Младший научный сотрудник 3 (СИ) - Тамбовский Сергей

— Да уж, — не мог не согласиться я, — выглядит, как что-то космическое… и подвеска очень мягкая, ям вообще не чувствуется.

В это самое время мы проехали мимо моего дома, и во дворе его, рядом с моим же подъездом я углядел небольшое столпотворение, человек десять там стояло, ходило и сидело на скамеечках возле грибочка.

— А чего это они там ждут? — спросил я у Молотова, — не знаете?

— Знаю, — весело ответил мне он, — не чего, а кого — тебя, Петр Петрович.

— А зачем меня ждать? — продолжил тупить я.

— А ты что хотел, слухи про твои исцелительские успехи распространились очень быстро — теперь живи рядом с этим ажиотажем.

— Как же я домой-то возвращаться буду? — взволновался я, — они ж меня по кусочкам разберут? Как эту… Аллу Пугачеву или эту… Софию Ротару.

— Придумаем что-нибудь, — вздохнул Берия, — так что особо над этим делом не задумывайся.

Я мысленно махнул рукой и сказал самому себе, что подумаю над этим вопросом завтра, а сам продолжил беседу с водителем про автомобильные вещи.

— Так что там с подвеской-то?

— Торсионная она, — любезно пояснил тот, — вот ее точно передрали с модели Крайслер-300. Сзади, правда, оставили традиционные продольные рессоры. А вот двигатель точно наш, оригинальный, 300 лошадей, 7 литров.

— Ничего себе, — удивился я, — сейчас же больше 2-х литров не делает никто. Бензина наверно много жрет?

— В городе 25 литров, на трассе 17–20. Бензин 93-й, если интересно.

— Очень интересно, — не кривя душой продолжил я, — а максимальная скорость какая у этого чуда?

Слова про чудо, видимо, понравились водителю, поэтому он продолжил с большой охотой (ну оно и понятно, обычные-то его пассажиры если и разговаривают, то совсем о других предметах):

— 190, но это если дорога ровная и погода хорошая, а разгон до сотни за 13 секунд.

— Шикарная тачила, — невольно вырвалось у меня определение из 90-х годов.

— Тачила? — не понял Молотов.

— Ну да, — быстро спохватился я, — уменьшительно-ласкательное производное от слова «тачка». А тачкой в молодежной среде сейчас называют автомобили.

— Никогда не слышал, — задумался он, но мне на помощь пришел товарищ Берия.

— Я пару раз встречался с таким определением, сынок его употреблял, когда описывал содержание американских автомобильных журналов.

— Ну тогда ладно… — подкрутил подозрительность на минимум Молотов, — давай я расскажу, что с тобой дальше будет, целитель ты наш черноземный…

— У нас тут черноземов нет, — поправил его я, — сплошные подзолистые и дерново-подзолистые почвы.

— Хорошо, — не стал спорить по этой мутной теме он, — будешь нечерноземным целителем. Так вот — когда прибудем, для начала мы тебя проверим на всей нашей аппаратуре.

— Так прогнали уже, два раза, — вклинился в его речь я, — и товарищ Горлумд только и смог, что развести руками.

— Ничего, — отмахнулся Молотов, — кашу маслом, а безопасность дополнительными мерами не испортишь. Еще один круг будет. А потом… что потом, Лев Николаич? — почему-то обратился он к партнеру.

— Потом суп с котом, — пошутил тот, — точнее два супа… если не три — контрольные задания будут — справишься, тогда уже поступит последнее и самое главное дело в твоей жизни.

— Это как у Булгакова, — опять вырвалось у меня, — какое главное событие в моей жизни, так?

— Не знаю — не читал, — сурово ответил мне Молотов, а Берия добавил:

— Булгаков это который «Дни Турбиных»?

— Ага, он самый, — подтвердил я, — только он больше известен, как автор «Мастера и Маргариты». Врач, кстати, по профессии.

— Да, я что-то слышал, — рассеянно ответил Берия, когда мы выбрались из лабиринтов народной стройки на Московское шоссе, — только он ведь врачом-то поработал совсем немного, быстро в писатели переквалифицировался.

— Да, — позволил я себе рискованное замечание, — а остался бы верен своей профессии — глядишь, и до 4 Главного управления дослужился бы.

— Нам писатели без надобности, — сурово отрезал Молотов, — у нас ординаторы что хочешь напишут, если им такое указание дать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И на этом наш разговор сам собой увял вплоть до славного города Владимира. Личного автотранспорта у народа в те времена еще совсем немного было, так что никаких пробок и дорожных заторов на нашем пути не встретилось. Равно как и южного объезда города, красивого и быстрого. Взамен него имел место северный объезд с ответвлениями в такие хиты Золотого кольца, как Суздаль и Юрьев-Польской.

— В Юрьеве этом самом Польском, — заметил я, чтобы как-то разрядить звенящую тишину в салоне, — снимали «Золотого теленка», знаете?

— Это где Юрский играл? — спросил через плечо водитель.

— Точно, — ответил я, — а еще Куравлев, Зиновий Гердт и Евстигнеев. Тут самое начало фильма снимали, где встречаются сыновья лейтенанта Шмидта… на главной площади города.

— А остальное где? — спросил Молотов.

— Восточную магистраль — в Каракумах, на границе Туркмении с Казахстаном, — блеснул познаниями я, — Черноморск естественно в Одессе, где же еще, а сцены с автопробегом недалеко от Юрьева, в каком-то местном поселке. Классный фильм вышел, правда?

— Классный, — не стал спорить Берия, — только это никакая не комедия получилась, а что-то сложное…

В ответ на это не стал спорить уже я… с чем тут поспоришь-то, действительно Швейцер трагикомедию снял. И народ это быстро понял, поэтому и популярность у «Золотого теленка» совсем не та была, что у гайдаевских хитов.

Да, а в самом конце этой объездной трассы — можете верить, можете нет, но нас тормознул бравый гаишник. Весь в новенькой милицейской форме и с мотоциклетным шлемом на голове.

— ГАИ по Кольчугинскому району, лейтенант Воронцов, ваши документы, — сурово сказал он в открытое окно водителю Анатолию.

А тот в ответ бросил ему следующее:

— Лейтенант, ты чего, не видишь, кого тормозишь?

— Очень хорошо вижу, — все так же вежливо отвечал тот, — транспортное средство с госномерами 00–10 МОС.

— А цифры с нулями и серия тебе ничего не говорит? — задал следующий вопрос Анатолий.

— Говорит, что машина московская, — поведал лейтенант и повторил уже с нажимом, — ваши документы.

Анатолий покрутил пальцем у виска и протянул в окно требуемые бумаги. А лейтенант обошел наш ЗИЛ вокруг и задал следующий вопрос:

— А где талон техосмотра?

— Пожалуйста, — водитель вытащил из-под козырька еще одну бумажку и протянул её гаишнику.

— Ай-яй-яй, — сокрушенно покачал головой тот, — просрочено на целую неделю, — и он показал и водителю, и нам на заднее сиденье срок действия талона, действительно, в начале сентября надо было продлять.

Оба минздравовских начальника уже накалились до состояния кипящего чайника, видимо, до сих пор их никто так не унижал на наших дорогах. Первым в себя пришел Молотов, он вышел из машины, хлопнул, что было сил, дверцей и поманил гаишника в сторонку. О чем уж они там разговаривали, осталось неизвестным, но через полминуты гаишник протянул документы водителю, и мы двинулись дальше.

— Совсем оборзели владимирские гайцы, — нарушил я тишину, а товарищ Берия добавил красок:

— И что ты ему там сказал?

— Что-что, — недовольно ответил тот, — пятерку сунул, вот и весь мой рассказ.

— Даааа, — выдохнули мы одновременно с Анатолием, а продолжил я один:

— Что-то я не завидую этому лейтенанту — нехорошо его дальнейшая судьба сложится.

На что мне уже никто не ответил, и мы без задержек помчались по трассе, которая в не таком уже далеком будущем получит имя М7. В Балашихе мы все же попали в небольшую пробочку, а проблескового маячка у Анатолия, видимо, не имелось. Так что ко времени в пути добавились полчаса — по-божески по сравнению с девяностыми и нулевыми.

— А куда мы едем? — спросил я, когда мы миновали МКАД… ну то есть то, что когда-то станет МКАДом, а сейчас убогая четырехполоска с разбитым полотном. — На Грановского?

Эти двое начальников переглянулись, а отвечать взялся старший из них: