Беги, Алиса! - Георгий Александрович Ланской

приюту для бездомных животных, наконец, просто красавица… Ни одного появления в подозрительных местах, даже штрафов за неправильную парковку и тех нет. Впрочем, думаю, вас подозревали скорее формально. Вы были до скрежета зубов законопослушны, однако супруг всегда под подозрением, да и характер раны предполагал, что его нанесла неопытная рука, но это мог быть любой из ваших обидчиков. Журналисты были бы в восторге, если бы я кинул им эту лакомую кость: в руках полиции были бандиты, захватившие заложницу, но им удалось скрыться, а заложницу обвинили в убийстве мужа, чтобы замести следы. Мне бы очень хотелось видеть лицо начальника полиции после таких заголовков. Вас бы бросились защищать все: от Гринписа до феминисток. А какой вой поднялся бы среди эмигрантов!

– Люди бы так подумали даже с учетом преступных наклонностей Деметрио? – усмехнулась я.

Адвокат поморщился.

– Ай, бросьте, донна Мендес, какие там наклонности? Несколько граммов травки еще не делают покойного наркобароном. Это издержки молодости и профессии, учитывая, что он не попадался на этом последние двенадцать лет, предъявить что-либо будет очень сложно. Кто у нас не употребляет? Тем более, в увеселительных заведениях. Там можно каждого первого хватать. Где доказательства торговли, достойные господа? Нету. А раз нету, какие вопросы? Вы ведь ничего не знали о торговле наркотиками?

Я покачала головой и спросила, на каком этапе находится следствие. Эрнесто вздохнул.

– Пабло Сагаз и Лаго Адрего несколько раз попадали в поле зрения полиции, но никаких обвинений им не было предъявлено, в отличие от его брата, сгоревшего на шоссе. Стрелок Рауль Навес ранее не попадался, но порох на его руках и отпечатки на пистолете – улики, против которых не попрешь. Погибший – Артуринью Сагаз – был для полиции куда интереснее. Думаю, сейчас куча полицейских ставят свечку Алиси Мендес как избавительнице. На счету старшего Сагаза много чего: вымогательство, разбой, два тюремных срока, причем один из них тоже за похищение. Я даже помню этот процесс. У Артуринью был роскошный адвокат, злющая Карла Рамирес, местная знаменитость. Не приходилось встречаться? О, вы много потеряли! Каждый ее процесс был настоящим цирковым представлением. Она как фокусник вытаскивала из рукавов домашнее насилие, тяжелое детство, избиения отцом… Папаша Сагазов, кстати, тот еще фрукт был, так что Карла не выдумывала насчет избиений в семье. Расписала все так, что даже судья рыдал, я уж точно, так было жалко несчастных детишек, хотя по ним лет с тринадцати тюрьма плакала. Лаго, кстати, на суде ни слова не произнес, брата не поддерживал и, по моему мнению, просто боялся. Из них двоих он был менее опасным, у него сохранились остатки мозгов. После выхода из тюрьмы Артуринью вместе с братом проворачивал разные дела, но никогда не был мозгом операции – тупая рабочая сила. Словом, все хорошо, что хорошо кончается. Пабло и Лаго рано или поздно найдут, не волнуйтесь. А покойника опасаться тем более не стоит. Тот еще отморозок был, упокой господь его душу.

– Как их нашли? – спросила я. – Ну, в доме Луизы. Кому пришло в голову искать их там?

– Все это дело – череда показаний свидетелей. Соседи увидели, как Артуринью тащит вас в машину и швыряет в багажник. Они и вызвали полицию. Он разминулся с патрульной машиной буквально на минуту, возможно, даже видел их, уходил от погони и неудивительно, что превысил скорость и разбился. Труп дона Мендеса нашли сразу. Только вот следов в доме почти не оказалось, но теперь это никого не заботит. Убийство повесили на него. А когда они оказались в квартире донны Луизы Фарело, в полицию позвонила женщина и в истерике сообщила, что какие-то вооруженные люди захватили дом.

– Слишком много свидетелей и доброжелателей. Вас это не тревожит? – спросила я.

Очень хотелось знать, кто была эта неизвестная доброжелательница, но я и без того догадывалась. Эрнесто пожал плечами и улыбнулся так, что я увидела золотую коронку в глубине рта.

– Меня? – делано рассмеялся Балдо. – Почему меня должно это тревожить? Главное, что не пострадала клиентка, то есть вы, а кто убил дона Мендеса – не моя забота. Или вы считаете, что его зарезал не Артуринью Адрего?

Я ничего не считала. Разговор утомил. После беседы с юристом у меня вновь разболелась голова, и я попрощалась с ним под этим предлогом. Оставив меня отдыхать, Балдо попрощался, пожелал скорейшего выздоровления и уже в дверях нехотя добавил:

– Не думаю, что поступаю правильно, но все же скажу – семья Мендесов не стала дожидаться вашего выздоровления и похоронила Деметрио. Похороны состоялись сегодня, в десять утра. Боюсь, что огорчу вас еще одним известием, но в доме Мендесов и другая утрата. Скончалась донна Росаура. Примите еще раз мои соболезнования.

Новость меня ошеломила. Я думала, что бабушка Деметрио переживет нас всех. Я окаменела и не проронила ни слова, пока Эрнесто не ушел, и только потом, прорыдав остаток дня, потребовала вернуть мне телефон, несмотря на яростное сопротивление врача. Тот беспокоился, что у меня может быть повреждена сетчатка глаза, и я правда после сна пару минут неважно видела левым, но потом неприятное ощущение проходило. Так что я наплевала на его протесты против использования смартфона. Я, собственно, и не собиралась пялиться в экран все время, и без того голова болела. Необходимо было проверить список звонков. Их оказалось на удивление немного. Несколько от Даниэлы, два с незнакомого номера. Элена мне даже не позвонила. От Мендесов вообще не поступило ни одного звонка или сообщения. Не было их и от Луизы, что подтверждало предположение о своевременном стукачестве. Я не держала на нее зла. В конце концов, она была не обязана вытаскивать меня из-под пуль.

Еще через два дня я почувствовала, что могу выписаться из клиники. Я могла сделать это и раньше, но мысль о возвращении в пустую квартиру, где, вероятно, до сих пор на полу очерчен мелом силуэт тела Деметрио, была невыносима. Хотя я, конечно, утрировала, вряд ли в двадцать первом веке трупы обводили мелом. К тому же я и впрямь чувствовала себя неважно и отчаянно желала, чтобы хоть кто-то проявил немного заботы и забрал меня. Никогда прежде я не чувствовала себя такой одинокой. Естественно, ко мне никто не пришел, а звонить и просить помощи я не отважилась.

В квартире было на удивление чисто, я бы сказала, даже стерильно. Сломанные вещи выбросили, кровь замыли. В комнатах царила гулкая пустота. Я походила по дому, полежала на диване, почувствовав, что жилище, в котором я так долго обитала, всего за несколько дней стало непривычным