Рассказы и сказки - Эдуард Шим

«Вот, — думаю, — и меня так же… Хвать! — и очутишься в гнезде. Ещё тёпленьким».

Весь день я глаз не сомкнул, трясся. А ночью боялся есть — вдруг веточкой хрустнешь, а Скопа услышит… Позубрил травинки, которые под носом были, и только ещё сильней живот подвело. И пить мне хотелось ужасно. Вода рядышком плещется, а я боюсь из-под куста вылезти.

Ночь светлая была, вода — как молоко белеет. Вижу — вдалеке какая-то птица проплыла, Чомга, наверно. Потом показалась водяная Полёвка на плотике из травы. У неё плотик лёгонький, и она обогнала наш остров и уплыла куда-то в камыши.

Под самое утро Лось переплывал через озеро. Сначала вдали рога показались — как будто дерево корявое плывёт. Потом слышно — пыхтит, плескается, и голова горбоносая качается над волнами.

Лось мимо плыл и вдруг повернул к моему островку. Вот беда-то! Ведь он одним копытом наступит — и перевернёт весь остров! Но Лось, наверно, разобрал, что это не твёрдая земля, вздохнул шумно и направился к берегу.

А утром, на зорьке, начала рыба играть. Как бухнет, как плеснёт! Круги по воде расходятся. Скопа в гнезде проснулась и опять улетела за рыбой.

И в это время объявился ещё один жилец на нашем острове.

V

Я сижу под кустом, со страшного гнезда глаз не свожу. Не пропустить бы Скопу, когда вернётся!

И тут по веткам рыжее такое шмыг-шмыг… В гнездо скопиное — скок! Куница.

Уж я не знаю, отчего я раньше её не приметил. Наверно, тоже пряталась, пока голод не выгнал.

Скакнула Куница в гнездо, — смело так, не раздумывая… Но птенцы-то, видать, уже не беззащитные были, потому что Куница раза два вылетала из гнезда, и пух вился, и шерсти клочки… Досталось Кунице на орехи!

Но потом всё смолкло. Только рыжий хвостик торчал над краем гнезда и подрагивал аппетитно.

Едва успела Куница спуститься вниз и удрать, как показалась вдали Скопа. Покружилась над гнездом и села рядом на ветку.

Кто её знает, чего она там увидела, о чём думала. Но только не кричала, не волновалась, а сидела неподвижно, как будто спала.

Уже день кончался, солнце закатывалось, а Скопа всё сидела, и было непонятно, живая она или уже мёртвая.

Потом расправила крылья, поднялась высоко и улетела к берегу.

Больше она к нам не возвращалась.

VI

Улетела Скопа, но страхи мои не кончились. Куница проспится после сытного завтрака, станет рыскать по острову и…

Куницы-то — они злющие да кровожадные!

Хорошо ещё, что наш островок утром начал подплывать к берегу. Я и про капкан забыл, и про все опасности — стоял столбиком и глядел, как земля приближается.

«Только бы, — думаю, — вылезти на бережок, а там уж авось придумаю, что дальше делать»…

Вот уже виден луг зелёный, папоротники, кротовые кучки. Ещё немножко — и причалит наш остров.

Но тут новая беда стряслась. Наткнулись мы на мелкое место, на песчаную подводную горку; внизу зашуршало, заскреблось — и наш остров остановился.

Крепко мы застряли — даже сильный ветер не мог нас больше сдвинуть.

И самое обидное — до берега-то оставалось лапой подать! Всё до последнего листика вижу, а перебраться не могу: опять глубина начинается, прыгну в воду — и утону со своим капканом…

Днём началась гроза; в лесу многие деревья выворотило, и на нашем острове тоже упала сосна. Та самая, на которой Куница схоронилась.

Куница осталась цела, я видел, как она соскочила в воду, заколотила лапками и поплыла к берегу. Только хвостик торчком! Очень было завидно, что я так не могу.

Вот и остался я на острове один-одинёшенек. Бояться теперь некого, но и надежды на спасенье тоже нет… Иногда птицы ко мне залетали, крысы водяные наведывались. Но долго никто не задерживался, — все могли перебираться, куда захотят. Один я ковылял на трёх лапах, как привязанный. А корма на острове оставалось всё меньше и меньше, и я понял, что скоро придётся мне помирать голодной смертью.

VII

Я подстриг до корней всю траву, обгрыз даже противно пахнущий багульник, начал жевать сосновую кору… А дни шли за днями, и озеро не мелело, оставалось таким же глубоким. И по-прежнему отделяла меня от берега широкая полоса воды.

Я так ослаб, что уже и ковылять не мог, а только лежал на одном месте. Солнце пекло, а на моём островке теперь не было даже тени.

От жары и голода у меня всё качалось перед глазами, и я не сразу заметил, что на берегу, над лесом, курится белый дым.

К вечеру дым стал густой; он тянулся над лесом, как грозовая туча. И ночью, в темноте, на берегу вдруг стали мигать красные огоньки, — знаете, вроде как в деревне, в человеческих жилищах. Но я знал, что никакой деревни там не было, а огоньки множились, росли, и до меня долетел запах гари.

Начался лесной пожар.

Всю ночь из лесу к озеру выбегали лесные жители. Были тут и неуклюжие барсуки, и быстрые косули, и огромные лоси, и незаметные головастые волки. Никто не трогал друг дружку, а все бежали рядом, прыгали в воду и плыли на другую сторону озера. Спасаясь от огня, туда же летели птицы и писклявые летучие мыши.

Огонь надвигался быстро, вскоре уже весь берег был в дыму и воздух сделался горячим и едким. Искры сыпались в воду и шипели, как змеи, а вскоре начали долетать и до моего островка. А я не мог встать, лежал между корнями сосны и задыхался от дыма…

Вот-вот вспыхнут на острове сухие сучья, мох и одинокая сосна. Первым, конечно, загорится пустое гнездо Скопы, — как раз над моей головой…

VIII

Когда рассвело, на берегу показались люди, — изредка сквозь дым было видно, как они что-то несут на спинах, машут друг дружке. Я догадался, что люди дерутся с огнём. Для них он тоже — страшный враг, как и для нас.

Потом люди выбежали на берег, залезли в лодку и поплыли прочь. Я подумал, что им не удалось испугать огонь. Я ведь совсем ничего не знал про людей. Я решил, что огонь оказался храбрей, и люди бегут от него, как ночью бежали еноты, белки и лоси.

А затем случилось самое непонятное…

На берегу вдруг ударил гром, к небу полетела чёрная земля, целые деревья, камни… И поднялся такой ветрище, что я вовсе оглох и ослеп, а мой островок подскочил на волне и отлетел сразу на сто прыжков!

Теперь-то я знаю, что это называется — взрыв. Люди могут его делать, когда захотят, и выпускают навстречу огню. Но я ничего не знал и подумал уже, что совсем убит.

А когда я поднял голову, — пожара не было. Взрыв проглотил всё на берегу — остался только чёрный дым…

Но зато на моём острове огонь уцелел. Он всё-таки успел перепрыгнуть сюда, и загорелось гнездо Скопы, и упавшая сосна, и сухой зелёный мох.