Под личиной - Виталий Гладкий

Бал уже был в разгаре. Играл школьный оркестр, старшеклассники танцевали кто во что горазд, и только Светка Поплюйчик неприкаянно подпирала одну стену спортзала, где и происходило торжество.

Компанию ей составляли две девицы из одиннадцатого "А"; судя по их шальным глазам, они уже успели приложиться к бутылке.

Завидев Светку, юноша постарался спрятаться за спинами ребят. Андрей танцевать умел, но стеснялся.

Искусство танца ему преподали в секции гимнастики. Там было издавна заведено, что гимнасты разминались под музыкальные ритмы.

Тренеры считали, что танцевальные па способствуют лучшей координации движений и вырабатывают хорошую пластику, столь необходимую спортсменам во время соревнований.

Наверное, они не ошибались, потому что Андрей после такой разминки работал на снарядах с удвоенной энергией.

– Здорово, Синица!

Кто-то с силой хлопнул его по плечу.

Андрей обернулся и увидел смуглую разбойничью физиономию Габора.

– Привет, – ответил юноша и посторонился, пропуская одноклассника вперед.

Он думал, что Габор хочет присоединиться к танцующим. Но Андрей ошибался: Габор и не думал уходить.

– Тебя тут спрашивали… – понизив голос, заговорщицки сказал Габор.

– Кто?

– Какой-то рыжий фраер, не из наших. Может, твой кореш?

– Нет. Я не знаю такого.

Андрей невольно нахмурился.

– Я так и подумал. Уж больно скользкий типчик. Похож на стукача. У меня на таких нюх.

– Постой, постой…

Из глубин памяти всплыли неприятные воспоминания.

– Он очень худой и длинный. Волосы торчком, будто их никогда не расчесывали.

– Ну. Точно он, – сказал Габор. – Так это все-таки твой знакомый?

– Скорее всего. Учились вместе…

По описанию Габора, это был Чупачупс – Гелий Пекарский.

Но что он делает здесь, в двадцать седьмой школе? Пришел по приглашению друзей? Возможно. Но не факт: учащиеся Первой городской очень редко заводили дружбу с ребятами из других, не престижных школ.

Тогда что ему здесь нужно?

– Я вижу, встреча с этим рыжим тебя не очень радует, – с пониманием ухмыльнулся Габор, пытливо глядя на Андрея.

– Как тебе сказать…

– А ты не говори. Зачем много слов? Сейчас я соберу парней, и мы твоего рыжего спустим в унитаз. Чтобы он не портил праздничную атмосферу. Лады?

– Не нужно. Я сам с ним поговорю.

– Как знаешь, – пожал плечами Габор. – А где спасибо?

– Не понял…

– Где благодарность за мои добрые намерения?

– Спасибо.

– И все?

– Нет, не все. С меня причитается. Ты это хотел услышать?

– Я был уверен, что Маноло не прав…

Габор показал все свои ослепительно белые зубы в широкой улыбке.

– Оказывается, ты свойский парень, Синица. Мы с тобой еще подружимся, уверен. А что касается этого рыжего… так ты только кликни меня, ежели что не так. Оч-чень подозрительный фраерок…

Андрей согласно кивнул, и Габор отправился восвояси.

Пекарский… Что нужно этому пройдохе? Где появляется Чупачупс, жди беды, вспомнил Андрей школьную примету.

Какую весть принес Пекарский на этот раз? Не мог он просто так прийти на новогодний бал в чужую школу.

Это всегда чревато. Тем более для такого изгоя, как Чупачупс. Андрей почему-то не думал, что его бывший одноклассник завел дружбу с ребятами из двадцать седьмой.

Гадай, не гадай, а поговорить с Чупачупсом нужно, решил Андрей. Он все равно не отстанет.

Пекарский старался быть тише воды ниже травы. Он рыскал по спортзалу, держась поближе к стенам. Его выручало то, что верхние светильники были выключены, и помещение освещалось лишь разноцветными фонарями на эстраде и огоньками елки, стоявшей в центре.

Первым заметил его Андрей. Немного понаблюдав за Чупачупсом, рыжая голова которого мелькала то там, то сям, он решительно догнал его и с силой взял за локоть.

– Ты… ты чего!? – испуганно дернулся Чупачупс.

Но тут же, узнав Андрея, расплылся в своей обычной придурковатой улыбке.

– Фу, наконец-то… А я тебя ищу.

– Знаю. Зачем?

– Есть разговор…

Чупачупс был сама таинственность.

– Поговорим.

– Здесь?

– Почему нет?

– Разговор серьезный… – Чупачупс понизил голос до шепота. – Он касается Алены.

– Алены?

У Андрея дрогнуло сердце.

– Я не имею к ней никакого отношения, – сказал он, как мог, твердо.

– Так уж и не имеешь… – Чупачупс хихикнул. – Но то не мое дело. – Он вдруг стал серьезным. – Ей грозят большие неприятности. Только ты можешь ее выручить. Пойдем, расскажу…

Чупачупс явно хитрил. Но зачем, с какой целью? Что у него на уме? Алена в опасности… Возможно. Не нужно было водиться с разными подозрительными личностями и шляться по кабакам, мстительно подумал Андрей.

– Я уже сказал, что Алена мне до лампочки. Ты обратился не по адресу. У нее есть родители, это их головная боль.

– Жаль…

Чупачупс сокрушенно вздохнул.

– А она меня так просила…

– Алена… тебя… просила? – Андрей неожиданно рассмеялся. – Слушай, ты, трепло собачье. Не лепи горбатого. Она на тебя даже не посмотрела бы. Надо же: Чупачупс – доверенное лицо Принцессы…

Юноша скептически ухмыльнулся.

– Напрасно не веришь…

С этими словами, состроив постную мину, Пекарский полез в карман и достал серебряное кольцо с янтарем.

– Смотри.

Андрей узнал кольцо сразу. Это был его подарок Алене на день рождения. Кольцо сделал местный ювелир, которому юноша отнес серебряный царский рубль.

Монету (так же как кусок янтаря) Андрей нашел в разном хламе, оставшемся после смерти старой учительницы. Кольцо получилось массивным и красивым – под старину. Алене оно очень нравилось.

– Где… где взял?

Голос Андрея неожиданно стал хриплым.

– Ну не украл же. Этими делами я не занимаюсь, – соврал Чупачупс, не моргнув глазом.

– А если более конкретно?

– Более конкретно ты услышишь на улице. В зале чересчур много ушей. Идешь – нет? Все, я исчезаю. Не люблю иметь дело с неблагодарными людьми. Это можешь забрать.

Ткнув в руки Андрея кольцо, Чупачупс с независимым видом начал пробираться к выходу.

– Постой! Я иду…

На улице падал мелкий снег. Андрей не стал одеваться, так как было безветренно и тепло.

– Пекарский, ты где? – спросил он в темноту.

Чупачупс вышел раньше; он был одет в пуховый комбинезон горнолыжника, который делал его тощую фигуру более солидной.

– Здесь я, – отозвался Пекарский из глубины школьного двора.

Андрей поторопился на голос.

Его окружили так быстро, что он не успел опомниться. Единственное, что Андрей успел сделать, так это оттолкнуть одного из нападавших и прислониться спиной к стене школы.

– Вот ты и попался нам, козел, – раздался чей-то хриплый голос. – А то мы ловить тебя забодались.

Глаза Андрея постепенно привыкали к темноте, и он увидел совсем близко от себя ухмыляющуюся физиономию помощника Самурая, нескладного, мосластого парня по кличке Февраль.

Он совсем недавно вышел на свободу, но и за этот небольшой срок сумел зарекомендовать себя человеком, у которого мозги набекрень.

Помощник Самурая был патологически жесток и мог покалечить человека, не задумываясь. Поговаривали, что на его совести есть и человеческие жизни. Февраль[9] полностью оправдывал свое прозвище.

– Извини, Синицын, так вышло… я не виноват… меня заставили.

Из-за спин окружавших Андрея парней выглядывал Чупачупс.

Он был в своей стихии: сначала сделал подлость, а потом поторопился для виду раскаяться. Чупачупс не зря прослыл большим хитрецом; даже в такой, совершенно безнадежной для бывшего одноклассника ситуации, Пекарский пытался обелить себя, прикидываясь невинной овечкой. На всякий случай.

– Дайте этому уроду под зад! – гаркнул Февраль. – Вали отсюда! И смотри: где-нибудь вякнешь об этом, считай, что ты покойник. Понял!?

– П-понял… – пролепетал, запинаясь, Чупачупс, и бросился бежать.

Андрей неожиданно успокоился. Первый шок прошел, и теперь он чувствовал, как к нему возвращается уверенность в себе.

Силы, конечно, были неравными – Андрея окружали четверо. Он также не исключал, что подручные Самурая вооружены. На первый взгляд положение было безвыходным.

Но ему вспомнились уроки Дрозда: "Запомни, хлопец, – количество противников не имеет большого значения. В свалке они только мешают друг другу. Основной момент заключается в следующем: нужно сразу же вывести из строя главаря. Бей его так, чтобы он быстро не поднялся. Остальные чаще всего трусливые шакалы. Несколько хороших пинков – и они разбегутся. Только не дрейфь! Если ничего другого уже не можешь, то кусайся, царапайся, кричи дурным голосом, изображая ярость, – но не сдавайся. Никогда не сдавайся! И твои враги смутятся и будут обращены в бегство. Удача любит неподдающихся".

– Что ж ты, бля, воду мутишь? – спросил с угрозой Февраль. – Самурая обидел, телку у него увел. Бегаешь от нас. Решил, что вошел в крутизну и можешь на братву хрен забить?