Сталин против Зиновьева - Сергей Сергеевич Войтиков

обострение внутрипартийной борьбы. – С.В.).

Пленум ЦК призывает всех членов партии еще больше сплотить ряды и дать решительный отпор сеятелям слухов и сплетен, рассчитанных на дробление партии как партии ленинцев. Пленум ЦК уверен, что на основе принятых общепартийных решений подготовка предстоящего XIV съезда нашей партии пойдет особенно дружно и энергично – под знаменем ленинизма»[348].

Если бы «Пленум ЦК РКП(б)»[349] действительно явил миру единство «ленинских» рядов, то и требовать возвращения Закрытого письма в Секретариат ЦК было бы совсем необязательно.

Если для Г.Е. Зиновьева поводом к выяснению отношений явилась оговорка Н.И. Бухарина, то для И.В. Сталина – теоретическое сочинение Г.Е. Зиновьева «Философия эпохи», притом что книжка была согласована Зиновьевым с товарищами по ЦК РКП(б). Сам автор эпохального произведения, резонанс от выхода которого превзошел все ожидания, отвечая оппонентам, рассказал: «Теперь говорят, что вот Зиновьев выступил с платформой перед XIV съездом, дал целую “философию эпохи”. Взял, мол, написал платформу и, ни с кем не посоветовавшись, бах в печать. Позвольте на этом факте остановиться […]. Вот копия записки, которую я послал своему секретарю, когда статья была написана: “Экземпляр прошу послать Молотову, Куйбышеву, Сталину”. В получении статьи от Молотова и Куйбышева имеются расписки. Калинину статьи не дали, так как он куда-то выехал […]. Никого больше из наличных членов руководящего коллектива не было в Москве (Сталин и Бухарин были в отпуску, Томского тоже, кажется, не было в Москве). Налицо были Зиновьев, Каменев, Молотов, Куйбышев; через день приехал Калинин. [Статья] полторы или две недели обсуждалась. Так как часть товарищей в то время отсутствовала, и в частности отсутствовал т. Сталин, который был в отпуску, мне предложено было обождать. […] Я ответил, что подожду приезда, и подождал. Полторы или две недели эта статья лежала у товарищей. Затем на двух заседаниях ее редактировали, причем все предложенные поправки были мною приняты. Теперь говорят, что все в статье неправильно»[350].

Вождь народившейся Ленинградской оппозиции констатировал, что принял «все сделанные поправки» и статья была напечатана «с общего согласия»[351] членов ЦК. Зиновьев справедливо интересовался: «Если все это неправильно, почему же тогда» цекисты «не сказали, что это […] ликвидаторство, пораженчество и т. д.?»[352]

К вопросу о том, кто именно отзывался негативно о зиновьевской «Философии эпохи». И.В. Сталин в заявлении в ЦК РКП(б) на имя В.М. Молотова от 12 сентября 1925 г., раскритиковав книжку Г.Е. Зиновьева, дошел до обвинения товарища по Политбюро в меньшевизме: «Надо говорить не о неопределенном равенстве, а об уничтожении классов, о социализме. Называть нашу революцию “неклассической” – значит скатиться к меньшевизму. Статью надо переделать, по-моему, коренным образом, так, чтобы она не носила характера платформы к XIV съезду (курсив наш. – С.В.)»[353].

Стоит ли удивляться, что открытая дискуссия с определенного момента стала неизбежной? Лишь И.В. Сталин с его фарисейством мог усмотреть «платформу» в тексте, который был детально согласован Г.Е. Зиновьевым с ЦК РКП(б). Зиновьев, по свидетельству Сталина, лишь незадолго до съезда «после борьбы, после трений, после столкновений в ЦК» все же «решился» в докладе по отчету ЦК РКП(б) в Ленинграде «высказаться за лозунг прочного союза с середняком»[354]. (Будучи последователен в собственном фарисействе, генсек позднее застращал съезд угрозой, что ленинградский лидер может по идеологическим соображениям «колебнуться еще разочек»[355].)

17 сентября 1925 г. Г.Е. Зиновьев, судя по дате в предисловии, закончил работу над своей книгой «Ленинизм. Введение в изучение ленинизма», к которой дала «ряд ценнейших советов»[356] Н.К. Крупская. В данной книге была особенно актуальна 14‐я глава «Ленинизм и вопрос о победе социализма в одной стране», в которой со всеми необходимыми ссылками на труды вождя мировой революции делался четкий вывод: «1. Неравномерность и скачкообразность развития капитализма (в особенности, его империалистического периода) создает объективную возможность победоносного выступления пролетариата первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой стране. 2. Эта одна страна обязательно должна принадлежать к числу самых развитых в капиталистическом отношении стран. Возможно такое своеобразное сочетание обстоятельств, когда первая победоносная пролетарская революция происходит в стране, в капиталистическом отношении сравнительно отсталой, – что и доказано историей русской революции. 3. Никакой “ультраимпериализм” не может изменить вышеприведенных двух законов; напротив, он только усугубляет их. 4. Из этого вытекает необходимость для пролетарских революционеров, работая над подготовкой международной революции, не откладывать революционных выступлений пролетариата одной страны (раз только складываются благоприятные обстоятельства для такого выступления) до того момента, пока станет возможным одновременное выступление рабочего класса ряда стран. 5. Одержав победу в одной стране, пролетариат этой страны должен сделать максимум возможного для поддержки и развития революционного движения в международном масштабе, памятуя, что окончательная победа социализма невозможна в одной стране, что окончательная победа социалистического строя над капиталистическим решается в международном масштабе. […] Этого последнего Ленин не забывал ни на одну минуту»[357].

На Октябрьском 1925 г. Пленуме ЦК РКП(б) и в его кулуарах был оформлен раскол внутри «ленинского» (то есть настроенного против Л.Д. Троцкого) ядра партии. По признанию Зиновьева, Пленум стал «важнейшим этапом внутренней борьбы»[358], которому «предшествовали страстные прения (устные и письменные) “четверки” и “девятки” [соотношение цекистов и цекакистов – зиновьевцев и, если так можно выразиться, “сталино-бухаринцев”. – С.В.], главным образом по вопросу о крестьянстве. В апреле 1925 г. раздались лозунги Бухарина “обогащайтесь”, “меньше ограничений кулаку”, “кулак врастает в социализм”. Сталин заговорил о 40‐летней аренде земли. Вокруг этих лозунгов быстро сформировалась школа “молодых [академиков]” и началась проповедь “расширения нэпа в деревне” ([А.Н.] Слепков), “нового этапа нэпа” ([Алексей Иванович] Стецкий), “кулак – жупел” ([В.С.] Богушевский). Ленинградцы выступили против этих извращений ленинской политики. Однако, статьи Н.К. Крупской и Каменева не были напечатаны. Заявление “четырех” объявили платформой».

1 октября Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Н.К. Крупская и Г.Я. Сокольников направили членам «руководящего коллектива» записку, которая впоследствии именовалась «Платформой 4‐х». Политика ЦК в деревне признавалась в этом документе «политической ошибкой», направленной «в сторону забвения классовой борьбы, в сторону оппортунизма». Кроме того, резкой критике была подвергнута сталинская теория «построения социализма в одной стране»[359].

Обстановку, в которой проходили Пленум ЦК, вполне передает заявление Н.К. Крупской, «с товарищеским приветом»[360] направленное 2 октября «тт. Сталину, Бухарину, Рыкову, Молотову, Куйбышеву, Фрунзе, Томскому»:

«Уважаемые товарищи, вчера т. Бухарин обратился ко мне с предложением поговорить “с нами”. Кто эти “мы”, я не спросила, но само собой ответила согласием.

Через несколько часов я получила отказ в якобы испрашиваемой аудиенции.

При этом я обвиняюсь в том, что я не сделала ни малейшей попытки переговорить со сторонниками большинства ЦК и подписала фракционную платформу, нападающую на ЦК. Вы не читали разве препроводительной записки? Она гласит: “Ввиду ряда споров по принципиальным вопросам, возникшим в последнее время, запрещения печатания статей и т. д., мы считаем абсолютно необходимым изложить перед вами наше мнение по некоторым основным спорным вопросам политики.

Нижеследующее представляет черновую формулировку некоторых основных положений того доклада, который мы хотим сделать вам. Если