Немилосердная - Кэрригер Гейл

— Одна вещь, над которой я в последнее время работаю.

— А оружие там есть? — леди Маккон испытывала до неприличия неподобающий истинной леди интерес к современным технологиям.

— Кое-где, — тон мадам Лефу будто предостерегал: не надо в это лезть.

— Ах, я не сообразила, это заказ военного министерства? Наверно, мне не следует ничего знать. Прошу прощения за вопрос. Не будем больше говорить об этом.

— Благодарю вас, — благодарность мадам Лефу была какой-то вымученной — когда она улыбнулась, ямочки на щеках едва-едва наметились.

Заказы от военного министерства приносили хорошую прибыль, но обсуждать их в открытую нельзя было даже с королевским маджахом. Изобретательница нежно взяла подругу за руку своей натруженной за десятилетия работы с разными инструментами кистью. Алексия даже через перчатку почувствовала ее шероховатость, а еще — легкий трепет. Это ощущение она со временем привыкла воспринимать как часть той цены, которую приходится платить за близкую дружбу с этой женщиной. Женевьева вообще была полна загадок.

— Вас интересует что-то особенное, милая моя Алексия?

Леди Маккон поколебалась, а потом без всяких экивоков перешла к сути дела.

— Женевьева, известно вам что-нибудь о покушении, которое стая Кингэйр двадцать лет назад пыталась совершить на королеву Викторию? Я имею в виду — что-нибудь касающееся Ордена медного осьминога?

Мадам Лефу с неподдельным изумлением уставилась на нее.

— Боже мой, что заставило вас снова обратиться к этой теме?

— Скажем так, недавно у меня произошла встреча, из-за которой приходится теперь копаться в прошлом.

Скрестив руки на груди, мадам Лефу прислонилась спиной к рулону медной обшивки.

— Гм. Лично я ничего не знаю. Мне в то время было не больше тринадцати лет, но мы можем спросить мою тетушку. Не уверена, что из этого выйдет толк, но попытка не пытка.

— Вашу тетушку? Или вы имеете в виду…

Мадам Лефу кивнула, и лицо ее опечалилось.

— Она наконец вошла в стадию ослабления спектральных связей. Даже с использованием моих техник консервации и навыков в области химии это было неизбежно. Однако моменты просветления у нее случаются.

Алексия сообразила, что это, наверно, и является истинной причиной угнетенного состояния Женевьевы: любимая тетушка, женщина, которая ее вырастила, угасала на ее глазах. Пусть подругу и окружал ореол таинственности, но чувствовала она глубоко и любила сильно. Алексия подошла к француженке поближе, погладила по руке и почувствовала, как от прикосновения у той напряглись мышцы.

— Ах, Женевьева, как же я вам сочувствую!

Лицо изобретательницы слегка исказилось при ее словах.

— Ничего не могу поделать, все время думаю, что это и моя судьба. Сначала Анжелика, а вот теперь Беатрис.

— Ну что вы, ничего подобного! Вы не можете точно знать, есть ли у вас избыток души.

Алексия могла бы провести экзорцизм, но Женевьева, помнится, очень рассердилась, когда она сделала это для Анжелики.

— Да, вы правы. Чтобы найти способ продлить тетушкино посмертное существование, я путешествовала, производила исследования, ставила опыты… но все напрасно, — в голосе мадам Лефу звучала боль ученого, который видит проблему, но не может найти ее решения.

— Но ведь вы сделали для нее все что могли! Вы дали ей долгие годы без развоплощения, гораздо больше, чем мог бы ожидать любой другой призрак.

— Долгие годы чего? Унижений и безумия? — Женевьева глубоко вздохнула, потом положила ладонь на руку леди Маккон, гладившую ее по плечу, остановив это движение. — Алексия, милая, простите меня. Я не должна обременять вас своей ношей. Вы все еще хотите поговорить с ней?

— Как вы думаете, она станет со мной разговаривать?

— Мы можем попытаться.

Леди Маккон кивнула и попыталась изменить свою обычную царственную осанку, чтобы выглядеть не такой властной и угрожающей. Ей не хотелось пугать призрака. Хотя, конечно, женщина в ее положении не могла похвастаться внушающим ужас обликом. Обычно мелодичный голос мадам Лефу прозвучал резко, когда она воскликнула:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Тетя, ты где? Тетушка!

Через несколько секунд сбоку от конвейера с угрюмым видом замерцала призрачная фигура.

— Да, племянница, звала?

При жизни Беатрис Лефу была угловатой старой девой сурового поведения и скупых чувств. Возможно, когда-то она обладала примечательной внешностью, но явно никогда не позволяла ни себе, ни окружающим получать удовольствие от такого положения вещей. Племянница унаследовала от нее многое, однако в Женевьеве присутствовали также добрый нрав и проказливость, которых у тетушки не было и в помине. Сейчас ее призрак начал потихоньку расплываться — не так сильно, как явившаяся к Алексии вестница, — но все равно сомневаться не приходилось: его дни в этом мире сочтены. Заметив леди Маккон, былая Беатрис как бы втянулась сама в себя, будто закутываясь в колеблющиеся нити бестелесной сущности, — так оборотень, вновь приняв облик человека, кутается в плащ.

— Что, племянница, к тебе в гости опять явилась эта бездушная? Сказать по чести, я не знаю, зачем тебе понадобилось такое знакомство, — голос призрачной дамы звучал горько, но больше по привычке, чем от какой-то реальной обиды. Потом она, похоже, потеряла нить собственных рассуждений. — Где? Что? Где я? Женевьева, в чем дело, почему ты такая взрослая? Где моя малышка? — она закружилась на месте. — Ты построила махолет? Я же сказала, чтобы больше никогда! Что еще может быть настолько ужасно? — призрачная дама то и дело перескакивала с французского на английский, звучавший у нее с сильным акцентом, и обратно.

Алексия, к счастью, сносно разбирала оба языка. Пытаясь скрыть огорчение, мадам Лефу сделала каменное лицо и щелкнула пальцами перед лицом тетушки.

— Тетя, пожалуйста, сосредоточься. У леди Маккон к тебе серьезный вопрос. Давайте, Алексия.

— Былая Лефу, известно ли вам о попытке покушения на жизнь королевы Виктории зимой тысяча восемьсот пятьдесят третьего года? В ней была замешана стая оборотней из Шотландии. Королеву хотели отравить.

От удивления призрачная дама запрыгала на месте, теряя контроль над некоторыми своими частями. Ее брови оторвались от лба.

— Конечно, известно. Хотя, разумеется, без подробностей. Скорее со стороны, чем изнутри. Из-за этого покушения я потеряла одну из своих учениц.

— Неужели?

— Да-да. Потеряла ее в тумане болот. Потеряла из-за долга. Такую многообещающую, такую сильную, такую… погодите. О чем вы спрашиваете? Что мы обсуждаем? Почему я постоянно что-то забываю?

— Мы говорим о покушении, которое готовили в стае Кингэйр, — напомнила Алексия.

— Глупая собачья свара. Бедная девочка. Вообразите, каково это, когда на тебя ложится такая ответственность! В шестнадцать! И кругом одни оборотни. Оборотни, которые затевали отравление. В самой этой идее столько всего неправильного! Нехарактерного. Нетипичного для сверхъестественных. Интересно, наладилось там что-то хоть когда-нибудь?

Алексия разобралась во всей этой бессвязной информации.

— Значит, Шиаг Маккон была вашей ученицей?

Дама-призрак склонила голову набок.

— Шиаг… знакомое имя. Ах да! Так трудно закончить одним способом, так легко закончить другим. Она сильная девочка, умела заканчивать. Но, опять же, сила в девочках ценится не так высоко, как должна бы.

Хотя леди Маккон и очень интересовало все, что имеет отношение к прапраправнучке ее мужа, единственной в Британии женщине-оборотне и альфе стаи Кингэйр, она понимала: нужно вернуть мысли призрака к более насущным вопросам.

— Может, вы слышали тогда что-то о связи между этим покушением и Орденом медного осьминога?

— О связи? Связи? Конечно, нет.

Убежденность в голосе призрака обескуражила Алексию.

— Почему вы так в этом уверены?

— А как же иначе? Как можно вообразить подобное? Нет-нет, заговор против королевы исключается. Против королевы Виктории — никогда! Мы бы знали. Я бы знала, — былая Беатрис в смятении закружилась на месте и вдруг снова заметила последнюю работу мадам Лефу. Она замерла, будто загипнотизированная видом такой грандиозной конструкции. — О-о, Женевьева, я не могу в это поверить. Нипочем не могу. Почему, дитя мое, зачем? Я должна рассказать. Должна признаться, — она опять оказалась лицом к Алексии и, будто увидев ее впервые, воскликнула: — Вы! Бездушная! В конце концов вы всех прикончите, ведь так? Даже меня.