Страх и ненависть в Лас-Вегасе (Новый перевод) - Хантер Томпсон

Как оказалось, с подкачанными шинами Кит повел себя замечательно. Езда, правда, стала жестковата; чувствовался каждый камешек на дороге, будто едешь на роликах по карьеру с гравием … но поворачивать он стал просто загляденье, как мотоцикл на полной скорости в сильный дождь: легкое скольжение и БАЦ! – тебя выносит через руль и летишь кувырком на фоне пейзажа, обхватив голову руками.

***

Через полчаса после терки с оклахомцами мы подъехали к круглосуточной забегаловке на шоссе Тонопа на задворках уголовного/хмурого гетто под названием Северный Лас-Вегас. Который на самом деле расположен за пределами собственно Лас-Вегаса. Северный Лас-Вегас – это куда отправляются те, кто слишком часто налетал на Стрип, и кому не рады даже во второсортных заведениях вокруг Центра Казино.

Это невадский ответ Восточному Сент-Луису: трущоба и кладбище, последняя остановка перед пожизненной ссылкой в Илай или Виннемуку. Северный Лас-Вегас – это куда отправляются шлюхи, когда им под сорок, и начальство их профсоюза на Стрип решает что они больше не пригодны для работы с большими игроками … или задолжавшие сутенеры … или те, кого в Вегасе до сих пор зовут «хануриками». Это может означать кого угодно ? хоть алкаша, хоть героинщика, но в плане занятости это значит, что тебя не пустят на порог ни в одно из правильных заведений.

Большие гостиницы и казино держат много вышибал, чтобы избавить больших игроков от даже мимолетного общения с «нежелательными элементами». Охрана в заведениях вроде «Дворца Цезаря» жесткая и суровая. Около трети людей в зале в любое время – либо зазывалы, либо охрана. С пьянью и известными карманниками разговор короткий – их оперативно выводят на стоянку мрачные ребята и быстро и бесстрастно зачитывают лекцию на тему того, сколько стоят услуги стоматолога и как трудно зарабатывать на жизнь с переломами обеих рук.

«Светский» Лас-Вегас ? это, пожалуй, самое закрытое общество к западу от Сицилии, что врочем никак не влияет на повседневную жизнедеятельность заведения, неважно, кто здесь Хозяин: Счастливчик Лючано28 или Говард Хьюз. В условиях, когда Том Джонс может заработать в неделю 75тысяч за два выступления в «Цезаре», необходима дворцовая стража, и ей всё равно, кто платит жалованье. Как всякий клондайк, Лас-Вегас порождает свою армию. Наемная сила плотно концентрируется вокруг стержней денег/власти … а большие деньги в Вегасе синонимичны с Силой, которая их защищает.

Поэтому, если на Стрип ты попал в черный список по какой угодно причине, тебе надо или валить из города, или доигрывать свои игры в его суррогатной части, дыре под названием Северный Лас-Вегас … с катамитами, бандитами, калеками-наркоманами и прочим сбродом. Северный Лас-Вегас – это куда ты едешь за героином, если у тебя нет связей, а героин нужен срочно.

Но если тебе нужен кокаин, ты готов платить вперед и знаешь тайное слово, оставайся на Стрип и ищи проститутку со связями, которая для начала возьмет как минимум одну банкноту.

В общем мы не вписывались в обстановку. В Лас-Вегасе ничего не предусмотрен для тех, кто оказался здесь в белом «Кадиллаке», полном наркотиков, и не знает, куда с ними податься… Здесь так и не привился стиль «Филлмор"29. В Лас-Вегасе до сих пор считается, что Синатра и Дин Мартин – это «круто». «Андеграундная газета» здесь – это Лас-Вегас Фри Пресс, осторожное эхо «Пиплз Уорлд», или «Нэшнл Гардиан».

Провести неделю в Лас-Вегасе – это как попасть в дыру во времени и оказаться в конце пятидесятых. Что совершенно понятно, когда видишь, кто сюда приезжает: Солидные Люди из Денвера и Далласа. А еще съезды Национального лосиного клуба (ниггерам вход запрещен) и Общезападный съезд пастухов-добровольцев. Таким людям срывает крышу при виде старой шлюхи, раздевающейся до трусов и скачущей на сцене под биг-бит в исполнении десятка пятидесятилетних героиновых торчков, отрывающихся под September Song30

Было около трех, когда мы остановились возле забегаловки в Северном Вегасе. Я искал «Лос-Анджелес Таймс», чтобы узнать, что происходит в мире, но, взглянув на газетную стойку, понял, что это несерьезно. В Северном Вегасе не нужна «Таймс». Отсутствие новостей – хорошие новости.

«Забей на газеты, – сказал мой адвокат. – Нам сейчас нужен кофе».

Я согласился, но на всякий случай стащил номер «Вегас Сан». Вчерашний, но мне было все равно. От мысли, что придется сидеть в кофейне без газеты, мне стало не по себе. Всегда можно почитать спортивный раздел; узнать счет бейсбольных матчей, слухи в профессиональном футболе: «Барта Стара избили хулиганы в чикагском баре … «Пакерс» идут на обмен … Намат уходит из «Джетс» на пост губернатора Алабамы» … и аналитическая статья на странице 46 о чудо-новичке по имени Харрисон Файер, из Грэмблинга: пробегает стометровку за девять секунд ровно, вес 150 килограмм и все еще растет.

«Этот Файер – перспективный парень, – говорит тренер. – Вчера, перед тренировкой он уничтожил автобус голыми руками, а вчера вечером – поезд метро. Таких только по цветному телевидению показывать. Любимчиков я не держу, но это особый случай».

Точно. На телевидении всегда найдется место для того, кто способен сделать из человека мокрое место за девять секунд ровно … Но не много таких собралось этой ночью в кафе «Норт Стар». Мы были здесь одни – и это хорошо, потому что по дороге сюда мы заточили по два катышка мескалина и он уже начал впирать.

Мой адвокат перестал блевать и даже пришел в себя. Он заказал кофе властным голосом человека, привыкшего к быстрому обслуживанию. Официантка выглядела как проститутка, которая наконец нашла свое место в жизни. Она определенно была здесь главная, и когда мы сели на свои места, оглядела нас с явным неодобрением.

Я не обращал внимания. Кафе «Норт Стар» походила на довольно безопасною гавань, где мы могли укрыться от своих штормов. По долгу профессии заходишь иной раз в заведение и сразу понимаешь, что придется туго. Без конкретики. Просто твой мозг начинает гудеть от злых вибраций, когда подходишь к входной двери. Случится нечто скверное, и тебе тоже достанется.

Но в атмосфере «Норт Стар» меня ничто не насторожило. Официантка держалась пассивно враждебно, но мне не привыкать. Крупная женщина. Не толстая, но большая, с длинными жилистыми руками и квадратной челюстью. Карикатура на поплохевшую Джейн Рассел: крупная голова, темные волосы, толстый слой помада и грудь шестого размера, которая, наверно, потрясающе выглядела лет двадцать назад, когда он была, скажем, мамочкой у Ангелов Ада в Берду … но теперь она стянута гигантским розовым эластичным бюстгалтером, просвечивавшим, как бандаж, под пропотевшей белой форменной блузкой из вискозы.

Наверно, она была замужем, но мне не хотелось строить догадки. Сегодня мне от неё нужно только чашку черного кофе и гамбургер с солеными огурцами и луком. Не разводить, не разговаривать – просто отдохнуть и перегруппироваться. Мне даже не хотелось есть.

У адвоката не было ни газеты, ни чего другого, чем себя занять. Поэтому от скуки он рассматривал официантку. Она как робот принимала наши заказы, когда он пробил ее панцирь? потребовав два стакана ледяной воды ? со льдом.

Свой стакан адвокат выпил залпом, потом попросил еще один. Я заметил, что официантка напряглась.

Похуй, подумал я, читая комиксы.

Минут через десять, когда она принесла гамбургеры, я увидел, что адвокат сунул ей салфетку с какой-то надписью. Он сделал это очень небрежно, безо всякого выражения на лице. Но вибрации подсказали мне, что скоро наш покой накроется медным тазом.

– Что там? – спросил я его.

Он пожал плечами, с рассеянной улыбкой наблюдая за официанткой. Та стояла в трех метрах у края стойки, спиной к нам, читая записку. Наконец она повернулась и уставилась на нас … потом решительно шагнула вперед и швырнула салфетку в адвоката.

– Это что такое? – рявкнула она.

– Салфетка, – сказал адвокат.

На секунду повисла тягостная пауза, потом она заорала: «Что это за херня? Я знаю, что это такое, сраный жирный сутенер!»

Мой адвокат подобрал салфетку, посмотрел на свою записку, потом бросил её на стойку. «Так звали лошадь, которая у меня была раньше, – спокойно сказал он. – Что такого?»

«Сукин ты сын! – завизжала она, – Мне здесь всякое приходиться терпеть, но только не от сраного сутенера-латиноса!»

Боже, подумал я. Что происходит? Я следил за её руками, надеясь, что она не схватится за что-нибудь острое или тяжелое. Я взял салфетку и прочел, что эта сволочь на ней написала, аккуратными красными буквами: «Прелестные булки?» Вопросительный знак был несколько раз обведен.

Женщина снова заорала: «Платите по счету и валите отсюда! Хотите, чтобы я вызвала полицию?»

Я потянулся за бумажником, но адвокат, не отрывая от нее взгляда, уже вскочил с места, … зачем-то запустил руку под рубашку, а не в карман и, вытащил оттуда серебристый нож «Гербер Мини-Магнум». Официантка всё сразу поняла.