Эксперт № 40 (2013) - Эксперт Эксперт

Эмоциональные связи еще прочнее. Все телевизоры в городе, селах и аулах настроены на российские каналы. Показывают, например, Олимпиаду в Лондоне — за кого болеть? И за казахстанских спортсменов хочется, и за российских. Или президенты — вот как их делить: Назарбаев — свой, и Путин вроде не чужой.

Путин у житикаринцев вообще в почете, если не сказать в авторитете. Мощный дядька, говорят даже с некоторой завистью, страну держит, с американцами бодается.

«У нас как в Париже, только дома пониже и асфальт пожиже» — так звучит расхожая местная присловица. Правда, упоминаемый Париж к Франции имеет такое же отношение, как шаурма — к ресторану «Максим», а речь идет о челябинском селе, где живут нагайбаки, малочисленный народ.

В Житикаре есть свой Парк Победы. А также свои пешеходная и пижонская улицы, которые в народе именуют Арбатом и Рублевкой.

Здешняя пшеница считается едва ли не самой качественной в мире. Однако ее производство по-прежнему не обходится без ручного труда

Синдром Деда Мороза

Устремляя свой взгляд по направлению к границе с Россией, житикаринцы постоянно меряют себя, свою жизнь по северному соседу, до которого рукой подать: там — Челяба, там — оренбурги. Ездили, видели, вам-то, говорят, хорошо, у вас все села газифицированы, а у нас мало где; электрические счетчики вам бесплатно устанавливают, а нам — за деньги. Наши дороги дрянь, а ваши сносные. А на поверку выходит, что прибедняются, все тех же злых духов отгоняют.

Житикаринские постройки советского времени впечатляют: если клуб, то по размерам — целое министерство культуры, если элеватор — то небоскреб. Видно, что на деньги тогда не скупились. Но и не сказать, что их жалеют сейчас.

Приличный пруд с пляжем и катамаранами, стадион с искусственным покрытием, бассейн. Полгода назад открыли столовую, строят новую ветлабораторию. Автомобилей у населения столько, что одна из главных проблем — парковки.

Вообще, заметно, что деньги у людей водятся. В детсады стоит очередь — примерно 600 детей. Не было бы денег, вряд ли рожали бы.

Среди здешних мужчин довольно популярное занятие — нефтегазовые вахты. Нанимаются в Россию, например в Сургут. Или к себе, на юг Казахстана, в Актау, Атырау. В Актау едут на полмесяца. Зарплата — две тысячи долларов плюс еще что-то прилипает, но что и каким образом — не нашего ума дело.

Житикаринцы рассказывают: наших русских в России называют казахами, они там, бывает, поживут два-три года и возвращаются — никак не укоренятся. Потому что если ты успешный — могут поджечь твое хозяйство. Если не пьешь — тоже не такой какой-то. А с другой стороны, казахи-россияне, те, кто из местных, нормально дела делают в России. У них и автосервисы, и магазины. Короче, кто как устроится.

Воистину, неисповедимы пути народов через границы.

Черно-белая история

Принято считать, что интенсивное освоение целины продолжалось с 1954-го по 1960 год. В следующее тридцатилетие образованные на пустом месте совхозы лишь развивались — видимо, столь мощной была энергия ускорения, приданная им первоцелинниками.

И в этот период, вплоть до 1990-х, почти все были убеждены, что целинный проект не принес Казахстану ничего, кроме пользы.

Но развал Союза вызвал к жизни едва ли не противоположную точку зрения. Распахали слишком много, зачем-то пытались засеивать даже солончаки, нарушили экологию почв, вызвали эрозийные процессы, уничтожив пастбища и поставив под угрозу традиционный скотоводческий образ жизни местного населения. Да и вообще, посмотрите вокруг: сколько изломанных людских судеб.

Впрочем, и этот негативный взгляд со временем как бы поблек: дескать, что было, то было, чего теперь вспоминать. Тем более что было и пострашнее, ведь не просто так в Житикаре установлен памятник жертвам политических репрессий «Возвращенные имена».

И вот теперь, по прошествии полувека, можно, пожалуй, выставить оценки уже с холодной головой. Ведь эта легендарная земля — вот она, под ногами, никуда не делась, и на ней продолжают жить люди.

Сегодня большинство в Житикаре сходятся в том, что Целина дала аграрному Казахстану мощный толчок развития, цивилизовала местное население. Всего три целинные цифры — и больше нечего объяснять: только в 1954–1955 годах сюда прибыли свыше 360 тысяч механизаторов со всего Союза, было образовано более 90 зерновых совхозов — чтобы освоить 6,4 миллиона гектаров земли.

Впрочем, скептиков цифры никогда не убеждают, им подавай истории с начинкой из человечины.

Известно, что смена экономических формаций пробуждает к жизни новые стереотипы. В случае с Казахстаном возник, к примеру, такой: исконному населению достижения цивилизации не очень-то были и нужны, поэтому все эти разрушенные совхозы и дороги не что иное, как бессознательно-коллективное стремление аборигенов впасть как бы в полудикое состояние, чтобы восстановить свою национальную самобытность.

В Житикаре это диковинное, возникшее, как кажется, от излишнего умствования, предположение разбивают всего лишь одним примером:

— Когда чабанам в Камышинском выдавали первые автомобили, то они их бросали прямо посреди степи, если бензин кончался. Говорили, испортилась, — вспоминает приезжий целинный люд. — А сейчас все на джипах гоняют. Они не вернутся туда, в кочевое прошлое, в свои ковыли и типчаки. Они очень мудро делают: сохраняют свои традиции, но на новом, более высоком уровне.

Житикаринцы называют свою землю зоной отчаянного земледелия. Расклад по сбору зерновых такой: на пять сезонов приходится два неурожайных

Пятки в подмышках

Несмотря на все плюсы целинного проекта, никто не забывает, что его история — это еще и пример традиционного для государства российского наплевательского отношения к своему народу.

Первоцелинники рассказывают, как приезжали в зимний Казахстан легкомысленно одетыми: мужчины — в демисезонных пальто и кепках, женщины — в модных капроновых чулках и парусиновых туфлях. «А нас никто не предупреждал о морозах, — вспоминают они, — мы были уверены, что раз едем на юг, то там теплее, чем дома».

Жили в землянках, палатках, мазанках, кого-то подселяли к местному населению. Почти все они убеждены, что если бы не помощь местных казахов — не выдержали бы, вернулись или умерли с голоду.

Две пожилые женщины вспоминают: «Привезли нас на станцию: двадцать парней и мы — три девушки. Подогнали грузовик. Велят лезть в кузов. А на дворе стужа. И ехать триста верст. Мы бы, наверное, насмерть замерзли. Спасибо водителю-казаху, он сказал: “Суйте пятки в подмышки друг другу — кто напротив сидит”. Так и ехали, как клоуны Енгибаровы».

Примечательно, что среди тех первоцелинников, которых нам удалось разыскать, почти нет таких, кто приехал поднимать целину по комсомольской путевке. А все больше вот каких историй: «после училища весь курс распределили»; «молодые были, глупые — думали, приключение» или «хлопцы поехали, ну и мы, девчата, за ними — замуж уж очень хотелось».

А как же энтузиазм? Как же кино «Вкус хлеба» 1979 года? Там еще Сергей Шакуров четыре серии подряд бьется за урожай, безотвальную вспашку внедряет — по методу академика Терентия Мальцева, помните?

— Фильма мы такого не видели, — извиняющимся тоном говорят женщины. — Да и энтузиазма у нас никакого не было. Приехали, сразу стали на стройке работать. А если и были энтузиасты, то все они быстро сбежали, потому что болтуны. Тот, кто по-настоящему работал, об энтузиазме не рассуждал.

Мы-то были уверены, что целину поднимали чуть ли не зомби, находящиеся в хроническом состоянии идейной эйфории. А в Житикаре никто даже одного целинного лозунга припомнить не смог.

Раньше и сейчас

При всем том очевидно, что одна из главных психологических проблем этой территории — фантомная зависть к целинному прошлому.

Для многих житикаринцев развал Союза был и остается личной трагедией. Ездили, вспоминают, пионерами в Челябинскую область, помогать с уборкой урожая. Не доехав до поселка Бреды, остановились, а там административная граница. Мы кричим: «Граница, граница!» Смеемся. Получилось, накаркали.

— Раньше у нас в районе было почти 90 тысяч голов КРС — вместе с личными подсобными хозяйствами, — рассказывает Ризван Муртазин, бывший глава района. — Работал мощнейший мясокомбинат: гоном пригоняли овец, круглыми сутками их забивали. Мы кормили Забайкальский военный округ. Деликатесы отправляли в Москву и Ленинград. А сейчас всего 22 тысячи голов. Я не понимаю, что — люди мясо есть перестали? Хлеба сеяли до 400 тысяч гектаров. Пчеловодство, инкубаторы, теплицы, овощи, ягоды, сады — все раньше было. А сейчас в одном районе пять совхозов развалились. Почему это все стало ненужным? Аллах знает…