База-500: Ягдкоманда - Алекс Берн

Вахман чувствовал возбуждение: он поймал удачу за хвост. Герт нахваливал его и обещал составить протекцию в приеме в партию и в СС. «Когда полиция и Германия станут наши», — уточнял Герт.

30 января 1933 года президент Гинденбург назначил Гитлера канцлером. Нацисты наконец получили свой долгожданный палец, и прошло всего полгода, как они проглотили и руку: 14 августа 1933 года после приема целого ряда законодательных актов НСДАП осталась единственной партией в Германии — попытки создания любых других партий карались тюремным заключением.

15 марта 1933 года Баварская политическая полиция полностью отделилась от VI отдела управления полиции Мюнхена, а осенью того же года отделение окончательно оформилось переездом БПП из здания управления полиции Мюнхена на улице Эттштрассе в Виттельбахский дворец на Бринерштрассе, 50. К этому времени Гиммлер возглавил полицию Мюнхена, а Гейдриха назначили уполномоченным по политической полиции Баварии.

Ликующий Вахманн вступил в партию и в СС, получив звание СС-штурмфюрера, и когда в начале декабря 1933 года отдел СД был развернут в Управление СД, — при этом Гейдрих остался руководителем и СД и БПП, — Вахманн официально перешел на работу в СД. Работы была непочатый край: введенный институт «охранных арестов» позволял бросать за решетку неугодных новому режиму лиц тысячами по малейшему подозрению.

Наступило время вахманов.

Глава 8

Генрих Герлиак

15 июня 1942 года, Вайсрутения

В Слоним мы прибыли во второй половине дня. Я и Ланген ехали на машине с шофером Максом, а Махер сопровождал нас на мотоцикле БМВ, который тем же утром получил в гараже по распоряжению Штадле.

Добрались мы без приключений. Дождей накануне не было, дороги оказались во вполне приличном состоянии.

В Слониме я сразу отправился к гебитскомиссару. Тот уже был в курсе и сообщил, что для размещения моего подразделения выделен флигель дворца в пригороде Слонима Альбертине.

— В главном доме усадьбы уже размещен шума-батальон, но рота вполне разместится в отдельно стоящем флигеле, — заверил гебитскомиссар. — Кроме того, в конюшне усадьбы можно разместить грузовики и прочую технику. На территорию усадьбы проложена железнодорожная ветка, и ваши люди могут выгружаться с эшелона прямо там. Место идеальное, оберштурмбаннфюрер!

Насчет батальона «шумы» я уже знал: готовилась ликвидация гетто, которой Штадле решил воспользоваться как прикрытием нашего выхода на охрану объекта. Гебитскомиссар выделил нам провожатого из своего аппарата, чтобы тот все нам показал и после обеда мы отправились в Альбертин. Усадьба оказалась большой, добротно построенной, в весьма живописном месте на берегу большого озера. Отведенный нам двухэтажный флигель действительно был большим для флигеля: у моего дяди усадебный дом в Латвии вряд ли был больше. А уж конюшня (тоже двухэтажная) точно была больше.

Я осмотрел флигель. Флигель большой, но с учетом, что здесь придется разместить еще и канцелярию, и медпункт, и организовать столовую, — места явно не хватало. В поисках дополнительных площадей я решил нанести визит командиру местного батальона шумы и с этой целью отправился в главный усадебный дом.

У главного входа под большими каменными вазами лежали грустные каменные львы. Шума-батальон оказался украинским, а командиром был, как и положено, немец майор. Батальон прибыл с Украины и расположился в усадьбе три дня назад.

— Честно говоря, очень тяжелый мне достался контингент, — пожаловался майор. — Формировался из украинских националистов, которые себя называли «Буковинский курень». Черт знает, что означает это варварское название, но вначале с ними не было проблем. Из них в Киеве сформировали полицию, которая прекрасно справлялась с охраной порядка. Многие из бойцов вели бои с отступающими частями русских, жестко наводили порядок, беспощадно расправлялись с евреями и комиссарами. Но! Эти идиоты вообразили, что мы пришли сюда для того, чтобы помочь им построить независимое украинское государство. Каково?! Как им могло прийти в их тупые головы, что фюрер бросил в смертельный бой с большевиками цвет арийской расы лишь для того, чтобы какая-то там бывшая польско-русская территория под названием «Украина» обрела независимость?! Тем не менее — факт! Гестапо, разумеется, постаралось прочистить им мозги, проведя основательную чистку группы перед тем, как сформировать на ее базе три шуцманшафтбатальона. Но националистическая зараза проникла так глубоко, что месяц назад в моем батальоне снова пришлось провести основательную чистку. В итоге я практически остался без унтер-офицерского состава и наше командование было вынуждено поставить на унтер-офицерские должности бывших младших командиров Красной армии. Понятно, что и некомплект рядового состава пополнили бывшими красноармейцами. Хорошо хоть, что на офицерские должности подобрали людей из бывших офицеров Русской Императорской армии. У меня одной из рот командует русский, получивший в Великую войну звание капитана в Русской армии. Хотя не знаю, насколько можно доверять славянам. Разумеется, эти бывшие русские офицеры действительно ненавидят большевиков… но ведь и украинцы, которых арестовало гестапо, тоже искренне ненавидели большевиков. Вот и пойми! Скажите, а в вашем батальоне есть русские?

— Первоначально мой батальон был укомплектован немцами из Прибалтики, хотя были и русские, — признался я. — А один бывший русский летчик, бежавший из России в 1937 году, даже командует ротой! Но, честно говоря, я не знаю, кем сейчас укомплектовали мой батальон: после боев под Демянском у меня осталось в строю не более двадцати процентов личного состава. Так что боюсь, что мы с вами в равных условиях. Могу лишь рекомендовать вам при первой возможности проверить наименее надежных в конкретных боевых операциях.

— Все это верно, но… неоднозначно, — вздохнул майор. — Мои украинцы отлично показали себя в акциях против евреев и партизан. Но, как выяснило гестапо, их руководство тайно готовило восстание против нас. Мы освободили их от большевистского ига и вместо благодарности чуть не получили от них пули в спину! Одна надежда, что на достаточном удалении от Украины они будут вне досягаемости своих националистических пропагандистов. Кстати, вас прислали для операции против партизан или для ликвидации гетто?

— Пока никаких приказов на этот счет я от командования не получал, — откровенно ответил я. — Как сочтет нужным начальство…

— Я думаю, что вы здесь временно, так же как и мы, — поделился соображениями майор. — Я уже получил приказ следовать в Барановичи. Если вас не задействуют для ликвидации гетто, то и вы здесь ненадолго: гебиткомиссару необходимо место для расквартирования частей, прибывающих для исполнения акции. Видимо, командование решило использовать здесь исключительно латышские полицейские части: в городе уже расквартированы подразделения 18-го латышского шуцманшафтбатальона. И мы под Барановичами тоже должны сменить латышей.

— Кстати, если все-таки вам придется участвовать в ликвидации гетто, то мой вам совет: на ликвидацию евреев я рекомендую поставить украинцев, они с этим справляются великолепно, — посоветовал майор. — А вот против партизан лучше всего использовать бывших военнослужащих Красной армии: после этого они осознают, что окончательно отрезали себе дорогу назад. Хотя не факт, что они в первом же бою не перебегут к партизанам… не все однозначно. Впрочем, здесь, в России, я уже давно ничему не удивляюсь! Не хотите ли коньяку, оберштурмбаннфюрер?

— Благодарю, но у меня еще много дел, — отказался я. — Собственно, я зашел к вам вот по какому поводу: для моих людей выделили флигель. Завтра должна прибыть первая рота моего батальона и кое-какая техника, но во флигеле я смогу разместить от силы человек восемьдесят. Не найдется ли в главном усадебном доме места для остальных моих людей?

— Место есть, мы легко разместим еще пару взводов, — заверил майор. — Я отдам распоряжение, чтобы для ваших людей очистили от хлама свободные помещения.

— Благодарю вас, майор! Хайль Гитлер!

* * *

Решив проблему с размещением людей, я осмотрел конюшню и пришел к выводу, что там достаточно места для грузовиков и прочей техники. Удовлетворенный, я решил прогуляться по территории усадьбы. Я обожал старинные усадьбы. Возможно, это немецкая сентиментальность, но вид старинных усадеб и укрывшихся в тенистых садах особняков навевает на меня лирическую грусть и наполняет душу хотя бы на короткое время умиротворенностью.

Помнится, когда для проведения операции «Марьяж» в мое распоряжение выделили двухэтажный особняк посреди небольшого сада с чудесным тихим прудом, то я был совершенно очарован этим тихим уголком Шарлоттенбурга. Это очарование не мог развеять даже тот факт, что до 1934 года в подвале особняка, занятого штабом местных СА, находилась «дикая» тюрьма штурмовиков. Там они пытали свои жертвы из числа тех политических противников, личных врагов какого-нибудь СА-штурмфюрера, а зачастую просто зажиточных граждан, с которых вымогали деньги за освобождение. Когда охрана чистила пруд и оттуда извлекли два десятка полусгнивших тел, я испытал самый настоящий шок. Но странна человеческая психика! В скором времени в очищенный пруд запустили рыб, и когда я любовался зеркальными карпами, лениво шевелящими плавниками в прозрачной воде, — я совсем не вспоминал о том, что еще пару месяцев назад на месте маленького прекрасного пруда была заросшая ряской вонючая лужа с гниющими трупами на дне.