Мультикласс. Том I - Владимир Угловский

Глава 10

Насколько прекрасен осенний лиственный лес при ясной погоде в часы после полудня, настолько же он невыносимо отвратен в утренних пасмурных сумерках. Это, конечно, только моё мнение, которое я и в мыслях не имел кому-то навязывать, однако, оно устоявшееся и укоренившееся уже давным давно, задолго до всей этой попаданческой истории. Ибо осеннее утро — это сырость и пронизывающий холод. Это предательски скользящие под подошвой опавшие листья, норовящие в гнусности своей укрыть какую-нибудь особенно твёрдую корягу, сделать её невидимой ровно до момента, пока не ушибёшь об неё пальцы. Это, в конце концов, не слишком приятно взгляду, когда то, что в иных условиях станет смотреться праздничным златотканным покровом, демонстрирует все оттенки бурого, перемежающегося болезненной грязной рыжиной. Ну, и в принципе я далеко не жаворонок, чтобы фонтанировать положительными эмоциями от любого утра, кроме того, которое провожу за здоровым крепким сном.

В этом со мной был полностью солидарен и мой попутчик. Правда, ворча на меня, он вряд-ли задумывался о том, что тем самым выражает поддержку моей позиции.

— Нет, было, конечно, всякое, — завёл издалека Локрин, и подкрепил свои слова, взметнув мокрые листья в воздух сердитым пинком. Те, однако, картинно взлетать не пожелали, и, издав обиженный хлюп, грациозным, аки кусок чего непотребного, слипшимся комком приземлились в шаге от него. — В том числе, приходилось удирать откуда-нибудь спозаранку. Но каждый раз у этого были простые и понятные причины. Например, когда в рыло дал не тому человеку, или его жене глаза построил, или задолжал, а отдать нечем. Но бежать от того, что товарищу, видите ли, от местных торговых дел тошно — это у меня впервые.

— Извини, а это всё был один «не тот человек»? — полюбопытствовал я. — Если же серьёзно, то, во-первых, ты со мной всё-таки пошёл. Сам, без какого-либо принуждения. И во-вторых, когда от экономики тошно — это обычно к лишним тратам. Если они там годами живут с выуживания денег у честных авантюристов, то легко предположить, что делать они это неслабо натренировались. С чем при некоторой сноровке вполне можно бороться, и, заметь, я не сомневаюсь, что таковая у тебя есть. Но лучше не рисковать.

— А в-третьих?

Я хитро улыбнулся.

— Почему ты решил, что есть «в-третьих»?

— Да потому, что оно у тебя всегда есть, — Локрин хмыкнул. — О чём бы мы с тобой поговорить не успели, если ты считать начал, то всегда до трёх, не больше и не меньше. Тебе самому тройка нравится, или в обители в привычку вошло?

— В какой ещё обители? — мысленно задался я вопросом.

— В монашеской, — пришёл от Каи не менее мысленный ответ. — У кого класс монаха обнаружился, те поначалу в обитель идут, чтобы не только боевые навыки освоить, но и духовную силу развить. Её ведь простым навыком не запустишь, здесь умение нужно.

— О! — заинтересовался я. — А какое?

— Так это ты монах, не я, — резонно заметила Кая. — У паладинов, чтобы, например, страх у себя и согруппников приглушать, практикуется внутреннее созерцание. То есть, отогнать от себя все мысли и прислушаться к ощущениям. А что монахи для этого используют — не знаю.

У меня сразу возникло предположение, что представители моего класса тоже медитируют, может только ещё с литаниями какими-нибудь, вроде «страх убивает разум» или «сила течёт во мне и я един с силой», а то и «господин Виктран, помилуй нас грешных». Собственно, на то и монахи. Эту догадку я, впрочем, пока оставил при себе. Вдруг глупость какая?

— Ладно, ты прав, — сказал я вслух. — Есть «в-третьих». Просто не хотел об этом болтать, пока мы в городе были.

Но озвучить финальный аргумент в пользу ретирады из Коррега я не успел — впереди на тропу из-за деревьев вышли четверо. Точнее сказать, даже прямо хрестоматийный неистовый квартет из латника-щитоносца, двух джентльменов в сутане и мантии соответственно и совсем не джентльмена, обладавшего довольно-таки уголовной рожей наряду с небольшим двояковыгнутым луком. Файтер, клирик, маг и вор, классика. Также эта компания была примечательна, кроме своей стереотипности, едиными красно-белыми цветами в одежде и эмблемами с латной перчаткой на груди.

— Можешь дальше не объяснять, — вздохнул налётчик. — «В-третьих» я своими глазами вижу.

Сказав это, он остановился и сбросил рюкзак на землю. К чему именно был этот жест, я в точности не понял, хоть и имел догадки, но на всякий случай сделал так же.

— Хорошую поклажу несёте, — без предисловий и приветствий заявил латник. — Увесистую. Только, сдаётся мне, без разрешения она получена.

— Ты знаешь, где я охочусь, Айрир, — ответил Локрин. — Там вашего разрешения не нужно.

Латник коротко хохотнул, и его подельники откликнулись довольно-таки мерзко звучавшими смешками.

— За дурака меня держишь, пернатый? — с явно читавшейся угрозой рыкнул Айрир, и ржач моментально утих. — Ты преступник. Ваши все преступники.

К чему разговор шёл, было понятно. И не менее очевидно было, что нам такое не нужно — перчаточников было в два раза больше, да и здесь они вроде как представителями власти являлись. На последнем, впрочем, можно было сыграть.

— Простите, уважаемый, — заговорил я, — мы авантюристы законопослушные, и проблем не ищем. Вы нас в чём-то конкретном подозреваете?

Айрир нахмурился и оглядел меня с головы до пят.

— А тебя я что-то не припомню, — протянул он. — Лазутчик, что-ли?

Нет, если кто-то вознамерился полезть в бутылку, то отговорить его от этого сложно. Но не невозможно. Принципиально невозможного в мире вообще мало, нужно только знать, с какой стороны зайти. А в случае со стражами порядка, по определению работающими в рамках предписаний, эта самая сторона была в целом понятна.

— Никак нет, — ответил я. — Не привлекался, не состоял, не участвовал. Турист я, в Ауренну шёл, красоты посмотреть и в тавернах посидеть. Больно они там, как говорят, хорошие. Друг мой вот проводить меня вызвался. И тут поймите, пожалуйста, нам бы до ночлега вовремя добраться. Если конкретной нашей вины ни в чём нет, а я не помню, чтобы мы нарушали чего, то мы бы и пошли уже своей дорогой.

Ауренну с её тавернами я ввернул экспромтом — остальные топонимы из головы вылетели, а врать надо было быстро и без запинки. Отделаться просто разговорами, я, конечно, не надеялся, не настолько наивен. Однако, заболтав красно-белых, можно было привести диалог к предложению договориться, и отделаться небольшим взносом в фонд поддержки штанов доблестных правоохранителей. Что мне не нравилось, само собой, но демонстрировать гражданскую сознательность уроженца другого мира сейчас было не слишком уместно.

— Налегке быстрее дойдёте, — подумав, заявил