Филарет – Патриарх Московский (книга вторая) - Михаил Васильевич Шелест

короны. И вполне вероятно, что это произойдёт не при его, Ченслера, жизни, а после смерти. Однако для Ричарда важнее всего было то, что это когда-то случиться и в том, что это будет и его вклад в общее дело по продвижению и расширению интересов торгового ордена на весь мир.

Взаимоотношения России с её северными соседями Ченслера тоже интересовали, и в той же, собственно, мере, но его личные интересы влекли его на юго-восток. Он, как путешественник, мечтал добраться до «Островов пряностей». Но его личные интересы не волновали ни сэра Фрэнсиса Уолсингема — его «куратора» по агентурной работе в России, ни самого Уильяма Сессила, лорда Берли — первого секретаря королевы Елизаветы, выполнявшего не только её личные распоряжения, но и возглавлявшего в Англии тайный орден иезуитов, и, соответственно, английскую разведку и контрразведку.

Однако север и запад были переполнены агентами-иезуитами, а вот юг, восток и сама Россия, проникновению католицизма сопротивлялись и на этих территориях информацию приходилось собирать под дипломатическим и торговым прикрытием. Работа Ченслера в Московии осложнялась ещё и тем, что даже оппозиционно настроенные местные «аристократы» не желали работать на английскую разведку. А тут — нате вам пожалуйста — весь перечень интересующих Ченслера вопросов.

Дженкинсон думал также, как и Ченслер. Он тоже был одержим Индией и пряностями, и ещё совсем недавно был рядом с осуществлением своей мечты, ибо в это своё путешествие собирался добраться аж до Индокитая и узнать путь к заветным островам. Услышав требование молодого боярина, Дженкинсон отметил для себя его фразу о торговле с Персией и пока Ченслер молчал, спросил:

— Э-э-э… Фёдор Никитич, позвольте узнать, как вы намереваетесь организовать торговлю с Персией, ведь моя экспедиция по известным вам причинам не состоится? Английская торговая компания не имеет права транзитной торговли с Персией. Сии привилегии имеются только у меня.

— Сии привилегии теперь есть только у меня, сэр Энтони Дженкинсон.

— Да кто вы такой, дьявол вас забери!

— Я бы попросил вас, сэр, попридержать свой язык на счет дьявола. Видит Бог, я его вам отрежу.

— Прошу меня простить, — потупил взгляд Дженкинсон уже сидящий на топчане. — Дурная привычка.

— Хорошо. Отвечаю на ваш вопрос, сэр. Я — доверенное лицо российского государя, которому он поручил взять в свои руки торговлю с Англией и Персией. Товары из Персии, проходящие мимо государевой казны, без пошлины пропускать запрещено. Но и торговать с Персией пока не кому. Просят проход Нидерланды, но царь пока не готов пропускать вообще кого бы то ни было.

— Нидерланды⁈ О, дьявол! — снова выругался Дженкинсон.

Фёдор вздохнул и привстал. Посол останавливающим жестом поднял перед ним ладони.

— Всё-всё-всё, Фёдор Никитич. Прошу прощения.

— Я вас предупредил, — спокойно сказал Фёдор. — Ещё одного прощения не будет.

— И всё-таки, как?

— Поедете вы, сэр. Я выпишу вам проездные документы на имя представителя нашей российской торговой конторы. Не один, конечно, поедете, а с нашими «товарищами». Доведёте их до столицы Персии, а дальше, как хотите. Хотите с ними возвращайтесь, хотите в Индию отправляйтесь. Могу вам и к индийским раджам письма дать. Но представлять будете Россию, а не Англию. Что вы на это скажете?

— А как же посольский выезд? Посольский выезд состоится. Главным приставом поедет мой человек. Он выпустит ваше посольство без вас.

Дженкинсон некоторое время смотрел на Фёдора недоверчиво, потом снова спросил:

— И всё-таки, кто вы, чтобы брать на себя такие гарантии?

— Пока государь благоволит мне, я пользуюсь его доверием и близостью к печатям. Все печати находятся в царских покоях, и государь читает все письма и указы. Указы и письма, кстати, исходят от меня. Я ему читаю, царь только подписывает. Я опечатываю и отправляю. Память у меня хорошая. Могу продиктовать написанное сегодня письмо султану. Правда не подписанное. В раздумьях царь: «отправлять ли». Прочитать?

— Прочти, — быстро отреагировал Ченслер забирая инициативу.

— Хорошо… Э-э-э… Титулы и вступление пропущу… Э-э-э… В знак моего царского расположения да будет тебе известно, что явился перед моим величеством твой придворный и купец Мустафа, который передал мне твое письмо. Из него я узнал, что ты дал ему золота и одежд из твоей сокровищницы и что ты просишь меня, чтобы я дал ему позволение брать в моем богохранимом царстве все то, что ему нужно. Посему, во внимание к давней дружбе, которая установилась между твоим отцом и моим и ради взаимной нашей дружбы, я отдал приказание, чтобы названному Мустафе даваемо было за его деньги все, что ему нужно, и чтобы никто против справедливости Божией не делал огорчения ни ему, ни его людям…

Фёдор закрыл глаза и «прочитал» письмо турецкому султану, писанное пять лет назад, и посмотрел на английского шпиона. Тот удовлетворённо кивнул головой.

— Отлично. А для королевы Елизаветы что написали, знаешь?

— Знаю. Сам писал. Но там очень много. Длинное письмо.

— Не помнишь? — усмехнулся Ченслер.

— Я ничего не забываю, — спокойно сообщил Попаданец, — но каждое письмо стоит денег, а мы с тобой ещё ни о чём не договорились.

— Десять тысяч я тебе не дам, — сказал Ченслер. — Это слишком много.

— Коли много, об чём тогда разговор? — Фёдор поднялся. — Прощевайте, Ричард и вы, Энтони прощевайте. Скатертью, как говорится, дорога. Думаю, что и мистер Ченслер не надолго здесь задержится. Прикроем английскую компанию в скорости. К чему дожидаться ответа от вашей королевы? Его можно три года ждать. Посоветую государю переписать письмо.

Фёдор взял табурет и растворил дверь.

— Э-э-э! — воскликнул Дженкинсон. — Постойте-постойте! А как же я? Ричард, я готов заплатить! Товар из Персии продастся, и я заплачу.

Фёдор обернулся.

— Сейчас деньги, завтра стулья… Завтра деньги — послезавтра стулья.

— Какие стулья? — одновременно спросили британцы.

— Гамсовские, с бриллиантами, — произнёс Попаданец. — Вам пять минут на раздумья, но деньги — вперёд!

Фёдор вышел.

— Какие стулья, Ричард? — ошарашено спросил Дженкинсон.

Ченслер отмахнулся.

— Шутит он так. Ты про деньги серьёзно. Мне такие суммы тайный совет не одобрит, а кадр он, безусловно, ценный. Да и зависит сейчас от него, получается, всё. Дьявол!

Дженкинсон посмотрел на дверь.

— Это я не ругаюсь! — покрутил головой Ченслер. — Деньги — вперёд, мать твою! Вы готовы сейчас расстаться с десятью тысячами?

— Нет, конечно. Давайте я попробую уговорить его на