Та, что правит балом - Татьяна Полякова

— Салют, дорогая. Перехожу на шепот, чтобы не потревожить сон наследника престола.

Он приблизился и устроился на корточках напротив меня.

— Солнышко, договоримся сразу: давай без истерик и глупостей, без этих сцен времен Освенцима: «Мама.., сынок.., помни имя свое…» и прочего в том же духе.

— До чего ж ты любишь поболтать, Ники-бой, — усмехнулась я.

— Грешен, люблю. Дрянь ты моя ненаглядная, огорчаешь ты меня. Ох как огорчаешь! Ты родилась с золотой ложечкой во рту и постоянно ее выплевываешь. Когда-нибудь ты это сделаешь в последний раз.

— И тогда появишься ты и свернешь мне шею.

— Да. И ведь никто мне не помогает так, как ты сама. Папа тебе что говорил? Забыла? Забыла. А он говорил: держи этого придурка за яйца, и мы горы свернем. А ты? Решила соскочить? Ишь, заделалась Девой непорочной с ребенком на руках, та тоже родила неизвестно от кого… Но и эту карту разыграть ума не хватило. Куда ты без меня, солнышко? Ладно, хватит. Ребенка я забираю. Не волнуйся, его велено доставить папаше, там няньки, не пропадет. Да и сладкоречивый наш его любит, на всех углах о нем рассказывает. Так что для пацана это хороший вариант. — Он похлопал меня по плечу и навис над креслом. — Черт, никакой сноровки управляться с маленькими ублюдками. Как его на руки-то взять?

— Можно, я отвезу его сама? — тихо спросила я.

— Без дураков? — нахмурился Ник. — Ты бы оказала мне услугу. Хочешь совет? Кидайся сладкоречивому в ноги прямо от порога, может, простит. Хотя вряд ли. Ты ведь, мерзавка, совершила страшное святотатство — посмела его не любить. Его, величайшее творенье божье!

— Тебе-то откуда знать?

— О божьем творенье?

— О нелюбви.

— От верблюда. Бери ребенка, и пошли.

Удрать по дороге было невозможно, да я и не надеялась. Ник поднялся на второй этаж вместе со мной, консьерж успел предупредить о нашем приходе, дверь в квартиру была открыта, на пороге стояла Надежда Степановна. Она взяла ребенка и захлопнула дверь перед моим носом.

— Облом, — развел руками Ник. — Извини, дорогая, буянить не будем. Ну, что, радость моя, — сказал он уже возле машины. — Пойдем, напьемся и морду кому-нибудь набьем.

— Прекрати.

— Не хочешь? Зря. Глядишь, и полегчало бы. Постарайся увидеть в происшедшем хорошую сторону: скажи на милость, ну зачем тебе ребенок? Какая ты, на хрен, мать? Ты глазами-то не сверкай, а папу послушай. Останься пацан с тобой, и у твоих врагов появилась бы лишняя возможность держать тебя на поводке, а сейчас ты свободна. И поводочек в твоих руках. Рахманов не забудет, что ты мать его сына, скандал-то ему ни к чему. Если перестанешь дурака валять, быстро сообразишь, как этим воспользоваться.

— Иди ты к черту, Ники-бой.

— Ты вот что, девочка… Папе хамить-то завязывай, ты ведь теперь не официальная любовница нашего небожителя, а обычная шлюха, так что в зубы получишь на счет раз. Уразумела?

* * *

Поначалу я еще на что-то надеялась. Была уверена: ребенок Рахманову не нужен, лишняя обуза, он привык жить только для себя. Но в квартиру и контору меня не пускали, на телефонные звонки не отвечали, очень скоро Рахманов купил дом за городом и перебрался туда. Конечно, и я туда наведалась. Дом больше напоминал крепость: высоченный забор, охрана, видеокамеры. Калитку мне никто не открыл, но я приезжала вновь и вновь. Иногда, стоя возле забора и пытаясь что-то разглядеть сквозь зашторенные окна, я вроде бы слышала детский плач, хотя это скорее мои фантазии. Я бродила вдоль забора, пока не появлялся охранник и вежливо просил меня удалиться.

Говорят, если тебе тошно, найди того, кому еще хуже. И я устроилась на работу в дом престарелых, но легче не стало. По вечерам тоска гнала меня к Виссариону. Мы пили чай и философствовали.

Как-то в конце зимы, уже под утро, в моей квартире раздался звонок. Я сняла трубку и услышала:

— Привет, сладкая.

Не узнать этот голос я не могла.

— Это ты? — спросила с удивлением. Гадюка-Ден казался существом из другого мира, и его внезапное появление несказанно поразило.

— Конечно, я. Узнала?

— Узнала.

— Я не нарушил твой сладкий сон?

— Я плохо сплю по ночам.

— Это значит, что рядом пристроился какой-нибудь придурок?

— Это значит, что у меня бессонница.

— Сочувствую.

— Может, скажешь, с какой стати ты мне звонишь?

— Соскучился. А ты не скучаешь?

— Нет.

— Жаль. Не поверишь, но иногда я вижу тебя во сне. Не часто, но бывает. Вот как сегодня.

— И поэтому ты мне звонишь?

— Не поэтому. Я бы мог вызвать шлюху, как делал не раз. Есть разговор. Давай встретимся.

— Я не очень понимаю…

— Ты что, боишься? — усмехнулся он. — Боишься встретиться со мной?

— Нет. С какой стати?

— Тогда приезжай.

— Сейчас?

— Сейчас, раз ты все равно не спишь.

— Куда приезжать?

— Ко мне. Если не знаешь, где я живу, объясню.

— Но… Думаю, твой дом не оставляют без внимания, и мое появление там кое-кому может показаться странным.

— Логично. А может, все-таки боишься? Ты хоть раз вспоминала ту ночь? Даже если ты скажешь «нет», я все равно не поверю. Я помню, какой ты была тогда. Тебе ведь понравилось, детка?

— Если ты зовешь меня предаться воспоминаниям…

— Зачем, лучше все повторить… О'кей. Значит, случайная встреча. Казино подойдет?

— Вполне.

— Играешь?

— Иногда. По маленькой.

— Ну, вот и сыграем. По-крупному. Завтра в десять вечера, казино «Эльдорадо».

Он повесил трубку, а я задумалась. Разговор показался странным, особенно предложение сыграть по-крупному. Я размышляла, стоит ли рассказать о звонке Нику, и в конце концов решила, что это пока подождет. Послушаю, что скажет Ден, а там…

* * *

Ровно в десять я вошла в казино, немного замешкалась на входе и направилась в центральный зал. Здесь было довольно многолюдно, публика солидная, не из тех, что просаживают последнее. Охранник на входе задержал на мне взгляд. Впрочем, не только он, мужчины оглядывались, стараясь делать это незаметно. Неудивительно, раз я сегодня больше часа торчала перед зеркалом, а потом еще столько же выбирала платье. Бог знает, что на меня нашло, может, это из-за извечной женской боязни выглядеть покинутой, несчастной? Несчастной я точно не выгляжу. Вот и прекрасно.

Дена в зале не было. Мельком взглянув на часы и убедившись, что время терпит, я устроилась за столом, где было свободное место, но поставить не успела, ко мне подошел парень, судя по костюму, не из охраны заведения — вместо белой рубашки на нем был темный свитер. Наклонившись ко мне, тихо произнес:

— Идемте, пожалуйста, со мной.

Выходит, он один из личной гвардии Дена. Я приглядывалась к парню, пока мы шли через зал — ничего особо опасного в облике, приятное лицо, он открыл передо мной дверь, пропуская меня вперед подчеркнуто вежливо. Мы оказались в служебном помещении, откуда вело несколько дверей.

— Сюда, пожалуйста, — сказал парень, постучал в дверь и открыл ее.

Я вошла и увидела Дена. Он стоял возле окна в просторном кабинете. Жалюзи на окне были опущены, так что неизвестно, что он там видел. Услышав, как дверь закрылась, он медленно повернулся, а я сказала:

— Салют.

Он улыбнулся и раскинул руки, точно готовясь принять меня в объятия.

— Привет, сладкая. Волшебно выглядишь. Верно говорят, материнство женщине на пользу.

Я попыталась улыбнуться. Наверное, получилось не очень удачно, потому что Ден спросил:

— Не стоило говорить об этом?

— Почему же, — пожала я плечами.

Он приблизился, обнял меня и поцеловал, вполне дружески.

— Хочешь что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, — ответила я, устроилась в кресле, закинув ногу на ногу, но, поймав на себе его взгляд, сменила позу и теперь сидела, как гимназистка, поджав ноги.

Он засмеялся, запрокинув голову, и его лицо стало привычным: наглым, высокомерным и дерзким.

— Как твои дела? — спросил он.

— Мне бы не хотелось говорить о своих делах, — отводя взгляд, сказала я.

— Да? Жаль. Я, собственно, и пригласил тебя, чтобы поговорить о твоих делах.

— Вот как? — на мгновение я забылась и вновь закинула ногу на ногу.

Он протянул руку и погладил мое колено. Пальцы его были цепкими, очень сильными, а взгляд стал требовательным и властным, и голос теперь звучал иначе.

— Я думал о тебе.

— Ден, пожалуйста…

Он убрал руку и усмехнулся.

— Значит, ты родила Рахманову ребенка. А он у тебя его отобрал, — насмешливо начал он. — Тебе не нужен твой сын?

— Нужен, — ответила я, внимательно глядя на него и пытаясь отгадать, куда он клонит.

— Тогда почему ты его не вернешь?

Я покачала головой.

— У меня нет шансов выиграть дело. Ребенок носит его имя, и он легко докажет, что я никудышная мать… Зачем ты меня позвал?

— Чтобы помочь, естественно, — пожал он плечами.

— Помочь? Ты имеешь в виду, что суд…

— Детка, какой, к черту, суд? Рахманов окружил свой дом охраной, но для моих парней это ерунда.