Изгнанник - Лариса Петровичева

Шани, сидевший за столом для благородных посетителей в благоразумном отдалении от главного зала таверны с ее развязными криками и чадом, понимающе усмехнулся. Вариации на тему «деньги есть, так девки любят» имели место быть во всех мирах, и ничего с этим не поделаешь, таков ход вещей. Хозяйка таверны, пышнотелая баба, затянутая в корсет минимум на три размера меньше подходящего, поставила перед Шани кружку бодрящей кевеи и спросила, не нужно ли чего еще, как бы невзначай коснувшись его плеча пышной грудью. Шани сделал вид, что не заметил, – общение с прелестницами сегодня не входило в его планы.

Я блондинку полюбил,Ой-ли-ла, ой-ли-ла,Ей колечко подарилСлав-но-е!Но блондинка – вот дела,Ничего мне не далаИ подарок забрала,Гад-ка-я!

Слушатели дружно расхохотались, обмениваясь глубокомысленными мнениями по поводу вольных нравов современных дам и девиц. Паренек подмигнул кому-то из слушателей и извлек из драбжи очередной бойкий аккорд. Хлопнув кое-как сколоченной дверью, в таверну вошел новый посетитель – судя по одеянию, состоявшему из новенького камзола и рваных штанов, фартовый парень – и, быстро сориентировавшись в обстановке, направился к столу Шани. Хозяйка неодобрительно взглянула на него из-за стойки – дескать, куда поперся, холоп, к благородным господам, – но ничего не сказала.

– Доброго дня вашей милости, – произнес фартовый парень, плюхнувшись на лавку и беззаботно утирая нос рукавом. – Чего изволите? Понюшку, девочек, камешки, древности? Есть еще три свежих свитка из сулифатов, только вчера доставили. Богословы и лирики, состояние отменное, хоть и третий век. Как только что от писца.

Шани отрицательно покачал головой, отказываясь от столь щедрых предложений.

– Что ты знаешь о монастыре Галель?

Фартовый неопределенно пожал плечами и призадумался. Паренек с драбжей закончил свою песенку и подсел к компании выпивох, которые незамедлительно выставили ему пенного. Пусть бабы народ и неблагодарный, но за довольными слушателями награда не задержится.

– Ну вроде бы есть такое место в сулифатах. В горах аль-Халиль, – сказал фартовый все с той же неопределенностью в голосе. Непохоже, что набивает цену, подумал Шани, скорее всего, и правда не знает. – Но из наших, ваша милость, там никто не был. Идти далеко, да особо и незачем. Только шею на скалах свернуть. Хотя люди говорят… – и он сделал паузу, пристально рассматривая грязь под ногтями. Шани поморщился.

– Что именно?

– Да врут, – бросил фартовый и умолк.

Шани откинулся на спинку стула и принялся рассматривать собеседника. Немолодой, но крепкий мужчина, повидавший в жизни и хорошее, и дурное, и в погоне за ценной добычей и дорогими редкостями не гнушавшийся ни подлостью, ни предательством, ни разбойным промыслом, сейчас выглядел очень мрачным и задумчивым.

– Врут все, ваша милость, – сказал он, наконец. – А врут именно то, что в Галеле тайно хранится как есть подлинный Круг, на котором Заступник наш принял мученическую погибель. Будто бы один из султанов возомнил, что тот дает великую власть, ну и стибрил его у нас с Югов, когда первая война с язычниками шла. Только я так скажу, ваша милость: будь все на самом деле так, давно бы нашлись храбрецы из наших, чтоб на него лапу наложить. А монастырь – да, есть такой. Припоминаю. По слухам, гора развалин и три монаха. Самое то, чтобы такую превеличайшую реликвию укрывать.

– Понятно, – кивнул Шани: именно это он и ожидал услышать. На стол перед фартовым легла золотая монета с гордым профилем молодого Миклуша. – Так что ты там про свитки говорил?

Когда они договорились о продаже – а Шани давно собирал труды языческих философов – и фартовый покинул таверну, Шани заказал еще кевеи и принялся обдумывать возникший у него с утра план. Затея выходила очень рискованной, однако при грамотной организации могла обернуться максимальной выгодой для государства.

Вспомнив земные уроки истории, Шани придумал, как можно выслать принца из страны под благовидным предлогом. Сейчас в его внутреннем кармане лежала копия указа шеф-инквизитора Младича, который объявлял декана Торна исполняющим обязанности главы инквизиции. Шани не просил его и не намекал – эта мысль полностью принадлежала несчастному старику. Оригинал указа был надежно заперт в тайном личном сейфе Шани, а специальные курьеры инквизиторского корпуса уже бегали по столице и загоняли лошадей, направляясь по региональным отделениям, и Шани почти физически ощущал поднимающуюся волну удивления, гнева и досады.

Молодой Торн – это не старый маразматик Младич и вертеть собой не позволит. Недовольных, обиженных, обойденных будет просто уйма, и надо было продумать линии поведения со всеми, решить, с кем быть ласковым, а кому и костром пригрозить…

Шани вздохнул и допил кевею. И ведь никто не поверит, что высокое кресло ему сейчас нужно только ради спасения государя. У шеф-инквизитора в Аальхарне была одна очень важная привилегия: как и патриарх, он имел неоспоримое право начинать священную войну, не нуждаясь в согласии владыки страны, и мобилизовать в армию солдат Заступника любую персону, невзирая на чины и звания. За неподчинение подобному приказу следовало незамедлительное отлучение от церкви, обвинение в ереси и дорога на костер.

Конечно, фактически ничего подобного в истории Аальхарна не случалось, однако Шани чувствовал достаточную решимость, чтобы сделать первый шаг. Отношения церкви, инквизиции и светской власти в Аальхарне издавна были нестабильными. Формально власть государя была выше церковной, однако бывало, что гордый владыка трое суток стоял на коленях возле патриаршей резиденции, вымаливая прощение и отпущение грехов, – а порой случалось, что патриарх покидал столицу и отправлялся в южные края, опасаясь за собственную жизнь, которая могла оборваться от руки буйного государя. Так что принц Луш как миленький пошагает с фамильным мечом в руке отвоевывать святыню истинного Бога у еретиков. Никуда не денется. Вряд ли ему захочется пойти на смерть за отказ выполнять священную волю – а сейчас Шани готов был идти до конца, заодно и патриарха мобилизовать, чтобы все убедились в серьезности происходящего. А за компанию с принцем в поход отправятся и буйные молодые дворяне, у которых много сил и куража, но не хватает ума и здравого смысла, чтобы найти им применение, и тогда в столице воцарится спокойствие.

Теперь оставалось все продумать и отшлифовать все детали. Шани вспомнил фразу из древнего земного фильма – здесь нет мелочей, особенно в таком деле, как это, – и встал из-за стола.

* * *

– Ах ты ублюдок!

Брант-инквизитор Валер, который всегда был несдержан в словах и чувствах и невоздержан в поступках, ворвался в аудиториум черным вихрем и первым делом схватил со стола толстенный том Посланий пророка, видимо собираясь использовать его в качестве оружия. Испуганные академиты повскакивали с мест и столпились в углу, а бычок Михась принялся засучивать рукава мантии, намереваясь поддержать наставника с тыла в случае драки.

Добрую драку он любил и знал в ней толк – как и любой деревенский.

– Мерзавец! Змей продувной! Облапошил старого дурака и думаешь, что тебе это сойдет с рук?! Вот! – Валер скрутил кукиш и сунул его едва ли не в нос Шани. – Вот тебе! Не бывать тебе, байстрюку, шефом!

Шани стоял за кафедрой и слушал нервные выкрики с выражением непробиваемого спокойствия на лице. Он прекрасно понимал, что подобных сцен ему не избежать, и уже успел к ним морально подготовиться. Кстати, именно Валера, давнего претендента на кресло шеф-инквизитора, Шани ожидал в гости первым.

– Ах, хитрая скотина! Бестия изворотливая! – Низкорослый пузатый Валер прыгал вокруг кафедры, пытаясь зацепить Шани Посланиями пророка по физиономии. При их разнице в росте и комплекции это было затруднительно, но Валер в пылу гнева игнорировал мелочи. – Я тебя проучу!

Шани взял заранее заготовленную кружку ледяной воды и выплеснул ее в лицо крикуну. Валер замер, захлебнувшись очередным ругательством, и выронил книгу. На него было жалко смотреть. Вода стекала по жидким волосам и упитанной физиономии, и казалось, что брант-инквизитор готов разрыдаться от нанесенной ему незаслуженной обиды. Шани отставил кружку и сказал:

– Занятие окончено.

Академиты выбежали из аудитории, впопыхах даже не забрав свои вещи. Шани закрыл за ними дверь, вынул из кармана платок и протянул Валеру. Тот хмуро принялся вытирать лицо, пыхтя и ворча себе под нос что-то матерное.

– Валер, ну вы как ребенок, честное слово, – с ласковой укоризной произнес Шани. – Присаживайтесь, поговорим.

Валер опустился на стул и, глядя куда-то в сторону, принялся разглаживать мокрый платок.

– Что конкретно вас не устраивает? – продолжал Шани все тем же увещевательным спокойным тоном, каким говорят с расстроенными детьми или животными. – Что я исполняю обязанности несчастного Младича, который и без того согнулся под гнетом забот и болезней? Это временно. Мне, безродной безотцовщине, никогда не занять его кресло. Я к этому и не стремлюсь.