Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Павла свои заботы: распоряжение комбата до сих пор не выполнил. Надо было сбегать в штабной вагон, пока встречного дожидались, — забыл. Теперь мучился.
Махтуров, сосредоточенно молчавший рядом, пошевелился:
— Как тебе сегодняшняя оперативка?
— А что? — схитрил Павел, догадываясь, какие думы обуревали товарища. Еще когда зачитывал сообщение об обстановке под Харьковом, насторожился. Не понравилась она ему.
— Брось, не финти! — недовольно нахмурился Николай, не поверив в его простодушие. — На немецкое контрнаступление смахивает эта ожесточенность боев под Харьковом. Не находишь?
— Судя по формулировке — похоже.
— Неужели после Сталинграда очухались, гады, и опять наступать начнут?
— Поживем — увидим, — уклончиво отозвался Павел. Ему, как и Махтурову, не хотелось верить, что после победы под Сталинградом инициатива сможет перейти к противнику.
* * *Колышлей, Сердобск позади остались. А поезд все шел и шел. Всякий раз, минуя станции, сбавлял ход, но не останавливался. Вагон мерно покачивало. Железная крыша прогрелась под солнцем, добавила духоты.
Витька Туманов с полчаса сбоку примащивался. Физиономия постная, виноватая. И так приляжет, и эдак, и носом многозначительно пошмыгает, а Павел все не замечает.
— Паш!
— Чего тебе?
— Напиши письмо, а…
— Какое еще письмо? Зачем?
— Ну, мамке моей письмо… что на фронт еду.
— С какой стати я его писать должен? Твоя мать — ты и пиши. Шкодничать — так ты мастер, находишь время. А письмо дядя за тебя должен…
— Дак я это… Ты потише!.. — зашептал Витька. — Я только печатными умею, и то плохо. Напишу — мать и соседям, и в сельсовет понесет — без толку. Не разберут… А Кусок со Шведовым засмеют…
— Ну балбес! — непритворно изумился Павел. — Не ходил в школу, что ли?
— Ходил. Только я это… в третий не перешел. — Витька подвигал ушами, смущенно потупился. — Напиши, а! Мол, жив, здоров и едет громить фашистских гадов. Ну, приветы там разные. Только про штрафной не надо. А то еще пойдет показывать…
— Ладно, неуч, не учи. — Павел потянулся к вещмешку за бумагой и карандашом. — Как мать-то зовут?
Витька просиял, заторопился:
— Пелагеей Тимофеевной, — пристроился рядом, заглядывая через плечо.
Поименовав под диктовку всех родственников, коим Витька, как водится, пожелал такого же доброго здравия, в котором пребывал сам, Павел сообщил, что солдат Туманов находится на хорошем счету у командования и в предстоящих боях с фашистами, несомненно, проявит себя геройски. Не забыл поблагодарить мать за хорошее воспитание сына-бойца и для солидности подписался официально: исполняющий обязанности командира взвода П. Колычев. «Исполняющий обязанности», по его представлению, должно было прозвучать для малограмотной женщины особо значимо и весомо.
Проставил на треугольнике обратный адрес, протянул Туманову:
— Визируй давай!
— Чего-чего?
— Роспись свою министерскую, говорю, ставь.
— A-а! Это я щас…
— Должок за тобой.
Витька не понял.
— Матери я написал, что солдат ты — хоть к ордену представляй. Не ради красного словца написал. Понятно?
Сообразив, Витька заморгал преданно и благодарно:
— Я за тебя, Паш… Куда хошь… Если че — ты это… Ты тогда сам меня…
— Ладно, ладно. Иди уж… Дон Жуан штрафной.
Проводив Туманова, потянулся, намереваясь прилечь, и замер. Слух уловил матерщинную перебранку. Матерились в противоположном углу. Один, сиплый и незнакомый, голос над остальными взвивался. Дело подвигалось явно к скандалу. Павел поспешил на шум.
Добравшись, разглядел знакомые лица. В полном составе уголовники: тут и Карзубый, и Тихарь, и Башкан с Яффой, и Семерик с Борей Рыжим. Кружком расселись, а спиной к проходу — чужой штрафник, не из второй роты. Он-то больше всех и разоряется. Руками с картами размахивает, слюной брызжет. Против него на разостланной шинели — Тихарь. Ноги под себя поджал, набычился, глаз с колоды не спускает. Разгоряченный, даже ушанку, которую, по обыкновению, нахлобучивал на самые брови, чтобы прикрыть родимое пятно, с головы смахнул.
Остальные за игрой наблюдают. Не вмешиваются.
— Ну что, босяки, идут они за два куска? — потрясая парой поношенных хромовых сапог, кричал незнакомый солдат.
Тихарь презрительно кривил губы:
— Косая! — Предупреждал: — Косая, Длинный, или совсем не играется. Не идет — дрек. Гроши на кон, а кончилась мазута — и бою конец. По закону.
Тихарь подоткнул под ноги выигранную раньше кожаную тужурку, поправил высившуюся перед ним стопку смятых денег с наручными часами поверх. Его партнер по игре, рыжеватый штрафник с белесыми, словно присыпанными мукой бровями, с отчаянием швырнул сапоги на кон.
— На, гад, заметано! Хавай за полторы!
Тихарь удовлетворенно двинул бровями:
— Мечи!
Тот, кого он называл Длинным, подхватил засаленную колоду, сбросил карты. Фортуна снова была на стороне Тихаря. Сапоги перекочевали к нему за спину.
Проигравший вытряс из вещевого мешка последнее, что в нем оставалось, — пару нательного белья и шерстяные носки.
Сыграли еще раз. Тихарь невозмутимо сгреб и эту ставку. Ухмыляясь, воззрился на партнера, показывая своим видом, что играть с ним бесполезно, результат будет прежним.
Разразясь отчаянными ругательствами, белобровый штрафник в поисках денег обшарил карманы, вывернул их наизнанку.
Павла кольнуло: командир взвода, а карточной игрой загляделся. Перегнулся из-за спины белобрового, забрал колоду.
— Не в лагере, Порядников. Последний раз предупреждаю. — И обратился к незнакомому солдату: — Кто такой? Откуда?
— Ну, из третьей роты. Чего надо-то?
— Надо, чтобы ты на первой же остановке смылся отсюда и больше не показывался.
— Карты отдай сначала. Тихарь, чего он напрашивается?
При иных обстоятельствах Тихарь мог бы и в драку кинуться, спасая свой авторитет, а тут, когда все выигранные тряпки в мешок упрятал, сам повод искал игру закончить. Оттого лишь для вида рысьи глаза сузил, имитируя вспышку злобы, но с места не двинулся. Только просипел:
— Уйди лучше по-хорошему, вояка. Мы тебя не трогаем, и ты не лезь. Сами как-нибудь разберемся! — а тем временем часы и деньги по карманам распихивал.
Длинный на него уставился, за руку потянул:
— Айда до нас. Я там еще шмотье найду. Закончим.
Тихарь несговорчиво мотнул головой:
— Не идет. Тащи сюда. Не я до тебя привалился. — Павел плюнул с досады, но на рожон лезть не стал.
Все равно играть будут. Пусть лучше между себя счеты сводят, чем остальных кознями донимают.
Присев рядом с дневальным, издали наблюдал за вздорящими блатняками. А спор у них разгорелся с новой силой.
Подъезжали к крупной узловой станции Ртищево. По всем расчетам, здесь должна была меняться поездная бригада. В этом случае Павел наметил сбегать в штабной вагон за приказом, а затем — смотря по обстоятельствам. Не теряя времени, надел шинель, затянулся ремнем.
Видя его приготовления, Баев тоже забеспокоился. Прихватив вещмешок, опустился с нар, стал подсчитывать деньги. Получалось небогато.
— Салом вряд ли разживешься, а на табачишко да на картошку в аккурат хватит. Глядишь, и на коробок спичек останется, — с присущей склонностью выставлять грустное смешным резюмировал он, помышляя о базарчике, который наверняка существовал вблизи станции.
Вот наконец протяжный паровозный гудок, и состав, лязгнув буферами, замер на путях.
Глава шестая
Спрыгнув на землю, направился скорым шагом к штатному вагону. Ближний тамбур оказался запертым на ключ. Добежав до второго, разглядел в глубине за мутными разводами на стекле лицо часового. Постучал.
— Стой! Чего надо? — послышался раздраженный оклик.
— По вызову комбата. Приказано явиться утром. — Часовой что-то пробурчал в ответ, но Павел не расслышал, что именно. Спустя минуту в тамбуре появился ладный щеголеватый сержант в форме пограничника, должно быть, начальник караула. Щелкнув замком, сержант приоткрыл дверь, окинул Павла беглым небрежным взглядом.
— К начштаба? — вяло, бесцветно полувопросил он.
— Так точно, гражданин сержант!
— Проходи.
Сопроводив Павла по коридору до нужного купе, сержант негромко постучал в неплотно притворенную дверь. Дождавшись отзыва, посторонился, пропуская Колычева вперед.
Переступив порог купе, переоборудованного под походный кабинет-спальню, для чего из него были убраны обе верхние и нижняя левая полки, Павел оказался лицом к лицу с моложавым, не старше тридцати лет капитаном, подтянутым и аккуратно расчесанным на пробор. Строгий вид капитана, сдержанность убранства купе, в котором не было ничего лишнего, кроме самого необходимого: прибранная постель, две табуретки и стопка книжек на квадратном столике, застеленном кипенной салфеткой с незатейливой вышивкой по углам, — все это создавало ощущение того особого духа и уклада, которым отличаются люди, следующие независимо от условий раз и навсегда заведенным правилам и привычкам.
- Штрафники не кричали «Ура!» - Роман Кожухаров - О войне
- Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!» - Сергей Михеенков - О войне
- Высота смертников - Сергей Михеенков - О войне
- Штрафники Василия Сталина - Антон Кротков - О войне
- Батальон «Вотан» - Лео Кесслер - О войне
- Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью - Сергей Михеенков - О войне
- Здравствуй, комбат! - Николай Грибачев - О войне
- «Железный батальон» - Аркадий Первенцев - О войне
- Стой, мгновенье! - Борис Дубровин - О войне
- Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом - Владимир Першанин - О войне