Евангелие от Люцифера - Пол Кристофер

— Где тут зажигание? — раздраженно пробормотал он.

Финн оттолкнула его в сторону и взобралась на скутер.

— Ключи зажигания есть только на экспортных моделях. Я гоняла на таком по Флоренции целый год. Запрыгивай.

Хилтс нахмурился, но взобрался на заднее сиденье, Финн с силой крутанула ножной стартер, и мотор, прокашлявшись, закудахтал.

Стронув скутер с места, Финн направила его налево, прочь от улицы Фабио Фильзи и всех полицейских машин, а потом, игнорируя огни светофора, снова свернула налево, на улицу Виттора Пизани. Они пересекли трехрядный поток транспорта, проскочили центральную разделительную линию, сделали поворот налево и, петляя среди машин, под ругань разъяренных водителей понеслись на север, к маячившей в полумиле впереди, расцвеченной огнями, словно рождественская елка, белой громаде Центрального вокзала.

Финн слегка повернула голову:

— Что мне делать теперь?

— Рули к вокзалу.

— А потом?

— У них уйдет некоторое время на то, чтобы сообразить, что мы от них смылись.

— Разве они не будут следить за вокзалом?

— Может быть. Придется проскользнуть у них под носом.

— Как?

— Я что-нибудь придумаю, ты поезжай.

Финн гнала «веспу» на север по широкому бульвару, по обе стороны которого высились офисные здания. Хилтс подался вперед на своем сиденье и заговорил громче, перекрывая тарахтенье старого мотора.

— Нам нужна аптека!

Справа, на цокольном этаже, Финн приметила неоновый зеленый крест, обозначавший аптеку. Она втиснулась между двумя припаркованными машинами, поставила скутер передним колесом на тротуар и переключила двигатель на холостые обороты, хотя глушить не стала.

— Что ты собираешься делать?

— Кое-чем запастись, — ответил Хилтс. — Вернусь через пару минут.

Он забежал в ярко освещенную аптеку, а она стала ждать, боясь в любую секунду услышать вой сирен и увидеть мигающие огни полицейских машин. Однако они не появлялись. Час стоял поздний, но уличное движение оставалось интенсивным, а тротуары были заполнены местными жителями и туристами. Прямо впереди высилась массивная, сверкающая громада вокзала. Финн попыталась унять бешеное биение сердца, но ничего не получалось. Вергадора был мертв, а им с Хилтсом приходилось спасаться от погони.

Вообще-то ее так и подмывало устремиться на поиски ближайшего американского консульства, но она понимала, что надежда на защиту со стороны родины иллюзорна. Коль скоро существует неопровержимое доказательство посещения ими виллы убитого старика, их, скорее всего, передадут в руки итальянского правосудия, а это, с весьма высокой степенью вероятности, закончится для них пожизненным заключением. Хуже того, если Хилтс прав, могущественные друзья Адамсона смогут найти их, где бы они ни находились.

Ее невеселые раздумья прервало появление Хилтса с аптечным пластиковым пакетом. Он взобрался на заднее сиденье скутера.

— Что теперь? — нетерпеливо сказала Финн.

— Нам нужно где-нибудь укрыться примерно на часок.

— Киношка сойдет?

Кинотеатр находился в двух дверях от аптеки. Согласно афише, там проходил ретроспективный показ фильмов Франко Дзеффирелли: сегодня вечером демонстрировали «Бесконечную любовь». Финн почему-то было трудно думать о Брук Шилдс как о части чьей-либо ретроспективы.

— Нет, нам нужно какое-нибудь укромное местечко.

— Другой отель?

— Нет. Какой отель — наши физиономии мелькают на всех экранах. — Он огляделся по сторонам. — Как ты думаешь, есть в этом городе крытая парковка?

— По-моему, совсем рядом. — Финн кивнула в сторону бело-синего указателя на противоположной стороне бульвара.

Ярко-оранжевый трамвай, загромыхав, загородил вид, но, когда он проехал, девушка махнула рукой:

— Вон, видишь?

— Поехали туда.

С подлинно итальянским пренебрежением к правилам уличного движения Финн проигнорировала знак, запрещающий поворот, перескочила на скутере через низенький бетонный порог разграничительной линии, промчалась по бульвару в обратном направлении и подкатила ко входу на парковку. Служитель в будке отсутствовал, так что она просто обогнула турникет и въехала внутрь здания, обращенного фасадом на улицу Пизани. Поскольку парковочные места в центре старинного города ценились очень высоко, владельцы этого строения возвели в своем внутреннем дворе пятиуровневый гараж.

— Будем искать фургон, — проинструктировал Хилтс, когда они поднимались по пандусу.

Финн кивнула. То, что им требовалось, — ярко-желтый «фиат-дукато» с нанесенным на борт красными буквами именем Марчелло — они нашли на крыше. Хилтс похлопал Финн по плечу и указал на него. Девушка подвела скутер вплотную к фургону и выключила двигатель. На крыше стояли еще три машины, и все они выглядели доставочными фургонами. Кроме того, на множестве парковочных мест были установлены таблички с трафаретными надписями Riservato. Надо полагать, расположенные в ближней зоне торговые предприятия практиковали долгосрочную аренду парковочных мест для своего транспорта.

— И как же нам в него забраться?

Хилтс слез со скутера, огляделся по сторонам, нашел рядом с невысоким, примерно по пояс, бортиком крыши обломок бетона размером с кулак, подошел к фургону со стороны водительского сиденья и выбил окно.

— Вот так, — промолвил он, просовывая руку в разбитое окно и открывая дверь.

— Умно.

Финн слезла с «веспы», поставила скутер на тормоз и забралась в кабину следом за спутником.

— Ух ты, нам повезло! Лучше не бывает! — воскликнул Хилтс, включив внутренний свет.

Фургон был заполнен одеждой: с одной стороны шли полки с брюками и шортами, на полу лежали стопки упакованных в пластик рубашек и галстуков. Хилтс опустился на колени и высыпал из своего мешка с покупками дюжину маленьких пузырьков с какой-то желеобразной субстанцией, ножницы, несколько пар очков для чтения, путеводитель по Милану и разнообразные мелкие туалетные принадлежности, включая зубную пасту, зубные щетки и бритву, два дешевых рюкзачка и бутылочку с лосьоном для автозагара.

— Зачем все это? — спросила Финн.

— Мы не можем избавить тебя от веснушек и бледной кожи, но замаскировать все это нам вполне под силу, — ответил он, поднимая лосьон для искусственного загара. — Да и волосы покрасить мы тоже можем. — Он кивнул на кучку пластиковых флаконов и присмотрелся к этикеткам. — Тебя сделаем потемнее, меня посветлее. Тебе какой больше нравится, шоколадный или цвет корицы?

В конце концов она остановилась на «лесном орехе».

Через сорок пять минут, высушив волосы полотенцем и несколькими мягкими свитерами Марчелло, Финн и Хилтс уселись на передние места фургона. Волосы Финн теперь приобрели темно-каштановый цвет и были подрезаны в мальчишеском стиле. Искусственный загар сделал ее гораздо смуглее, скрыв обычную для рыжеволосых бледность кожи. Хилтс тоже коротко постригся и перекрасился в блондина с отдельными мелированными прядями. На обоих были модные мятые брюки карго и броские рубашки: у Финн — зеленая, у Хилтса — ярко-красная. Сменная одежда и туалетные принадлежности для обоих отправились в дешевые рюкзачки. Финн достался большой и круглый, Хилтсу — ранец в авиационном стиле.

— Вот так и будем действовать, — сказал Хилтс, — вопреки всем их ожиданиям. Они будут искать пару, мы прикинемся одиночками. Они будут искать американцев, мы подсунем им что-нибудь другое. На каких языках ты говоришь, кроме английского?

— Немного на итальянском, на мексиканском диалекте испанского. На школьном французском.

— Насколько хорош твой французский?

— Насколько может быть хорош школьный французский.

— Канадский.

— Что?

— Вот кем ты теперь будешь, студенткой из Канады, француженкой из Монреаля. Тебя будут звать… Какие бывают имена у француженок из Канады?

— Селин Дион. Аланис Морисетт.

— Прекрасно. Тебя зовут Селин Морисетт, и ты совсем не говоришь по-итальянски. Если дела пойдут худо, начинай плакать и кричать по-французски.

— Худо — это как?

— Если тебя сцапают.

— А как насчет тебя?

— Du er sa grim at du gor blinde born bange.

— Что за тарабарщина?

— Это по-датски: «Ты настолько безобразен, что пугаешь слепых детей».

— Я не знала, что ты говоришь по-датски.

Хилтс улыбнулся, наклонился и поцеловал Финн в покрытую свежим «загаром» щеку.

— Ты многого обо мне не знаешь.

ГЛАВА 22

Проходя под стофутовой высоты воротами миланского Центрального вокзала, Финн старалась думать по-французски: уловка, к которой ей случалось прибегать еще на письменных экзаменах в школе. Беда была в том, что сейчас это не помогало. Ей все время слышался гнусавый голос ее профессора по истории в Нью-Йоркском университете, вещавшего, что английское слово «хрень» возникло потому, что французское слово grenouille — «гренуй», или «лягушка», британским пехотинцам периода наполеоновских войн было не выговорить, и они, чтобы обзывать французов лягушатниками, использовали схожую фонетическую форму. Со временем этимология забылась, а негативный смысл сохранился. Почему-то в настоящий момент в памяти Финн упорно всплывал лишь этот эпизод. Что же до самого французского языка, то некоторое время она не могла вспомнить решительно ничего, кроме oui и non — «да» и «нет». Стараясь не впасть в панику, девушка двинулась по главному вестибюлю вокзала, не уступавшему по площади футбольному полю.