Тот, кто умер вчера - Еремеев Валерий Викторович

«Не зря у нас фамилия Ищенко, — любит повторять он, — всегда что-то ищем, выслеживаем, вынюхиваем».

Не знаю, кто как, но лично я, слыша такие слова, всегда представляла себе образ ищейки, этакой полуженщины, полусобаки, на манер кентавра, которую держат на поводке и тыкают носом в старый задубевший валенок, чтобы она смогла по запаху найти хозяина, и содрогалась от ужаса. С такой направленностью воображения я должна была стать кем угодно, но только не следователем. Однако так уж вышло, что великая честь продолжить семейную традицию выпала именно мне. На то было по меньшей мере четыре причины.

Первая. В стране, в которой я живу, высоко ценится преемственность семейно-кастовых традиций. Сын бродяги становится бродягой, сын генерала — генералом, сын прапорщика — прапорщиком, сын министра — министром.

Вторая. Папа, дамских дел мастер, так и не сподобился сделать ни одного отпрыска мужского пола.

Третья. Моя старшая сестра Нинка рано вышла замуж. Ее супруг — человек хозяйственный, работящий и трезвомыслящий, поэтому проблема выбора кем быть, чтобы зарабатываемый кусок хлеба с салом был толще, длиннее и шире, перед ней не стоял так остро, как передо мной. В нашей семье только двое деток, и надо же было кому-то нести на себе проклятие рода Ищенко.

Четвертая причина, и последняя, — главная. Мне было все равно.

Как видите, уговорить меня поступить на юридический факультет университета моему папе труда не составило. На юрфак поступила, училась так себе, не очень хорошо, но и не плохо, а когда получила диплом и вернулась в город, отец, используя старые связи, пристроил меня в городскую прокуратуру на должность следователя.

Итак, в тот вышеупомянутый день я, содержательно пообщавшись с прокурором, заполнив анкету, написав заявление, автобиографию и оставив все это вместе с ксерокопией диплома в отделе кадров, вышла на улицу и первым делом посмотрела на небо. Влажные, мышиного цвета тучи закрывали город от и без того слабых отблесков стареющего солнца. На висевшем неподалеку рекламном щите расплывалась в уверенной улыбке сытая репа участника предвыборной президентской кампании. В воздухе пахло осенью, дождем и пессимизмом.

Один мой знакомый по факультету как-то раз, выпив лишнюю бутылку пива, принялся разглагольствовать насчет моей внешности. Если верить его словам, то я, что называется, девушка на любителя, то есть отношусь к такому сорту, что:

а) впервые увидев меня, можно пройти мимо;

б) впервые увидев меня, можно пройти мимо, но бросить при этом беглый взгляд;

в) поравнявшись со мной и бросив беглый взгляд, можно замедлить ход и посмотреть еще раз более внимательно, а уж потом пройти мимо, но, проходя, обязательно еще раз оглянуться;

г) поравнявшись со мной, бросив беглый взгляд и замедлив ход, можно остановиться и, найдя какой-нибудь предлог, попытаться завязать непринужденную беседу.

Несмотря на то что этого говоруна я отправила подальше, вынуждена признать, что доля истины в его словах была. Конечно, все эти варианты зависели от множества факторов. Например, насколько тот, кто проходил мимо, торопился, насколько он был робок или, наоборот, нагл и уверен в себе и, наконец, насколько я сама была расположена к тому, чтобы кто-то задерживал на мне свой взгляд, а тем более останавливался и даже пытался заговорить. Впрочем, последний фактор был скорее из области теории — знакомиться на улицах я не любила, никогда этого не делала, а пытавшихся завязать со мной непринужденную беседу отшивала сразу и одним махом.

И надо же было такому случиться, что именно в тот пасмурный осенний день произошло то самое исключение из всех писаных и неписаных правил, о которых принято иногда говорить: «Это судьба».

«Исключение» было старше меня по меньшей мере лет на двенадцать-пятнадцать (мне всегда нравились мужчины постарше). Я обратила на него внимание, когда стояла на остановке в ожидании маршрутного такси. То есть обратила внимание не на него, а на то, что, ожидая маршрутку, совершенно не мокну. И это при том, что моросил дождь, а у меня не было зонтика. Подняв голову, я увидела над собой большой черный зонт и, повернувшись чуть влево, заметила того, кто этот зонт держал. Высокий шатен с карими глазами. Внешность… Как бы поточнее выразиться? Ну, в общем, это как сложить вместе Мика Джаггера и Жан-Поля Бельмондо, а затем из полученного портрета вычесть популярность, алмазные зубы и банковские счета. Вот примерно так он и выглядел. Короче, жуть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Учтиво, но без улыбки кивнув, я отвернулась, терзаемая двумя прямо противоположными чувствами. С одной стороны, мне было неприятно. Какая беспардонность — приставать к честной девушке прямо на улице! С другой, он и не приставал вовсе. Он просто держал зонт. Весьма кстати, замечу. Хорошо, когда на тебя ничего не капает сверху. Мужчина даже не пытался заговорить со мной, хотя я мысленно считала секунды до того момента, когда он раскроет рот и выдаст до неприличия банальную реплику: «Вы так вымокли и замерзли. А не согреться ли нам вместе?» Ну или что-то вроде этого.

Секунды складывались в минуты, минуты летели, я продолжала потихоньку стареть, а обладатель зонтика так и стоял застывшим истуканом. Готовая модель для дипломной работы выпускника художественного училища: гипсовая статуя «Мужчина с зонтиком». Подошла моя маршрутка. «Болван», — подумала я вместо благодарности и отправилась садиться. Тип с зонтиком остался на улице.

Сидячих мест не было, но как только я вошла, со второго ряда вскочил некто маленький и прыщавый, по виду студент.

— Девушка, садитесь.

Это было уже слишком. Сговорились все, что ли, поиздеваться надо мной? Прекрасно ведь известно, что в маршрутках никто никому не уступает место. Даже если у вас одна нога и та деревянная. Я никак не могла понять, что творится с миром или, что еще хуже, со мной. Один спасает меня от дождя, не делая попыток что-либо получить взамен, другой — «девушка, садитесь». Неужели я так плохо выгляжу, что всем хочется меня жалеть?

— Остановите! — неожиданно для самой себя крикнула я водителю.

— Чего? — не понял тот.

— Остановите, я передумала!

Под глухое ворчание пассажиров я выскочила в дождь и заспешила обратно на остановку. Мужчина с зонтиком еще не исчез. Стоя спиной к тротуару, он что-то покупал в киоске. Увидев меня, он лишь растерянно улыбнулся, поэтому мне пришлось взять инициативу в свои руки.

— Здесь ходят только три номера маршруток. Все три прошли. Ни в одну вы не сели, — сказала я.

— Вообще-то, у меня машина. Я остановился, чтобы купить газеты. Увидел, что вы стоите и…

— Очень жалкий вид?

— Совсем не жалкий. Только мне показалось, что вы сами этого захотели.

— Я?

— Ага. Вы так посмотрели на меня… Ну, призывно.

Я посмотрела на него?! Призывно?! Вот нахал! Да что он о себе вообразил?! Да я даже не видела, как он подъехал! Как вышел из своей машины походкой делового пингвина, словно это был «Мазератти-Спайдер», а не забрызганная грязью от колес до крыши «Шкода-Октавия».

— Возможно, вам показалось, что мы с вами раньше встречались? — спросила я.

— Вряд ли, у меня хорошая память на лица.

Похоже, одного наводящего вопроса было мало. Мне даже стало любопытно, всегда ли его так глючит или только в тех случаях, когда идет дождь. Пришлось попытаться еще раз.

— Наверняка вы решили, что мне жутко одиноко в этом мире…

Он рассмеялся, а мне стало обидно. Я пожалела, что не уехала.

— Я сказала что-то смешное?

— Нет. Просто ни вы, ни я не умеем знакомиться на улице. Разве не забавно?

«В отличие от тебя, я хотя бы пытаюсь», — подумала я.

— Да вы и не похожи на человека, который заводит уличные знакомства, — продолжил он.

— Это правда, я никогда не знакомлюсь на улице. — Я кивнула и тут же представилась: — Алеся… Алеся Владимировна Ищенко.

— Саша… Александр Ярославович Подольский. Можно подвезти вас домой? Вам далеко?