринаама и династическими надеждами короля Тойкеллы, Харпириас понял, что у него не осталось выбора.

— Ладно, — сказал он ей. — Давай. Я сделаю тебе маленького принца, если твой отец так сильно этого желает.

Он не ожидал, что она поймет его слова, и был прав. Но когда он нежно взял ее за руку и потянул к меховой постели, она моментально догадалась, и ее глаза вспыхнули. Словно освещенное изнутри, личико стало почти хорошеньким.

Да и вообще не так уж она уродлива, подумал Харпириас. Более ширококостная и мускулистая, чем те женщины, которые ему обычно нравились, и, возможно, ей не мешает вымыться…

Еще его раздражали темные дыры на месте отсутствующих передних зубов, когда она улыбалась. Но тем не менее…

Сам он никогда не отличался высокоморальным поведением. В свое время в объятиях Харпириаса побывало немало молодых женщин, чью внешность и манеры при дворе короналя сочли бы сомнительными. Та рыжая хохотунья-танцовщица из Бомбифэйла в далеком прошлом, девушка с горящими глазами и хриплым, пронзительным голосом торговки рыбой… и та стройная, длинноногая жонглерка в Большом Морпине, которая умела ругаться не хуже матроса… и особенно та роскошная охотница с широкими бедрами, которую он встретил, бродя в одиночестве по лесам Норморка. Ему было всего восемнадцать лет, и она показала ему пару приемчиков, какие ему бы и в голову не пришли…

Были и другие. Много других, очень много.

Если теперь он вынужден прибавить к этому списку смуглую дикарку с раскрашенным лицом, ну что ж, значит, так тому и быть. Дипломатам приходится совершать много необычных поступков, выполняя свой долг, уговаривал себя Харпириас. Весьма вероятно, что его задача окажется невыполненной, если он будет упорствовать в своем чистоплюйстве и отказываться удовлетворить желание короля Тойкеллы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});