Последний конвой - Саморский

раз обливали. Бочка под завязку — двенадцать тонн, за четыре часа солнце не успеет ее нагреть до температуры кипения соляры. Клапан сброса давления за полсотни лет сгнил, могу крышки люков открыть, чтобы не порвало металл. Но тогда литров сто пятьдесят — двести за сутки испарится. Жалко горючку!

— Тента у нас нет. Тот кусок брезентухи, который мы отодрали от прицепа, пригодится для сооружения лагеря. Запаса воды охлаждать цистерну, у нас нет тем более. Значит, что мы делаем?

— Что? — как загипнотизированный переспросил Мишка.

— Отгоняем бензовоз к хренам подальше и оставляем его там до вечера. Как бог даст! Рванет? Значит будет большой столб дыма и пламени, по которым нас быстрее найдут. Если продержится до вечера, значит у конвоя будет на двенадцать тонн больше топлива.

— Хорошо, — проворчал Франсуа, вставая. Перспектива остаться «безлошадным» его совсем не обрадовала, — сейчас все сделаю. И люки приоткрою — пускай парит. Не мое, не жалко.

— У тебя что за груз? — Иваныч повернулся к Ковтуну.

— Не поверишь — оружие, боеприпасы, медикаменты и немного жратвы. Все надежно упаковано и опломбировано. Вскрывать нельзя!

Мишка сразу оживился, как только речь зашла о еде, даже глазки заблестели.

— Рыба там, вяленая, — осадил его Ковтун, — соленое жрать по жаре — самоубийство.

— Ну хоть по чуть-чуть, — взмолился Михаил.

Ковтун покачал головой:

— Жажда замучает, будешь потом ныть как ребенок, что у тебя кишки огнем печет.

Михаил опустил голову, и ничего не ответил.

— Нам нужно несколько ящиков, — продолжил Иваныч, — чтобы укрепить стенки ямы. Вкопаем контейнеры настолько глубоко, насколько хватит сил. Поверху натянем тент. Демонтируем спалки и кресла, все что получится быстро открутить. Ближе к вечеру песок настолько накалится, что нас может поджарить и внутри ямы. Чтобы экранироваться от грунта накидаем тряпок и все щели плотно заткнем.

— Как крысы, по норам… — недовольно проворчал Ковтун.

— Именно так! — отрезал Иваныч, — Задача всем ясна? Тогда лопаты в зубы и копать, а я «пошукаю» в кузове, какие контейнеры можно экспроприировать для временного лагеря.

Он оглядел притихшую команду и быстро выделил Мишку глазами:

— Ты со мной, будешь выгружать груз и помогать кантовать ящики…

* * *

Михаил выкинул за борт еще одну связку непонятной прорезиненной одежды, у которой штаны, куртка и ботинки составляли единое целое. Огромный, тяжёлый комбинезон из толстой и плохо гнущейся резины. Для чего он нужен в пустыне? Да в такую жару, в нем задохнешься через пару минут.

— Все, Иваныч. Как раз половина.

— Отлично! Теперь этот, небольшой.

Мишка протиснулся к приговоренному контейнеру, двумя ударами сбил пломбу, и засунув острый край монтировки под штангу, со скрежетом выломал запор. Откинул крышку, принялся выгребать пенопластовый уплотнитель. Добрался до тщательно упакованного груза, остановился, почесал затылок и спросил:

— Иваныч, тут что-то непонятное. Глянь!

Петр Иванович решительно отодвинул Михаила в сторону, подрезал ножом веревки, отодрал кусок синтетической материи. Обнажился слой толстой фольги, в которую был завернут груз.

— Действительно странно, — проворчал дед, — давай вдвоем. Тяжёлый, килограмм тридцать или сорок.

Ухватились с разных сторон, потянули вверх, Михаил едва не выпустил свой край, пришлось поставить на край ящика и перехватить. Аккуратно уложили непонятную штуковину на дно кузова. Заинтригованный Иваныч, вооружившись ножом попытался разрезать фольгу, но стальной лист плохо поддавался, пришлось разворачивать послойно.

— Пригодится, — сказал он Михаилу, — обмотаем лагерь, все-таки «экран». Не бог весть что, конечно.

Когда фольгу сняли полностью, обнажился слой странной, очень тонкой, промасленной материи. Иваныч оттянул край и полоснул ножом, откинул в сторону. Михаил потянулся вперед, низко наклонившись над непонятным предметом. Щелкнул кнопкой фонаря, осветил обнажившуюся часть.

— Что это, Иваныч? Камень какой-то…

— Не знаю, — эхом отозвался дед, — непонятная штукенция.

Мишка наклонился еще ниже, потом встал на колени и пощупал сколотый край загадочного груза. Провел рукой по не очень ровной грани, поковырял ногтем, хмыкнул, невольно подражая старику. На пол грузовика посыпался мусор, обнажив небольшие углубления на поверхности. Михаил перехватил фонарь направив луч почти параллельно камню, принялся тереть и энергично отколупывать куски засохшей грязи. Через пару минут возни проступили очертания загадочных символов.

— На буквы похоже, — сказал Михаил, — странные, я таких не знаю.

— Скорее всего это руны или иероглифы, — пояснил дед, — да-а-а, непростая каменюка. И судя по упаковке, очень ценная. Так что, Мишаня, давай мы эту хреновину назад в тряпку завернем, от греха подальше, и обложим со всех сторон комплектами ОЗК. Пускай она дальше пока так, без упаковки едет, а ящик нам для лагеря нужнее.

— Щас все сделаю. Пять сек.

Михаил завернул отогнутый край материи обратно, обмотал куском веревки и завязал узел. Не особо стараясь, закидал каменюку связками резиновых комбинезонов. Пнул ногой в образовавшуюся кучу откатившийся противогаз.

— Вроде все.

— Ну вот и ладушки, — оценил работу старик, — Мишутка, давай еще один вскроем, вот этот, небольшой.

Михаил подхватил монтировку и шагнул к следующему контейнеру…

Глава 9

Лидия

7 февраля 32 года

Ненавижу море и морскую болезнь!

11 февраля 32 года

Фух… вроде начало отпускать. Как же мне было хреново все эти четыре дня, просто не передать.

Сегодня первый раз вышла из каюты на палубу. Качка уменьшилась, или это я к ней привыкла? Да нет, все-таки первое, — полный штиль, волн нет, одни мелкие «барашки». Море успокоилось, небо очистилось, значит, будем жить дальше.

А жарища-то какая! При отправлении всего десять градусов тепла было. Ну, так февраль же! А сейчас, уже тридцатник давит, не меньше. А может и больше. По ощущениям, как будто середина июня.

Ох, Лидка, Лидка, куда же ты дура поперлась? Это же Африка, — мертвый континент…

За то время, что я провела в каюте в обнимку с фаянсовым другом, а точнее сказать с нержавеющим, так как на кораблях унитазы металлические, мы прошли Черное море и вышли в Средиземное. Пока все пользовались привычными, устоявшимися еще до катастрофы названиями, может быть чуть позже появятся новые, а пока обходимся теми, что есть. Еще недельку и пройдем Суэцкий пролив, потом — Красное море, и высадимся в Эфиопии.

Вот оттуда и начнется настоящее путешествие. Африка, как много в этом слове…

Добралась до каюты капитана, у него единственного на корабле сохранился кусочек зеркала. Посмотрела на