Клуб «tenebris» (СИ) - Климова Маргарита Аркадьевна

- Подними руки, куколка, - зазвучала в голосе сталь. Мягкие поручни пленили запястья, а звон цепей натянул, словно тетиву. – Ты такая послушная, покорная, моя.

    Глеб провёл пальцами по щеке, приподнял за подбородок и куснул нижнюю губу, оттягивая её в сторону. Соски болезненно напряглись, между ног разлилось пекло, увлажняя бёдра с внутренней стороны.

- Течёшь, - довольно проурчал он, раздвигая складочки. – Хочешь запрыгнуть на мой член. Хочешь, чтобы я тебя жёстко трахнул во все щели. Обещаю. Буду драть тебя до потери сознания, только сначала поиграю.

    Казарцев прошёл к тумбочки, скидывая на ходу пиджак с рубашкой, и вернулся с ведёрком льда. Ледяной кубик коснулся груди, обвёл сосок, тая от жара кожи и стекая прохладными каплями по животу. Холод льда сменился горячим дыханием, влажностью языка и остротой зубов. Покалывающая дорожка спустилась вниз, занырнула в пупок, сползла дальше, останавливаясь на чувствительной точке, пульсирующей от желания. Резкий контрастный переход температуры свёл с ума, подталкивая волну оргазма к эпицентру взрыва.

- Голодная, ненасытная, быстрая, - урчал Глеб, продолжая изводить холодом и жаром. – Не смей кончать, пока мой болт не окажется в тебе.

    Сдерживалась из последних сил, дёргая скованными руками, скуля от нестерпимого напряжения в животе, требующего выпустить на свободу. После льда в ход пошёл вибратор, дразнящий плоть, но не дотрагивающийся до налившегося кровью клитора. Глеб подводил к краю, ловил первую судорогу и переключал с неминуемого взрыва на болевое сжатие соска, или крепкий шлепок по попе.

- Я больше не могу, Глеб, - взмолилась, потерявшись в пограничном состоянии. – Пожалуйста, трахни меня.

- Обними ногами, - приказал, поднимая под ягодицы и насаживая на член. – Крепче. Сведи их и не отпускай.

    Он с ходу сорвался на бешенный темп, врезаясь пальцами в бёдра и врываясь с размахом глубоко внутрь. Полная зависимость от него сносила крышу. В запястья врезались наручники, руки затекли без движения, мелкие иголки пронзали ноги, кровь исступлённо билась в висках, а огненный поршень беспощадно таранил плоть. Я болталась на цепях, цеплялась ногами и жадно брала всё, что Глеб давал мне. 

    Судорога скрутила позвоночник, дыхание зависло в невесомости, низ живота накалило низвергающейся лавой, судорожный крик застрял в груди. Несколько секунд напряжения, пульсирующая наполненность внутри. Казалось, слышу металлический скрежет сворачиваемой спирали и оглушающий щелчок, разрывающий натянутую нить. Мощный взрыв, прыжок с обрыва, взлёт к облакам, состояние невесомости.

   Ночь прошла в ненасытном угаре, перемешивая в изматывающий коктейль лёд, горячий воск, вибрацию, тянущую боль, сладкое наслаждение. Глеб крутил меня как куклу, вбивался жёстко, входил плавно, переходил на ускоренный темп, размазывал в тягучей неге. Не поняла, как провалилась в сон, а проснулась одна в кровати. На руке блестел браслет из белого золота с маленькой, чёрной маской, усыпанной бриллиантами, сверкающими в свете свечей, а на тумбочке лежали чёрна роза и белоснежный лист с выведенной каллиграфическим почерком фразой:

                «Спасибо за ночь, куколка. Ты была великолепна».

Глава 28

    Можно ли быть счастливее, чем в данный момент была я? За моей спиной раскрывались крылья, обдуваемые лёгким ветерком с морозными вкраплениями. С Глебом я ощущала наполненность и целостность души. Внутренняя уверенность в том, что он моя половинка, моя судьба, моя жизнь, всё глубже проникала в сознания, укрепляясь и цементируясь плотным слоем. В его руках все тревоги таяли, а будущее сверкало красочными картинками.

    Мой окончательный переезд к нему выглядывал из-за ближайшего пригорка, ожидая только безвозвратного перевоза оставшейся одежды и документов. В квартире Глеба не осталось места, не занятого мной и моими мелочами. В ванной комнате суровость интерьера разбавляли яркие баночки и флаконы, половина шкафа гордо раздувалась от платьев, свитеров, костюмов и белья, а кухня радовала диетическим питанием, коробочкой с витаминами и блистером с противозачаточными таблетками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

   Даже лысый Пушок, превратившийся в длинную, дохлую колбасу, и вечно снующийся в поиске жратвы, смирился с новым домом и лающим соседом. Сюрпризы ночной мести перестали появляться в миске, а лежанки больше не пахли кошачьей мочой. Мелкий говнюк настолько расщедрился, что иногда ложился рядом с Данишем и массировал коготками его бок. В такие моменты пёс чувственно поскуливал и активно приглаживал языком редкую шерсть, оставляя на кошаке слюнявые дорожки.

    На работе всё тоже удачно складывалось. Дела, как будто сами, направлялись в нужное русло и беспроблемно решались лёгкими победами в суде, а иногда и не доходили туда, завершаясь мирным подписанием договора. Вот и сегодня я с гордостью убирала папку в архив с законченным делом об опекунстве двоих детей, которых нерадивый папаша решил забрать у матери при разводе.

- Лер, есть минутка? – всунул голову в дверной проём Верхов.

- Есть, конечно. Проходи.

- До меня дошли слухи, - неловко замялся Сергей. – Говорят, ты встречаешься с Казарцевым.

- Встречаюсь, - напряглась, чувствую себя на месте подсудимого.

- Тебя ничего не смущает? – увереннее продолжил начальник. – Он из вражеской компании. Мы годами ведём борьбу за клиентов, и не всегда честную.

- Серёж, мы не сталкиваемся по работе, и более того, не обсуждаем её. Я уважаю политику компании и не просто так подписывалась под неразглашением коммерческой тайны. - поспешила оправдаться, хотя кого должна волновать моя личная жизнь.

- Насколько у вас всё серьёзно? – устало растёр ладонями лицо.

- Мы почти живём вместе. Собираемся съехаться на Новый год, - выпалила на одном дыхании и позорно зажмурилась.

- А что Казарцев старший? Ты прости, что лезу не в своё дело, но с амбициями Вадима вряд ли тот смирится с выбором сына. Ты не подумай, Лер… Ты очень профессиональный юрист, красивая женщина и хороший человек, но не тот вариант, который одобрит Вадик.

- Глеб не будет прогибаться под желания отца. Он любит меня, - вцепилась руками в стол, сдерживаясь от истеричного всхлипа. – Мы справимся, Серёж. Спасибо, что переживаешь.

    Верхов тяжело поднялся и вышел из кабинета, а я задумалась о том, насколько чувства Глеба сильны, и сможет ли он защитить их перед отцом. Весь оставшийся день всё валилось из рук. Казалось, с приходом Сергея моя удача упорхнула от меня. Накрутив себя до предела, в машину Глеба садилась, еле сдерживая слёзы.

- Что случилось, куколка? – обеспокоился Глеб, заметив перекошенное обидой лицо.

- Скажи, Глеб, что ты сделаешь, если твой отец прикажет расстаться со мной? – решилась на свой вопрос, с трудом выдавливая каждое слово.

- Пошлю его в эротическое пешее путешествие, - уверенно ответил он, притягивая к себе и прижимая к груди.

    Ручка коробки передач болезненно упиралась в живот, но в тот момент я могла стерпеть любые неудобства. Лёгкие расправились, наполняясь воздухом, скованная напряжением спина расслабилась, а слёзы внезапно полились из глаз, пачкая потёкшей тушью его рубашку.

- Ну чего ты, Лерчик? Всё же хорошо. Я здесь, с тобой. Люблю тебя и ни за что не выпущу из рук.

    Выходные мы провели в Праге, гуляя по узким улочкам, вымощенным нелюбимыми мной плитками. Правда, спортивная обувь сглаживала дискомфорт, а любимый мужчина, не выпускающий из объятий, наполнял счастьем.

    Как я могла сомневаться в нём? Как могла подумать, что Глеб послушается отца? Дурочка. Он слишком сильно меня любит, чтобы бросать в угоду шизанутого папаши.

    О Вадиме Казарцеве больше не вспоминала. Время шло, мы проводили вместе вечера, ночи, выходные, всё чаще строя планы и выбирая страну для предстоящего отпуска. Зима набирала обороты, покрывая снежной ватой серость улиц мегаполиса. Переезд к Глебу наметила на тридцатое декабря, приравнивая Новый год к новой жизни.