Человек-змея - Крэг Клевенджер

— Дэнни, когда нюхаете кокаин, бывает, что вы что-то видите или слышите, а другие — нет?

Прекрасно понимая, куда ведёт Карлайл, делаю удивлённое лицо. Галлюцинации — первый признак слабоумия или сильной депрессии: большинство якобы видящих привидения больны или сильно страдают. Атак называемый амфетаминовый психоз возникает лишь у наркоманов со стажем.

— Другими словами, страдаю ли я галлюцинациями?

— Страдаете?

— Нет.

— «Нет» значит ни во время транса, ни при других обстоятельствах?

— Именно так.

Чистая правда. Под кайфом галлюцинаций никогда не было, в нормальном состоянии — тем более.

Глава 12

Когда любишь, мозг вырабатывает эндорфин и насыщает им кровь. Из расположенной в одном из полушарий железы истекает органический морфий, и влюблённый испытывает кайф, как от дешёвого опиума. Мы нередко путаем любовь с кайфом. Думаем, что любим человека, а на самом деле любим шприц. Гладкая, как шёлк, кожа, запах волос, изгибы тела, улыбка, глаза, чувства, мысли, доверие — всё это хорошо, но шприц — лучше.

Экстаз порождает зависимость, а дальше по цепочке идут свадьба, карьера, закладная на дом, дети, школа. На последних этапах явно не до кайфа.

Любовной зависимостью страдают и женщины, и мужчины. Лет двадцать биологические часы супругов идут вразнобой, а потом кайф пропадает начисто, и они начинают искать новые возбудители и стимуляторы. Как же без экстаза? Хочется ещё, ещё и ещё! Некоторые посвящают поискам всю жизнь, дефицит собственных страстей восполняют чужими, становясь лёгкой добычей ток-шоу и телесериалов. Именно такие люди часами рассуждают о вреде наркомании и берут мочу на анализ у собственных детей.

* * *

На кокаин меня посадила Вспышка. Её так и звали, Вспышка, а меня — Мартин Келли. С тех пор как я сбежал из дома, голова не болела, но Брайан Делвин явно злоупотреблял гостеприимством Лос-Анджелеса: три ареста за вождение в пьяном виде, одно направление к наркологу (засветился во время медосмотра при приёме на работу) и одно принудительное выселение. Я продолжал менять имена, адреса и родителей, с каждым разом становясь всё искуснее. Наконец научился жить самостоятельно: зачем доводить до выселения, если в разных банках под разными именами можно набрать кучу кредитов?

При таком стечении обстоятельств моя репутация оставалась незапятнанной, поводов для особого риска не возникало. А потом, вскоре после того как я встретил Вспышку, возобновились черепобойки.

Мартин Келли родился двадцатью семью годами раньше в семье Лайама и Фионы Келли. Родители нашлись в некрологах «Бостон глоуб»: назло статистике Лайам Келли пережил умершую от инфаркта жену на целых семь лет. Кроме Мартина, у супругов осталось семеро детей.

Целых семь недель я переписывался с Массачусетсом статистическим бюро, уверяя, что произошла ошибка и моё свидетельство о рождении наверняка есть в архиве. Очень пригодилась стопка бракованных (неверный контактный телефон) бланков Маккинни, Уотерсона и Росса из мусорной корзины копи-центра. «МУиР» — известная адвокатская фирма, клиенты — люди уважаемые и серьёзные: финансисты, владельцы среднего бизнеса. Под нажимом их авторитета колёса бюрократической машины пусть со скрипом, но начали вертеться: в конце концов бюро признало ошибку и из уважения к примерным налогоплательщикам выдало вместо «утерянного» свидетельства новое.

Мой арендодатель с радостью брал двадцать лишних баксов за дополнительный почтовый ящик. Так я получил адрес и стал строить новую жизнь: оформил кредитную карту, набрал в рассрочку бытовой техники и начал выплачивать. Затем из телефонного справочника четырёхлетней давности составил список недавно закрывшихся фирм и написал резюме.

Некоторые утверждают, что умеют определять характер по почерку, так же как другие — по рисунку ладони и раскладу карт. Я не особенно верил, но если это удаётся копам, значит, и докторам под силу. Пришлось изучить правила и подогнать под них почерк.

Мартин Келли пишет почти вертикально, с лёгким наклоном вперёд, что указывает на позитивный настрой и веру в будущее. Чёрточка на t — в верхней трети буквы, надстрочные и подстрочные элементы ровные и аккуратные. Словно скульптор, я лепил Мартина Келли — осторожного, рассудительного, уравновешенного, с чувством собственного достоинства, больше склонного к аккуратности, чем к депрессии.

Я снял отпечаток с большого пальца левой руки, сделал латексный слепок завитков и петель и прикрепил к резиновому напальчнику, который купил в голливудском магазине. В дорожной полиции никогда не замечали: «Пожалуйста, смотрите в объектив. Улыбнитесь. Отлично! А теперь прижмите большой палец правой руки к зелёному полю».

Отвлекающий манёвр: кладу левую руку на конторку — пусть смотрят и наслаждаются. Незаметное движение: надеваю на правый большой палец резиновый напальчник. Правый палец Мартина совпадаете левым пальцем Джонни. База данных дорожной полиции засосёт мои отпечатки в недра гигантского лабиринта, тут старание и исполнительность многочисленных клерков мне только на руку.

Со Вспышкой мы познакомились, когда она пыталась меня задушить. Через три дня мы уже вместе спали; в ту ночь она, закончив танец, кинула мне в лицо трусики, а потом под вибрирующий ритм «Мотли Крю» отделала меня прямо через рабочие джинсы.

Судя по беджу, вышибалу звали Джимми. На вид он настоящий шкаф пятьдесят последнего размера, точнее не определишь благодаря неяркому освещению и чёрной рубашке. «Шкаф» отсчитал сдачу, поставил на руку штамп и проскрипел: «Хорошего отдыха».

Если нужно развлечься, не привлекая к себе внимания, иду в стрип-клуб. В таких заведениях посетители друг на друга не смотрят — всё внимание на талант. Талант волнуют только деньги, а вышибалу — хулиганы и скандалисты.

В невесомом белом платье-футляре до колен Вспышка порхала между столами, за которыми сидели одинокие мужчины и затаившие дыхание компании. Белые босоножки, белая, размером с кулак, сумочка — девушка шепчет на ушко, обнимает за плечи. На секунду наши глаза встретились. За густыми ресницами профессиональный интерес, на который я давно перестал обращать внимание. Пришлось ретироваться и заказать кофе.

Неожиданно Вспышка возникла у меня за спиной: тёплая ладошка змейкой скользнула на грудь, и я вдохнул запах разгорячённого алкоголем тела и кокосового лосьона.

— Я та-а-ак напилась, — протянула она. — Ты пойдёшь со мной!

Схватив за руку, она потащила меня в огороженную шторкой кабинку мимо очередного «шкафа» с галстуком-бабочкой и блокнотом в руках. Наверное, он запишет нас на приватный танец. Голубоватые веки набрякли, пахнущие виски губы всё ближе и ближе… Десять долларов за пять минут, в течение которых девушка широко раскидывала ноги, урчала, извивалась, садилась на шпагат, хватала меня за ворот рубашки и волосы, прижималась обнажённой грудью к моему лицу, нарушая все возможные правила лос-анджелесских стрип-клубов.

Потом Вспышка начала меня душить. Схватила за шею раз, другой, третий, всё сильнее и сильнее, сожмёт и отпустит. «Шутка», — шепнули игриво улыбающиеся губы. В следующую секунду шутки прекратились. Дыхательное горло сжалось, но я не шевелился — сейчас, сейчас она отпустит… однако стриптизёрша не отпускала. Воздух перестал поступать в лёгкие: шею нещадно выворачивали, и я отлепил от себя тонкие пальцы, надеясь, что вышибала ничего не заметил. Вспышка толкнула меня на диван и снова вцепилась в горло. Я попробовал высвободиться, но сил не хватало.

В кабинке зажёгся яркий свет, одновременно пурпурный и зелёный, и Вспышка заглянула мне в глаза. Радужка у неё коричнево-зелёная, цвета речной глины, управление автомобильным транспортом такой светло-карим называет. Уже в следующую же секунду меня переполнила огромная любовь к этой женщине. Безграничная, неугасимая, вместе с благодарностью и счастьем, от которых разрывалось сердце. Именно тогда я впервые спросил, как её зовут.

Я закашлялся и подавился воздухом: Вспышка делала мне искусственное дыхание, наполняя лёгкие запахами виски и жевательной резинки. Пощёчина роем голодных пчёл впилась в одну щёку, потом в другую, а открыв глаза, я увидел не Вспышку, а худую блондинку. Может, на сцене она и пользуется бешеной популярностью, но в жизни лишний раз не взглянешь.

— Не бейте, я хороший! — взмолился я и чуть не прикусил язык: рядом с блондинкой стояла Вспышка, прижимая к груди скомканное белое платье. «Иди работать! — твердила ей незнакомка. — Бегом, пока Джимми не увидел!»

— Мне пора, — заявил я.

— Вы в порядке? Точно? — с хорошо отрепетированной заботой допытывалась блондинка, подталкивая меня к телефонам-автоматам, туалетам и таинственной двери с надписью «Посторонним вход воспрещён». В следующую секунду я стоял на усыпанной гравием парковке, прижимая к груди кошелёк. Пустой. Через три ночи я нашёл Вспышку, и мы переспали.