Однажды в России - Константин Столяров

- "Волжаночку" эту не продам ни за какие деньга, - ответил Пузан, пряча двадцатку в кошелек. - Чего захотел!

- Жалко, - пригорюнился Вороновский. - Мы, видишь, приезжие из Северного Казахстана, направлены к вам на двухмесячные курсы повышения квалификации. Маркшейдеры мы. Раз, думаем, попали в большой город, без машины не вернемся.

- Ничем не могу помочь, мужики...

Пузан покачал головой и снова уселся за руль.

- Небось в лотерею выиграл, - вслух подумал Сергей.

- Ошибаешься! Мне выделили "волгу" как ветерану труда, - с гордостью заявил Пузан. - Четверть века на одном заводе! После техникума начинал мастером, а вырос до начальника цеха!

- А может, все-таки сговоримся? - с робкой надеждой спросил Вороновский. Хорошо дам, другие так не смогут.

- Интересно знать, сколько бы ты отвалил? - из любопытства спросил Пузан. - Тысяч тридцать дал бы?

- Тридцать не дал бы, а двадцать девять дам, - помолчав, ответил Вороновский, переминаясь с ноги на ногу. - Ну как?

Услышав эту дикую цифру, Сергей поразился. Новые "волги" на рынке шли с рук за 22-24 тысячи рублей, и переплата пяти или даже семи тысяч показалась ему безумием.

- Все равно не продам. - Пузан прищурился, как кот, которого почесывают за ухом. - Она мне самому нужна.

- Надумаешь продавать - звякни, вот тебе номерок. - Вороновский протянул Пузану листок бумаги. - Мы тут комнату сняли, пробудем до июля.

- На кой мне твой телефон? - Пузан ухмыльнулся. - Я же ясно сказал - не продам!

- В жизни разное случается, - заметил Вороновский. - Вдруг приспичит, а покупатель тут как тут... Ладно, бывай!

Догоняя ушедшего вперед Вороновского, Сергей краем глаза засек, что Пузан спрятал бумажку с телефоном к себе в кошелек.

Они прошлись по Исаакиевской площади, обогнули Медного всадника и двинулись по набережной Невы мимо Эрмитажа в сторону Летнего сада. По дороге им попались еще семь новеньких "волг" ГАЗ-24. В двух случаях разговор по разным причинам не состоялся, двое владельцев отказались взять номер телефона, а трое, подобно Пузану, спрятали листки Вороновского.

В половине второго они уже сидели за столиком в ресторане "Баку" в ожидании блюда под названием "долма", которое Аршак Самсонович вызвался приготовить специально для них, и о котором Сергей вообще не имел понятия.

- Полагаю, Сережа, день мы провели недурно, - с улыбкой сказал Вороновский. - Закинули четыре донных удочки и будем надеяться, что хоть одна принесет нам улов... Что вы так на меня смотрите?

- По-моему, новая "волга" не стоит таких денег, ее можно купить значительно дешевле.

- А я и не собирался переплачивать. Тот, кто надумает продавать, получит в кассе комиссионного магазина ровно столько, сколько положено.

- Как же вы будете раскручивать продавца?

- Смотря по обстановке. Запаситесь терпением, и увидите все своими глазами.

- А для чего понадобился маскарад?

- Вопрос по существу, - усмехнулся Вороновский. - Учтите, Сережа, ленинградец подобную сделку предлагать не станет, а от провинциального толстосума всего можно ожидать. Но чем наряднее одет человек из глубинки, тем меньше ему верят - там, в отличие от столиц, богатство связано с туалетами не прямой, а обратной зависимостью.

- Не проще ли было подъехать к автомагазину?

- Там крутится слишком много подозрительных типов, которые помешали бы нам спокойно работать с клиентами. Я предпочитаю уединенные беседы вдали от завистливых глаз.

- Не знаю, как вы, а я не уверен, что хоть кто-то клюнет на приманку.

- Возможно, вы и правы... - Вороновский пожал плечами. - Мне представляется примерно такой ход событий...

Дальше Вороновский выразительными штрихами набросал довольно-таки убедительную картину. Сидит эдакий гордый обладатель новой "волги" и, допустим, ждет свою мадам из магазина. Они - Сергей и Вороновский - обнаружили свой нездоровый интерес и скрылись за горизонтом, оставив владельцу номер телефона. Но вот возвращается мадам, и он, суча ножками от самодовольства, рассказывает ей о поступившем предложении, после чего они со смешками отчаливают за город. А поздно вечером или, скажем, на следующий день мадам, моя посуду на кухне, вспоминает забавный рассказ мужа и задумывается. Ведь денежки-то, по ее понятиям, громадные, она таких в руках не держала, а ей давно хочется купить колечко с бирюзой, как у подруги Марии Ивановны, импортную дубленку, как у соседки Нины Степановны, новую югославскую мебель, как у Петуховых, и еще черт знает что, чего у них нет и что уже имеют те или иные их знакомые. И вот, лежа в кровати и мучаясь неотвязной думой, мадам осторожненько делится мыслями со своим благоверным, который, как и всякий мужик, по уши влюблен в железную игрушку мощностью в сто лошадиных сил и не желает с нею расставаться. Он, естественно, рубит категорическое "нет", но жена продолжает обработку. Почему, мол, Иван Петрович, уважаемый человек, ездит на "жигулях" шестой модели, а ты не можешь? На вырученные за "волгу" деньги мы, дескать, купим себе такую же "шестерку", новую мебель, дубленку, колечко, а также освоенный садовый участок с теплым домиком. И еще останется немножко денег, чтобы съездить в Болгарию на Золотые Пески или на Солнечный Берег! В итоге бедолаги долго не могут заснуть, спорят, мечтают, колеблются снова мечтают, видят во сне вожделенные обновки и спустя пару дней берутся за бумагу и карандаш, прикидывая, что лучше купить и в какой последовательности. Идея внезапного обогащения захватывает их мозги и разъедает, как азотная кислота. Катализатором этого процесса всегда служит женщина, глаза у нее более завидущие, а руки более загребущие, нежели у представителей сильного пола. Так как в большинстве случаев именно она наделена портфелем домашнего министра финансов, сила обычно на ее стороне. Давление в семейном котле час от часу нарастает, и где-нибудь через десяток дней хозяева "волги" дозревают до кондиции клиентов.

- Здорово! - воскликнул Сергей, увлеченный логическими построениями Вороновского.

- Не забывайте, Сережа, люди ужасно падки на деньги. Иногда культура, воспитание или боязнь возмездия не позволяют им уподобляться прожорливой саранче, но при удобном случае, будьте уверены, они своего не упустят.

- А как же совесть?

- Для советского человека совесть - это своего рода роскошь, что-то вроде мехов или вилок и ложек из серебра: она имеется не у всех и не на каждый день. К тому же совесть - щит хрупкий, далеко не всегда предохраняющий от искушений. Кстати, зачастую все зависит от суммы: тот, кто с оскорбленным видом отворачивается от тысячи рублей, как миленький прибежит, виляя хвостом, предложи ему в десять раз больше.

- По-вашему выходит, что все продаются и покупаются.

- Зачем искажать смысл моих слов?.. Разумеется, есть исключения из правила. Они, эти исключения, находятся на разных полюсах человеческой цепи: не продаются круглые дураки, у которых состояние оргазма наступает после докладов на партсобраниях, и, напротив, самые умные.

- Простите, Виктор Александрович, кого вы относите к последним?

- Что вам сказать, Сережа?.. Это люди калибра Альберта Эйнштейна, Федора Михайловича Достоевского, Джона Бернала, Антона Павловича Чехова, Владимира Ивановича Вернадского... Люди этой категории живут в мире других ценностей, не переводимых в размерность желтого металла. Они посвящают свою жизнь приумножению интеллектуального достояния человечества, а взамен обретают бессмертие, на которое заранее не рассчитывают. У них, Сережа, своя, особая судьба.

- Вы им завидуете?

- Нет, им я не завидую. Я восхищаюсь и низко склоняю перед ними свою грешную голову... - Вороновский вздохнул и надолго умолк.

Вскоре им подали обещанное блюдо "долма", оказавшееся маленькими, длиной и толщиной в полпальца, аппетитными голубцами в виноградных листьях. К ним полагалась белая кисломолочная подливка, которая, как определил Сергей, мало чем отличалась от русской простокваши, если не считать привкуса чеснока и еще каких-то экзотических специй.

Они съели по полной тарелке голубцов, потом еще по одной и, насытившись, устроили перерыв.

- Признайтесь, Сережа, ваша прекрасная Елена не в восторге от нашей дружбы? - спросил Вороновский, закуривая сигарету.

- Почему вы так думаете?

- Потому что в свое время внимательно прочитал Брема.

- Что вы подразумеваете? - Сергей нахмурился.

- Лейтмотив ее действий... - Вороновский загадочно усмехнулся. - Зарубите себе на носу, сударь: когда женщина примеряется к замужеству, ее интуиция умножается во сто крат. Не замечали этого за Еленой?

- Нет, - ответил Сергей с оттенком растерянности.

- Значит, скоро заметите. Помяните мое слово.

- Вы не преувеличиваете?

- Нисколько. Влюбленная женщина определенно напоминает овчарку, стерегущую дом. Не сомневаюсь, что она почуяла во мне волка...

18. ПОКЛЕВКА

По стародавней традиции Холмогоровы съезжались на Пасху в дедовский дом во Всеволожской, где Зинаида Афанасьевна, бабушка Сергея, выставляла на стол праздничное угощение, приготовленное ее руками непременно из свежайших, только что купленных на рынке продуктов. Но время проредило некогда прочную семейную обойму - первым умер Константин Иванович, отец Сергея, пять лет спустя - дед, потом подряд, один за другим, дедовы братья, и теперь, кроме самого Сергея, на Пасху наведывался во Всеволожскую лишь младший бабушкин сын, Вениамин Иванович, до мозга костей (после трех неудачных браков) убежденный женоненавистник, последние годы работавший в Киришах и от житейских неурядиц пивший запоем.