Путь невидимых. Подлинная история нин-дзюцу - Алексей Горбылев

Хотя пик военной активности буддийских монахов приходится на период XI – XII вв., в последующие 4 века они вносили немалую лепту в хаос, царивший в Японии. И лишь во второй половине XVI в. объединители Японии Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси нанесли смертельный удар по военной мощи буддийских монастырей.

Укрепление позиций сюгэндо

Нечто похожее на ситуацию с буддийскими монастырями происходило и с сюгэндо. В период Хэйан после прекращения гонений сюгэндо сильно укрепило свои позиции. В это время оно из стихийного движения отшельников-одиночек с весьма хаотичными представлениями о религиозных доктринах и методах практики переросло в довольно единое мощное течение с характерными ритуалами и формами аскезы, с монастырями и угодьями, с мощными группировками ямабуси.

В это время священные горы сюгэндо привлекают тысячи паломников со всех концов Японии. Наибольшей популярностью у богомольцев в пользовались горы Кумано и Кимбу-сэн – важнейшие центры сюгэндо.

Паломническое движение коснулось не только монахов, простолюдинов и низовую знать, но и аристократов высших рангов и даже императоров. Так, по сообщению «Гэмпэй сэйсуй-ки»[23], паломничества в Кумано совершали императоры Хэйдзи, Кадзан, Хорикава, Сиракава ездил туда 5 раз, Тоба – 8, Го Сиракава – 49!

Императоры и аристократы подносили тамошним сюгэндзя весьма щедрые дары, включая земли, освобожденные от налогов. Это вело к обогащению центров сюгэндо, возникновению замечательных храмов и монастырей, имевших большие земельные угодья с прикрепленными к ним крепостными крестьянами. По сути, в период Хэйан храмы сюгэндо, подобно буддийским монастырям, превратились в крупных феодалов, завели собственные боевые дружины и стали весьма активно участвовать в междоусобицах. Очень точно об этом написал американский исследователь Эрхарт: «Когда сюгэндо стало более организованным, оно стало представлять соединение религиозной и мирской власти. Яростная вражда между разными группами сюгэндо, которая обычно была завуалирована „религиозными“ спорами по поводу использования определенных ритуалов или одеяний, чаще была борьбой за политический и финансовый контроль определенного района».

За относительно короткий срок центры сюгэндо, прежде всего Кумано и Кимбу-сэн, накопили огромную военную и политическую силу.

Очень большое влияние в конце XII в. имел настоятель главного храма Кумано. Согласно «Хэйкэ моногатари», в период войн между Тайра и Минамото Тандзо, настоятель Кумано, поддерживал то ту, то другую сторону, но в канун решающей битвы встал на сторону Минамото и, «собрав 2000 челядинцев, отплыл в Данноуру в ладьях, коих было у него больше двух сотен. На своей ладье поместил он изваяние бодхисаттвы Каннон, на знамени начертал имя бога Конго-додзи. Завидев корабли Тандзо, и Тайра, и Минамото пали ниц и поклонились священному изваянию, но когда стало ясно, что Тандзо плывет в стан Минамото, Тайра приуныли и пали духом».

В «Гикэйки»[24] мы также читаем о военной мощи Кумано: «Если Новый Храм и Главный Храм (2 основных храма Кумано) объединятся для отпора, то и через десяток лет не ступить врагу на землю Кумано!»

Не меньшую силу имело и объединение ямабуси горы Кимбу-сэн, что в Ёсино, с центром в храме Конго-дзао-до. Источники донесли до нас сведения о ряде войн между Кимбу-сэн и монастырем Кофуку-дзи. Первая война развернулась в 1093 г., вторая – в 1145. В «Кофуку-дзи руки»[25] содержится любопытная характеристика горы Кимбу-сэн, данная знаменитым воином Минамото-но Тамэёси: «Крепость Кимбу-сэн нельзя атаковать поспешно. По моему мнению, нужно подавить ее с осторожностью.» А вот описание тамошних сохэев в «Гикэйки»: «В тот день вел монахов не настоятель, а некий монах по имени Кавацура Хогэн. Был он беспутен и дерзок, но он-то и возглавил нападающих. Облачен и вооружен был он с роскошью, не подобающей священнослужителю. Поверх платья из желто-зеленого шелка были на нем доспехи с пурпурными шнурами, на голове красовался шлем с трехрядным нашейником, у пояса висел меч самоновейшей работы, за спиной колчан на 24 боевых стрелы с мощным оперением из орлиного пера „исиути“, и оперения эти высоко выдавались над его головой, а в руке он сжимал превосходный лук двойной прочности „футатокородо“. Впереди и позади него выступали пятеро или шестеро монахов, не уступавших ему в свирепости, а самым первым шел монах лет сорока, весьма крепкий на вид, в черном кожаном панцире поверх черно-синих одежд и при мече в черных лакированных ножнах. Неся перед собой щиты в 4 доски дерева сии, они надвигались боком вперед…»

Ямабуси-хэйхо

Феодальные распри способствовали развитию в среде ямабуси особого военного искусства, получившего название «ямабуси-хэйхо» – «стратегия ямабуси». До наших дней оно не дошло. И судить о том, что оно собой представляло, можно лишь по отдельным элементам, вошедшим в позднейшие школы боевого искусства, да по довольно редким описаниям боев с участием ямабуси. Поэтому о конкретном содержании ямабуси-хэйхо можно только догадываться.

По-видимому, ямабуси-хэйхо сочетало в себе приемы рукопашного боя с разными видами оружия и без оного и методы партизанской и диверсионной войны. Считается, что первым оружием ямабуси был дорожный посох сяку-дзё длиной ок. 180 и более короткая палка конго-дзуэ длиной ок. 120 см, которые неизменно сопровождали отшельников в их горных странствиях. Окусэ Хэйситиро полагает, что техника боя этими видами оружия была позаимствована из Китая через посредство буддийских монахов, ездивших учиться в Срединное Царство.

Вероятно, использовали ямабуси в качестве оружия и другие предметы из своего снаряжения: большой топор (сиба-ути – «срубающий траву»), соломенную шляпу (аяйгаса), веревку (хасири-нава), кипарисовый веер (хиоги). Раз уж речь зашла о снаряжении ямабуси, нужно отметить еще и морские раковины (хора), при помощи которых разные группы отшельников оповещали друг друга о своем местонахождении и передавали различную информацию.

Несколько позже одним из важнейших элементов снаряжения ямабуси стал стандартный меч-катана. Именно ношение меча ямабуси привело к тому, что Д. Кэмпфер, один из первых европейцев, посетивших Японию в XVI в., неправильно перевел слово «ямабуси» как «горные воины». В этом плане показательны также следующие слова португальского миссионера Луиша Фройша: «Ямабуси посвящают себя непосредственно культу сатаны, но по одеянию они – солдаты». По-видимому, ямабуси довели искусство фехтования мечом до высочайшего уровня. По крайней мере, с полсотни школ кэн-дзюцу выводили свои истоки от школы ямабуси-хэйхо Кёхати-рю, о которой речь пойдет чуть дальше.

Окусэ Хэйситиро полагает, что ямабуси чрезвычайно повысили эффективность китайских методов боя, но не столько за счет усовершенствования чисто технических элементов, сколько за счет своей невероятной психологической подготовки. Он считает, что последователи сюгэндо добавили к боевым приемам мощь энергетики киай и методы гипноза. Немалое значение имели и прекрасные знания сюгэндзя в области медицины, позволявшие им овладеть самым сокровенным искусством поражения уязвимых точек.

В этой связи нужно отметить, что сами ямабуси считали своим высшим оружием смертоносные проклятия. Вот что рассказывает о них современный практик сюгэндо Икэгути Экан: "Сюгэндо включает в себя множество проклятий (заклинаний). Проклятие – это убийство кого-либо с помощью заклинаний… Те, на кого проклятия направлены, умирают или лишаются духовных сил и становятся людьми-растениями.

Имеются 2 неблагоприятных момента при воздействии на человека заклинаниями. Когда ты произносишь в адрес кого-нибудь заклинания, то они обязательно вернутся к тебе самому и, если даже не отразятся непосредственно на тебе, непременно окажут влияние на твоих потомков. Так что, когда проклинаешь какого-нибудь человека, молишь Будду, чтобы воздаяние за это получил только ты один и оно не коснулось твоих потомков. Таким образом ты сам лишаешь себя жизни за собственные деяния.

Я слышал рассказы, что мои предки, убивавшие людей проклятиями, когда наступал соответствующий момент, совершали моления Будде, читали вслух сутры, звонили в колокольчики и занимались медитацией, чтобы возмездие за проклятие не настигло их потомков. При этом медитировали, зарыв тело в землю и став похожими на мумии. Для того чтобы производить заклинания, нужно быть готовым ко всему этому…

При совершении заклинаний проводят сожжение дощечек, но оно радикально отличается от метода проведения ритуала гома…

И гёдзя, и место, где происходит это действо, должны быть грязными, как будто вымазанными. Используются треугольные печи, символизирующие несчастья.

В старые времена во время произнесения заклинаний гёдзя покрывал все тело черной краской. Он окрашивал в черный цвет одежду, белье и тело. Но этим дело не ограничивалось. Гёдзя покрывал черной краской зубы, ногти, вообще все белое на себе и становился похожим на злого демона. Это касалось не только внешности, но и сердца, которое становилось таким же, как у злого демона. Гёдзя весь укутывался в зло и ненависть. Из глины изготовлялась кукла, и гёдзя, обращаясь к кукле, называл имя человека, на которого направлялось заклинание, и произносил заклинание. Повторяя «Не убить ли мне тебя?», гёдзя зацеплял крюком куклу, вкладывая в это действие всю ненависть и злобу. Затем помещал куклу в печь и зажигал огонь. Вслух и мысленно произнося заклинание, он мечом разрубал лежащую в огне куклу.