Итоги № 44 (2012) - Итоги Итоги

— То есть, если хочешь собрать достойную коллекцию, нужно руководствоваться принципом: нравится — не нравится?..

— Если я видела работу пусть даже самого известного художника, но не испытывала никаких чувств, такая картина у меня не задерживалась. У нас очень личная коллекция, она собрана с учетом вкуса только моего отца и моих предпочтений. С тех пор как отец начал общаться и приобретать работы Пикассо (это случилось в конце 1940-х годов), мы делали много разных выставок его картин в нашей галерее, они сейчас — его смысловой центр. Важна для нас и коллекция работ Пауля Клее, после его смерти отец стал агентом его вдовы. Еще до того, как образовалось собрание картин, около 40 работ Клее хранилось в моей спальне.

— Интересно, как вам спалось в таком окружении?

— Можно сказать, я жила с ними. Вечерами, когда готовилась ко сну, я смотрела на них, а по утрам начинала день вместе с ними. Эти картины были для меня не как обои на стене — они составляли часть моей жизни.

— Как вы вообще стали компаньоном отца? Помните свою первую арт-сделку?

— Как-то в 1948 году отец, катаясь на лыжах, сломал ногу. Я к тому времени закончила девятый год обучения в школе и думала, чем бы мне заняться. У меня были разные идеи, но отец сказал: «Мне нужна твоя помощь». Я не очень обрадовалась этой идее и, прямо скажем, неохотно начала работать в галерее. Готовилась выставка Клее. В мои обязанности входило следить за тем, чтобы названия картин были на месте. В какой-то момент я поняла, что меня захватывает эта атмосфера, я чувствовала восхищение, когда держала в руках картины, когда смотрела на них. Через несколько дней такой жизни я вдруг осознала, что не хочу заниматься ничем другим. В том же 1948 году я приобрела и свою первую картину: то была работа Клее под названием «Иксхен» — очаровательное изображение девочки, как бы состоящей из нескольких иксов. Когда я впервые увидела ее, то пришла в восторг, появилось детское желание: «Хочу!» Знаете, это было как подростковая влюбленность. Отдельная история — как мы с продавцом договаривались о цене картины. Изначально он хотел за картину 250 франков. Когда я рассказала отцу о том, что мне очень нравится «Иксхен», он сказал: «Когда менеджер Клее приедет еще раз в Люцерн, скажи ему, что тебе очень нравится картина, и, может быть, он сделает для тебя специальную скидку». Он приехал, я набралась смелости и стала вести переговоры. Менеджер оказался приятным и умным мужчиной, он спросил меня: «Какая у вас зарплата?» Я ответила: «50 франков». Это была зарплата начинающего работника. «А вы готовы отдать за понравившуюся вам картину свою месячную зарплату?» Естественно, я ответила: «Да». И он продал мне картину за 50 франков! Глубинный смысл этой ситуации я поняла только со временем. Тот человек поступил очень мудро: он попросил за картину столько, сколько я получила за месяц работы. Не важно, какая это сумма. Кто-то может заплатить и две тысячи, но они не имеют такого значения, как моя зарплата в 50 франков. Смысл в том, что ты работаешь месяц, чтобы получить то, что ты хочешь. Очень важно, каким образом тебе достался этот предмет искусства: если слишком легко, то приобретение не доставляет такого удовольствия. Так началась моя собственная коллекция.

— Какую покупку вы считаете самой большой удачей?

— Было достаточно удачных приобретений, но цена картины для меня не имеет значения. Гораздо важнее, что это предмет искусства, который нашел место в нашей галерее. Поймите, мы никогда не рассматривали картины только как инвестиции. Моего отца многие любили — и художники, и коллекционеры. Видимо, людей притягивало к нему то, что его интересовали не только сделки, а он действительно любил искусство. Художники это чувствовали и тянулись к нему. Наверное, сейчас это сложно понять, ведь в нынешнее время очень распространено другое отношение к предметам искусства: картины рассматриваются как финансовые вложения, хранятся в банках, продаются на аукционах. Хотя это тоже нужно — так определяется ценность произведения, востребованность художника.

— Были ситуации, когда вы расставались с картиной и потом жалели об этом?

— Это был Пикассо, начало ХХ века, очень дорогое полотно и очень красивое — в розовых тонах. Несмотря на внушительную цену и выгоду, которую сулила продажа картины, отец хотел оставить ее. Мы с мамой тогда его не поняли, настояли на продаже. И сегодня я считаю это своей самой большой ошибкой. К сожалению, в нашей коллекции нет раннего Пикассо — только более поздний, с 20-х годов. К тому моменту, как отец познакомился с Пабло, его работы уже существенно выросли в цене и приобретать их стало довольно сложно.

— Когда вы видите картину, то можете ли определить, сколько она будет стоить лет через 20?

— Если бы я умела делать подобные предсказания, я была бы очень богатой. Мы живем в определенном отрезке времени и не можем предсказать, как изменятся жизнь, вкусы и взгляды, что приобретет ценность, что заденет чувствительные струны души людей через 10, 20 лет... Возможно, через 30 лет произойдут события, которые в корне поменяют наше восприятие. Я иногда рассказываю о своем опыте: мой отец собрал большую художественную библиотеку, в которой была книга 1930 года по французской живописи. Интересно, что о многих художниках в 30-е годы говорили, что они станут всемирно известными. Однако уже следующее поколение даже не знало их имен. Некоторые заявили о себе и были актуальными в свое время, однако потеряли свою значимость для следующих поколений. Среди начинающих художников сложно распознать талант. Некоторые из них вроде бы создают нечто особенное, однако проходит два-три года, и огонь, который горит внутри них, исчезает. И мы больше никогда о них не услышим… Кстати, поздние работы Пикассо многие считали спорными, говорили: он постарел, уже не способен творить, как раньше. Но прошло 30 лет, и люди стали по-другому воспринимать его картины. Сейчас все признают, что его поздние работы узнаваемы, имеют тот же почерк, что и прежние. Взгляните на графику — вот работы, которые выполнены за полгода до смерти. Посмотрите, какие четкие линии, сколько в них экспрессии — как будто они написаны мужчиной в расцвете сил. В 1968 году он сделал 347 графических работ! Он гордился собой.

— Анжела, поделитесь своим «средством Макропулоса»...

— Мне трудно сказать что-то определенное. Но жить рядом с произведениями искусства — восхитительно! Я их люблю. Из-за такого окружения каждый мой день — новый, разный. Я смотрю даже на хорошо известные мне картины, вижу все время что-то новое. И получаю удовольствие от жизни. И это счастье.

Любовное несварение / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Любовное несварение

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Кино

В прокате «Измена» Кирилла Серебренникова

 

Открывать конкурсную программу Венеции в этом году выпало российской картине, что весьма почетно. Зарубежные рецензенты были доброжелательны к «Измене». Но при этом некоторые из них не верили в интерес к фильму зрителей за пределами России. Теперь очередь за отечественными зрителями, которым вроде бы адресована картина.

«Вроде бы» потому, что перед ними предстанет некая социально-географическая условность как место действия триллера-притчи. Герои безымянны. Он (Деян Лилич), Она (Франциска Петри), Ее Муж (Андрей Щетинин) и Его Жена (Альбина Джанабаева). Нетрудно догадаться, что Ее Муж изменяет с Его Женой. И Он прямо с ходу об этом узнает от Жены во время диспансеризации: Жена — врач и должна сделать Ему кардиограмму, но вместо этого сообщает об измене. Еще вчера не знакомые друг с другом теперь скованы одной цепью обмана. Цепь тяжела — их совсем не тянет друг к другу, их тянет на место преступления обманувших. Они ходят на экскурсию в то самое кафе, к той самой скамейке, в ту самую гостиницу. И секс у них такой же — экскурсионный, пытающийся повторить «тот самый». Честно говоря, почти анекдот, еще чуть-чуть — и можно вырулить на мелодраму, благополучно завершающуюся переменой партнеров. Однако Ее Муж и Его Жена однажды странным образом в эротическом угаре выпадут с балкона гостиничного номера и будут лежать в гробах с торжествующими улыбками. На этих глумливых кадрах кончится внятный и эффектно рассказанный вечный сюжет, напоминающий «Любовное настроение» Кар-Вая. И начнется история про роковую блондинку с незабываемым взглядом — полу-Хичкок, полу-Линч, положенный на фрагменты из «Острова мертвых» Рахманинова.

Сам режиссер определяет жанр как фильм-катастрофу об отношениях между мужчиной и женщиной. Можно и так. Зависит от включенности в тему. Если находишься внутри клубка перепутанных судеб, то это точно катастрофа. Если просто наблюдаешь за ситуацией, то вместо инертной измены видишь живописный адюльтер. Главное открытие картины — немецкая актриса Франциска Петри, сыгравшая роковую блондинку, точнее, рыжую врачиху, ставшую под влиянием ревности демоницей. Впрочем, я бы к этому добавила удивительный голос Марины Салопченко, которая ее озвучила. В принципе, само привлечение иностранных актеров как прием редко срабатывает — они торчат, как занозы. На этом прокололся Звягинцев в «Изгнании», которое тут же приходит на ум в связи с «Изменой». Но Серебренникову удалось найти актеров, сумевших играть на незнакомом языке, и вдобавок подобрать им голоса (македонца Лилича озвучил Михаил Трухин). Поэтому как бы ни буксовал во второй половине фильма шаткий сценарий, следить за персонажами интересно.