Серебряные звезды - Тадеуш Шиманьский

Вижу черное отверстие, в котором исчезает идущий впереди меня боец. Ныряю в землянку вслед за ним. В нос ударяет чад коптилки, сделанной из снарядной гильзы, и запах пота. Когда глаза привыкают к полумраку землянки, я вижу фигуры солдат, сидящих на полу, устланном лапником. Сжав оружие между коленями, они спят. Потолок землянки невысокий. Нужно нагибаться, чтобы не задеть его головой. Он, как и стены, сложен из нетесаных еловых стволов. Протискиваюсь в глубь землянки, нахожу свободное место, усаживаюсь на ветки, сжимаюсь в комок и вскоре, как и все, засыпаю.

После завтрака приступаем к занятиям. Учеба длилась несколько дней.

Пришел момент выступления на передовую. Идем, соблюдая тишину. По дороге время от времени попадаются сторожевые посты наших войск. Рота разбивается на взводы, мы занимаем позиции. По линии вполголоса передают: «Окопаться!» Сбросив вещевой мешок и отложив автомат, я принимаюсь разгребать лопаткой снег.

Работать мешает каска. Она то и дело сползает на нос и заслоняет глаза. Сдвигаю ее на затылок. Лопатка со звоном ударяется о замерзшую землю. Копать трудно. Ветер бросает в лицо колючие снежинки. Вспышки сигнальных ракет на короткое время освещают ничейную полосу, отделяющую наши позиции от вражеских. Мой окоп постепенно углубляется. Я не помню, как долго долбил землю, но к рассвету уже сидел в яме, прижавшись к стенке. Из выкопанной земли сооружаю бруствер и маскирую его снегом. После этого, порядком устав, засыпаю.

Меня разбудил грохот взрывов. Началась артиллерийская дуэль. Снаряды с воем неслись с той и другой стороны. Перестрелка не была продолжительной, и над полем снова воцарилась тишина. От длительного пребывания в неудобной позе затекли ноги. Вытянув на минуту ноги из окопа, я почувствовал большое облегчение.

Часть роты получила приказ выдвинуться на несколько сот метров вперед и окопаться. Мы остались на месте. Я углубил свой окоп, так что теперь мог стоять в нем во весь рост. Неожиданно над головой вспыхнула ракета. На расстоянии нескольких десятков метров впереди я отчетливо увидел распластавшуюся на снегу фигуру в белом маскировочном халате и стальной каске характерной формы. «Гитлеровец!» — пронеслось в голове. Я мигом соскочил в окоп, одновременно оттягивая затвор автомата. Однако напрасно я нажимал на спуск: выстрела не последовало. А тут прогремел выстрел гитлеровца. Трассирующая пуля со свистом ударила в боковую часть бруствера. Промахнулся. В следующий момент меня оглушил грохот разрыва — это немец бросил ручную гранату, которая перелетела далеко за мой окоп. Взрыв услышали мои товарищи. Я крикнул: «Пулеметчики — огонь!» Треск короткой очереди из ручного пулемета завершил ночное приключение, длившееся всего несколько секунд.

Не помню точно, в какой день марта 1945 года это началось. Мы получили приказ оставить наши позиции и отойти приблизительно на километр в тыл. На наше место начали прибывать «катюши», устанавливались орудия различных калибров. Машины подвозили большое количество ящиков со снарядами, которые укладывались штабелями.

Во взводах был объявлен сбор. Мы толпились вокруг своего командира — младшего лейтенанта, который сказал нам, что наше подразделение примет участие в предстоящих крупных боях. Командир сообщил, что серия зеленых ракет будет означать «В атаку, вперед!», и приказал проверить оружие и дозарядить диски.

Бойцы заняли места в траншеях. Наступила тишина.

Атаке, как и обычно, предшествовала артиллерийская подготовка. Тысячи снарядов обрушились на укрепления противника. Канонада еще не смолкла, когда в небо взвилась серия зеленых ракет — сигнал к атаке. По цепи передали команду: «Вперед, за Родину! Смерть фашистам!» Я выскочил из окопа одновременно со своими товарищами. Артиллерия перенесла огонь в глубину обороны гитлеровцев. Мы продвигались цепью. Вещевой мешок и противогаз я оставил в траншее, чтобы не мешали. В сумку от противогаза положил несколько пачек патронов и немного еды.

Расстояние до холмов все сокращалось. Я огляделся. Слева и справа бесконечной цепью шли мои товарищи. На небольшом расстоянии позади нас двигалась еще одна цепь. То здесь, то там рвались снаряды. Земля перед нами была буквально перепахана взрывами. С правого фланга донеслось громкое «ура». Мы дружно подхватили. В этот момент откуда-то сбоку застрочил пулемет. Несколько солдат повалилось на землю.

Я перестал обращать внимание на то, что происходит по сторонам, и устремил свой взгляд вперед, словно должен был увидеть того, кто держит меня на мушке. Ноги почему-то не гнулись. Черт возьми, испугался я, что ли?

На всех ободряюще действует командир. Он идет вместе с нами, подбадривая словами: «Смелее, ребята! Смерть фашистам!» Преодолеваем остатки проволочных заграждений, пробираемся мимо разбитых огневых точек.

Неуклонно продвигаясь вперед, врываемся в окопы. Гитлеровцы в панике бегут. Все чаще слышны автоматные очереди, временами заглушаемые взрывами гранат, слова команд перемешиваются со стонами и криками раненых. Пригнувшись, пробираюсь по ходу сообщения и внезапно слышу немецкую речь в блиндаже. Выдергиваю предохранительную чеку и швыряю туда гранату. В ожидании взрыва прижимаюсь к стенке окопа, не спуская глаз с входа в блиндаж. Оттуда выскакивает гитлеровский солдат. Быстро прицеливаюсь и даю короткую очередь. Попал! Гитлеровец валится на дно окопа. В тот же миг меня оглушает взрыв гранаты.

Я бегу дальше с несколькими бойцами нашего взвода, перепрыгивая через воронки и трупы гитлеровских солдат. Траншея ведет нас ко второй линии обороны. Часть нашего взвода атакует по открытой местности и несет потери под огнем противника. Атака продолжается. Кругом клубится дым. Врываемся во вторую траншею, ведя огонь по тем гитлеровцам, которые решили сражаться до конца. Над некоторыми землянками развеваются белые полотнища. Мы пробегаем мимо: этими займутся другие. Вижу перед собой бегущего немецкого офицера. Беру его на мушку, даю короткую очередь, но пули пролетают мимо. Останавливаюсь, прицеливаюсь с колена, нажимаю на спусковой крючок, но выстрела не последовало: в диске не осталось патронов.

В третьей траншее серьезного сопротивления мы уже не встретили. Немцы бросили здесь массу боевого снаряжения, автомашины, оружие разных калибров, ящики с боеприпасами. Впереди виднелись какие-то строения. Справа от нас по шоссе двигались наши танки. Сопротивление противника было сломлено. Из ближнего тыла подтянулись новые части, которые двинулись дальше. А нам приказали сосредоточиться в районе строений. Оказалось, что из всей роты осталось всего десятка полтора бойцов.

* * *

На календаре — 16 марта 1945 года. Идем в заданный район. Впереди видны строения — это цель нашего марша. Видны ряды колючей проволоки. Колонна разделяется на взводы. К постройкам подъезжают танки. Размещаемся на броне стальных машин и двигаемся вперед.

Танк, на котором находился я, попал под обстрел немецких орудий. Вспышка, грохот. Взрывная волна сбросила меня с корпуса танка. Я упал в снег и потерял сознание. Как долго лежал я на снегу, не помню. Когда пришел в себя, увидел неподалеку наш подбитый танк. На снегу лежало пятеро бойцов нашего взвода. Все они погибли. Обращаю внимание на свои руки — они опухли и посинели, кожа кое-где потрескалась. Боли не чувствую. Только кажется, что правая рука тяжелее левой. Во рту пересохло, в ушах то стоит шум, то наступает странная тишина. Повесив автомат на грудь, двигаюсь к нашей исходной позиции. Заметив указатели со знаком красного креста, уверенно направляюсь к ним.

Медпункт располагался в двух палатках. В одной лежали раненые, а в другой была перевязочная. Когда я вошел, все обернулись в мою сторону. Медсестра сняла с меня автомат и что-то сказала. Я видел, как двигались ее губы, но голоса не слышал. Я сказал ей об этом. Девушка взяла лист бумаги и крупными буквами написала: «Сдай патроны и солдатскую книжку». Когда меня раздевали, я заметил, что рукав шинели около локтя пробит насквозь, а на гимнастерке — кровавое пятно. Я пошевелил пальцами, чтобы убедиться, целы ли кости. Сестра осторожно сняла гимнастерку. В мышце выше локтя торчал осколок. Мне наложили повязку, записали мои учетные данные и вместе с другими ранеными погрузили в санитарную машину. Вскоре нас доставили в полевой госпиталь, расположенный в деревянных бараках какого-то немецкого имения неподалеку от шоссе, которое вело к Кенигсбергу.

* * *

8 апреля меня выписали из госпиталя и направили в запасной полк. Мы выехали на центральный участок фронта. Направление — Берлин.

Нас погрузили в товарные вагоны, приспособленные для перевозки войск: по обеим сторонам от двери — нары в два яруса, посредине вагона — железная печурка. Маршрут нашего эшелона пролегал через Каунас, Гродно, Белосток и Варшаву. Не доехав до Познани, эшелон остановился: дальше поезда не ходили. Через Познань прошли пешком, двигаясь в западном направлении, а за городом нас уже ждала колонна грузовиков, на которых мы и поехали на центральный участок фронта.