Чужая мечта - Дмитрий Бондарь

— Здравия желаю, — поздоровался со мной проводник, смущенно улыбаясь от рекламы Петровича.

Лет около тридцати — ровесник, значит. Пропорционального сложения. На полинявшей разгрузке — значок с мечтательным ликом Че Гевары. Высокий белый лоб под короткой стрижкой, широкие кустистые брови, карие, светящиеся глубоким пониманием, глаза, тонкий нос, губы, слегка полноватые, постоянно свернутые в озабоченную трубочку, острый подбородок, покрытый редкой трехдневной щетиной. Таких бабы любят. Немного картавит, почти незаметно.

— Разве на Периметре есть российские миротворцы? — спросил я.

— Уже нет, — ответил Белыч, — нас и было-то немного. Восемь человек. Наблюдатели. Потом лавочку прикрыли, а мы с друзьями, — он показал подбородком на свой прежний стол, — решили остаться здесь.

— Понятно, — сказал я, хотя понятно ничего не было.

Российских наблюдателей было действительно восемь человек, вот только знал я их всех в лицо. По крайней мере тех, кто год-полгода назад тянул эту лямку. И, готов поклясться, я никогда не видел в их числе этого человека… Люди любят придумывать себе легенды, а в здешних реалиях и подавно: редко о каком сталкере можно сказать, что знаешь, кем он был раньше. Врут все, врут красочно и самозабвенно, с выдумкой и без; от иных историй — как от легенды про Архангела — волосы дыбом встают, другие — их меньше, (с соплями слезами и непременно с Большим чувством!) — так и просятся на большой экран. Но абсолютное большинство в сталкерской братии, подобным творчеством не мучаясь, опускаются до стандартно-анкетного: не был, не состоял, не привлекался. Вот теперь передо мной сидел «российский миротворец». Еще одна маленькая легенда Зоны, сродни химере-вегитарианцу.

Как вновьприбывшему, мне следовало, согласно сценарию, осчастливиться свалившимся на меня знакомством, но я слишком устал за последние несколько дней. Я просто кивнул.

Корень опять что-то заподозрил, потому что глядел на меня очень внимательно и молчал. Так же внимательно и безмолвно смотрел на меня совсем другой человек два месяца назад.

ЗОНА. Два месяца до событий

Его взгляд гипнотизировал. Неотрывно, из-под тяжелых кустистых бровей, казалось, просвечивая насквозь и мой организм, и прошлое мое, и будущее; не моргая, он смотрел на меня уже минут пять. Может быть больше, но, внезапно, рывком вынырнув из забытья, я увидел эти глаза ровно пять минут назад — над ним светились электронные часы. Его лицо, обрамленное длинными седыми волосами, было неподвижно как глиняная маска; и глаза смотрели на меня, но были абсолютно неподвижны. Я видел такие глаза у медитирующих буддистов.

Он сидел напротив меня, укрытый полосатым казарменным одеялом.

— Здравствуй, Максим. — Голос его был сух и безжизнен, но не как у электронного механизма, а подобен тому, что иногда является людям в кошмарных снах, советуя не открывать двери или не выключать фонарь в темной комнате. — Как самочувствие?

Я осмотрел себя, насколько мог: ноги на месте — обе, руки тоже, не шевелятся, в животе что-то бурчит, дышать тяжело, но свиста уже нет. На груди и на шее прилеплены пластырем какие-то бесформенные комки. Теплые и тяжелые. Голова болит, глаза сухие до рези, лицо перебинтовано.

— Где я?

— Моя фамилия Зайцев, — ответил странный человек. — Ты еще не готов к разговору. Я зайду позже.

Не вставая, он развернулся на месте и стал удаляться. Сил удивляться не было, а потом я увидел, что сидит он в электрическом кресле-каталке.

Перед ним с шипением открылись ржавые створки автоматических дверей и Зайцев, или кто он там был, исчез. А на смену ему явилась уже знакомая мне бригада бюреров, возглавляемая контролером. На этот раз он был главным: что-то булькал, явно отдавая какие-то распоряжения, а телекинетики суетились вокруг меня.

Для начала откинули простыню (опять не прикоснувшись к ней руками), и контролер внимательно осмотрел меня. Очень странно было чувствовать, как неведомая сила оттягивает нижнее веко вниз, поднимает руки и ноги, сгибает и разгибает их, открывает рот, переворачивает меня с одного бока на другой…

После осмотра занялись перевязкой.

Сменили повязку на голове, комки на груди и шее оказались сборками артефактов, исходные компоненты которых вообще не угадывались. Их аккуратно, почти без болезненных ощущений для меня, сняли и уложили, обернув пищевой фольгой, в фанерный чемодан; с такими ездили в дома отдыха граждане СССР лет шестьдесят назад.

Пара бюреров подняли в воздух надо мной толстую бюрершу, весу в ней килограммов девяносто было точно, и это жабообразное существо, распахнув свою лягушачью пасть, растопырив в стороны руки и ноги, стало левитировать над моей лежанкой, норовя грохнуться на меня с высоты двух метров. Страшно не было, какое-то чувство — смесь омерзения, удивления, любопытства и понимания неотвратимости ожившего ночного кошмара — подавляло страх, заставляло держать глаза открытыми и внимательно следить за процессом, смысл которого мне был столь же понятен, как была непонятна конечная цель этого священнодейства. Мутантиха поднималась надо мной чуть повыше, опускалась почти ко мне на грудь, скользила к ногам, закатывала глаза и беззвучно шлепала губами. Что она делала — было недоступно моему разумению, и продолжался этот эквилибристический номер минуты четыре — часы все так же переключали зеленые цифры.

Все это безобразие происходило в полной тишине, лишь шелест грязного тряпья и шорканье ног выдавали количество уродцев, суетившихся вокруг.

Контролер улыбался. Я видел похожую улыбку давно, в моей прошлой жизни, еще в школе, когда руководитель нашего школьного хора прослушал выступление своего коллектива на областном смотре. Он тогда был счастлив, так же как мой нынешний лечащий врач-контролер, с умилением наблюдающий за слаженными действиями своих подчиненных.

Бюрершу опустили на пол, и ко мне подошел контролер. Я почувствовал, как подо мной вертикально поднимается лежанка, я сам и подушка оставались на месте. Видимо, этой бригаде было нетрудно нейтрализовать законы тяготения.

Он придвинулся ко мне совсем близко, от него пахнуло лавандой и пылью, как пахнет в провинциальных библиотеках, где низкооплачиваемые тетки используют дешевые цветочные духи.

И снова сводящий с ума взгляд расширяющихся зрачков….

БАР. ПРОВОДНИК (продолжение)

— Ладно, Макс, не грузись, — сказал Корень. — Белыч хороший проводник. Мне его здесь многие рекомендовали. Я договорился за две с половиной штуки. Если честно говорить, то больше у меня и нет с собой. Две тысячи платим здесь, авансом, оставляем у Скулла, остальное при выходе за периметр у первого банковского терминала. Нормально, ага?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});