Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

— Привет! А я боялась, что ты моё сообщение не увидела.

— Привет. Нет, я прочитала. Не могла сразу ответить, видишь ли.

— А… — Эта словно споткнулась, вся радость в голосе ушла дымком в это печальное «а…». — Занята?

— Да нет, — Елена встала, подошла к окну. Ничего достопримечательного не было видно из её окон, только крыши, крыши, черепица почти до горизонта, а там — высотные дома в солнечном мареве, серо-синие против солнца, на фоне бледно-голубого неба.

— Так… — Эта опять мямлила, выдавливала слова, — Мы встретимся? Ты… как?

— Я тут, если честно, прихожу в себя с дикого похмелья, — сказала Елена, — Когда твоя смс-ка пришла, меня чуть не вывернуло.

— А… что так?

— Ну что, ну как обычно, — Елена вдруг развеселилась. Объясни-ка человеку внешнему реалии танго-жизни. — Вчера у нас была милонга деньрожденная, поздравляли моего близкого друга. Налопались, как поросята, плясали до пяти утра. Оно бы и ничего, но зачем-то я догонялась шампанским после куантро. Это была большая ошибка. Местные вообще мало пьют, но как дорвутся…

— Я думала, тут вообще не принято пить алкоголь, — удивилась Эта.

— Ну, у цивилов не принято, конечно, — Елена вздохнула, — Но в танцевальной тусовке люди другие. Ладно. Слушай-ка, а ты на этот раз как — нормально, или… — она как обычно смешалась, так и не найдя верного слова. Вот тоже тема. Казалось бы, они тут в одной тусовке, если это можно назвать тусовкой, но говорить об этом всё равно сложно.

— Или, — ответила Эта. Повисла пауза. Елена собралась с мыслями.

— Так, ладно. Ты где?

— На Таксим. В «Симит-сарае» сижу.

— Ну вот сиди, я подъеду минут через десять.

— Тебе взять что-нибудь?

Елена подумала.

— Ну… двойной эспрессо. А лучше не надо, остынет, я сама.

Эта как обычно устроилась за столиком напротив входа и рисовала. Перед ней стояла большая чашка американо и тарелка с какими-то «туристическими радостями». Фисташковые рулетики, слойки в сиропе, лукум. Убойные дозы сахара по неоправданно высокой цене. Елена, идя к столику, не без раздражения думала, что Этой невероятно повезло с метаболизмом: ела она всегда всё, что не приколочено, и в любых количествах, оставаясь всё такой же доской.

Едва она подошла и поставила свой эспрессо на столик, женщина за столиком вздрогнула, оторвала взгляд от скетчбука и уставилась на неё.

— А! — слегка испуганное выражение сменилось искренней радостью, — Лен, привет!

Елена отодвинула себе стул, села, положила рядом с чашкой портмоне и сдержанно ответила:

— Здравствуй.

Указала легким кивком головы на книжку в руках собеседницы:

— Для дела или так?

Та закрыла книжку, оставив между страниц маркер, положила у своего локтя, всё так же радостно улыбаясь. Ответила с энтузиазмом:

— Личный проект. То есть, пока это больше для удовольствия, но потом, кто знает…

— А что стало с предыдущим проектом? — поинтересовалась Елена, берясь за чашечку с кофе.

— А, — собеседница махнула рукой, — Сделала тонну набросков, потом пришёл большой заказ, стало некогда. Потом я как-то остыла. Но, — она обхватила обеими ладонями свою большую чашку и подалась вперед, к Елене, — Немного пользы от этого было! Несколько набросков я продала. Удачно получилось, знаешь, одной барышне понадобились картинки для книжки. Я ей сразу сказала, что полноценно иллюстрировать мне некогда сейчас, а она неожиданно решила, что вот ей как раз такие наброски отлично подойдут. — она хихикнула, — Представляю, как меня материл её дизайнер. Ну или кто там ей всё оформлял.

Елена отпила глоток, ещё один. Она каждый раз словно попадалась в какую-то ловушку. Пока Этой не было поблизости, она жила своей прекрасной раз навсегда налаженной жизнью: днём работала в турфирме, вечером танцевала или ставила музыку для других танцующих, встречалась в необязательных отношениях с местным «маэстро», державшим свою танго-студию, и раз в несколько месяцев летала в родной город, в очередной раз сделать вид, что когда-нибудь вернётся «домой». Дом её между тем давно уже был тут, в Стамбуле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но вот появлялась Эта, и на Елену точно холодным ветром дуло из угла. Каждый раз Елена произносила одни и те же слова, так или этак пытаясь утвердить своё желание оставаться в рамках нормальной жизни, в декорациях здравого рассудка и размеренной повседневности. Но за Этой как будто тащился шлейф из опавших листьев, сигаретного дыма и выброшенных автобусных билетов, из дырявого кармана сыпались истраченные стержни от авторучки и мятые бумажки, на ботинки налипла глина, а на рукаве висел репейник. За её спиной сейчас была яркая оранжевая стенка кафе с синим постером, на котором замер в бесконечном кружении белый силуэт дервиша, но Елена поверх стены и постера (или параллельно с ними) словно видела приоткрытую дверь с серыми сумерками в проёме. Из этой двери всегда тянуло, Елена словно чувствовала движение возможностей и шевеление невероятного. Она зажмурилась, отпила ещё кофе и посмотрела прямо в глаза Этой.

— Давай сразу уточним кое-что, — начала она.

— Да-да, я понимаю! — женщина напротив снова сжала чашку, отпустила, сжала теперь одной ладонью другую. Её плечи, укрытые серой толстовкой, приподнялись, словно она хотела втянуть голову, защищаясь. — На этот раз совершенно не жду от тебя ничего… Да и не должно быть никаких… — она сжала пальцы ещё сильнее, и суставы защёлкали.

Елена скривилась — ненавистный звук! — и сказала, стараясь, чтобы слова не прозвучали резко:

— Я ведь тебе говорила, помнишь? Всегда готова быть другом. Как раньше. Но не более того. Сама понимаешь, как в прошлый раз…

— Нет, конечно! На этот раз ничего такого, — та подняла взгляд, снова улыбнувшись. Елена добавила, пытаясь придать голосу шуточные интонации:

— Только, бога ради, не хрусти пальцами! Я только-только в себя пришла, а от этого звука у меня опять желудок к горлу.

— Да, — Эта разняла пальцы и смирно положила руки по сторонам от чашки, — Прости.

Елена снова встретилась с ней взглядом и с тревогой призналась себе, что совсем не так уверена в своей позиции, как только что обозначила. Чтобы развеять морок, она встряхнула волосами, облокотилась о стол, упершись пальцами в висок и небрежно спросила:

— Так что, какие планы у тебя?

Женщина напротив, улыбаясь, сказала:

— Я, ты знаешь, через пару недель должна быть в Москве. Хочу отдохнуть немного, пару дней тут, потом… двинусь дальше.

— Тем же манером? — тихо спросила Елена.

— Ну а как ещё, — Эта всё улыбалась, — У меня, к сожалению, нет выездного штампа. Был один прошлогодний, но я потратила уже, надо было легально домой лететь.

— Ты не рассказывала, — недовольно сказала Елена, выпрямляясь.

— А, ну, — улыбка увяла, — Там семейные дела. Родственница… болела. И… они были в курсе, что я заграницей.

Елена уставилась на собеседницу, словно она внезапно перекинулась чудовищем. Они? Родственница? У Этой? Родственница болела, так что она срочно купила билет на регулярный рейс и потратила возможность легально въехать на родину?

— Я бы не хотела об этом, — сказала та.

Елена снова подперла свою идеальную щеку своими длинными пальцами с идеальным маникюром и ответила:

— Как скажешь.

Глава 13.

1999

Пара тянулась бесконечно. Елена сначала пыталась записывать, потом положила ручку и стала слушать, стараясь не уплывать в сон. Переписать потом можно, подумала она, сжимая челюсти, чтобы сдержать адскую зевоту. Большую часть ночи Елена провела за барной стойкой клуба «Тыщавольт», наливая пиво, водку, виски и газировку и насыпая фисташки в стеклянные блюдечки. Коктейли готовил её напарник Стас, высокомерный кудрявый блондин, всегда идеально одетый и свежий на вид. Свежий, как последняя сволочь, думала Елена, глядя, как этот хлыщ трясет шейкером, улыбается, поворачивает запястье, наливая напиток, сжимает щипцы для льда. Она очень хотела бы его трахнуть, но этот засранец, похоже, был голубой.