Специалист по нежити - Кирилл Григорьев

— Вот как, — удовлетворенно произнес Вадим. — И как он? Ноги в порядке?

— Ноги-то — да, шеф. Мне кажется, немного с головой у него не в порядке, — осторожно произнес Саня. — Бред какой-то несет.

— Давай его ко мне, — оживился Немченко. — Постой-ка, а он на машине приехал?

— Говорит, нет.

— Ладно, — помолчав, сказал Немченко. Загаженный кровью салон Андрюхиной «девятки» встал у него перед глазами. — Пусть поднимается. Разберемся.

2

Андрей выглядел плохо.

Осунувшееся серое лицо, бескровные губы, небритый подбородок.

И руки. Прежде всего, Вадим увидел его руки. Не ухоженные, спокойные, уверенные в себе, как обычно, а нервные, дергающиеся, с обломанными грязными ногтями. В земле он ковырялся что ли, подумал с неприязнью Немченко. Никак не мог Палтус успокоить свои руки, будто бы вели они свою, отдельную от остального тела жизнь.

— Откуда ты? — посмотрел на него Вадим. — Где был?

— Не знаю, — непривычно ответил Андрей. Он всегда знал, где был и что делал.

— Как это — не знаешь? Не помнишь ничего?

— Кое-что помню, — потер племянник лоб. — Я поехал с Ханиными.

Для Вадима это было новостью.

— Зачем? — удивился он.

— У них заболел водитель. Антон Ханин позвонил мне рано утром и попросил помочь.

— Вот как, — произнес Немченко. — И ты, конечно, согласился?

— Да, — кивнул Андрей.

— Почему ты не посоветовался со мной? — начиная свирепеть, спросил Вадим. — Ты понимаешь, что ты мог и себя и нас подставить?!

— Это выяснилось за два часа до начала операции, — ответил Палтус. Руки его вновь принялись блуждать по столу. — Надо было решать быстро.

— И ты решил, — констатировал Немченко. Его лицо налилось кровью. — Так, дальше.

— Я все изложил в рапорте, — сказал устало Андрей. — Все, что помню.

— А что не помнишь? Тебя не было почти сутки! — рявкнул Немченко. — А теперь ты приходишь ко мне и заявляешь, что ничего не помнишь?! Ты что, Андрей?! Ты мой племянник или нет?! Не можешь вспомнить, значит, должен! Ты мужик или нет? Где твоя машина? Ты ее видел?

— Нет, — покачал головой Палтус.

— Зато я ее видел! Бывал когда-нибудь на бойне?

— Нет.

— Тогда можешь съездить к станции. Твоя машина стоит на стоянке. Вся залитая кровью. Кто ее туда пригнал?

— Не знаю.

— Толку от тебя…, — разочарованно произнес Вадим. — Езжай домой, выспись. Приведи себя в порядок. Завтра ты возвращаешься к Машке.

Андрей вскинул на него красные глаза.

— К Маше? — повторил он. — Почему?

— Она совсем отбилась от рук, — буркнул Немченко. — Кокаином баловаться начала.

— Мне же к ней нельзя, — тихо сказал Андрей.

— С завтрашнего дня — можно, — отрезал Вадим. — Ты свободен.

Андрей неловко поднялся.

— Спасибо, Вадим Дмитриевич, — поблагодарил он.

— Постой-ка, — вспомнил Немченко. Открыл верхний ящик стола. Перстень закатился в угол, под бумаги.

— По-моему, это твое? — достал печатку Вадим.

И тут Андрей Палтус его огорошил.

— Нет, Вадим Дмитриевич, — ответил он. — Вы путаете что-то. Я никогда не носил перстней.

— Да? — Немченко ощупал его внимательным взглядом. — Ну, тогда извини.

И легендарный перстень Палтуса полетел обратно в стол.

3

Обдумать странное поведение Палтуса Немченко не успел.

Сразу после его ухода, в кабинет заглянула секретарша с кипой листов.

— Вадим Дмитриевич, это для вас от Стременникова, — сообщила она. — Посмотрите или позже…?

— На стол кинь, — бросил Вадим нетерпеливо.

Ладно, решил он. Палтус — потом. Сейчас на повестке дня главное. Что же Голос, дружище. Посмотрим, кто ты есть на самом деле.

Он нетерпеливо разворошил листы и вытащил выпавший DVD диск в тонкой упаковке. Повертел его в руках, непонимающе отбросил в сторону, и только потом заметил фотографию.

А уже через несколько минут ошеломленный Немченко вновь набирал номер Димы.

— Да? — отозвался Стременников.

— Вы не ошиблись? Это точно он?

— Реконструкция с вероятностью девяносто восемь. Как думаешь, точно?

— Но это ведь…

— Ну и что?

— Думаешь, такое возможно?

— Послушай, Вадим, — с раздражением ответил Стременников. — Решать тебе. Я просто делаю свою работу. Не веришь, диск прилагаемый посмотри.

— Ага, — согласился Немченко и кинул трубку.

Он нетерпеливо извлек диск и включил проигрыватель. На большой настенной плазменной панели заиграла сочными красками заставка студии. Он включил ускоренную перемотку, нервно косясь на распечатанные фотографии.

Так, так… Дальше…

Где же этот тип, ради Бога!

Вот! Стоп!

Вадим дрожащей рукой поднял фото к экрану. Сомнений не было.

С большого плазменного экрана на Немченко смотрел, задорно улыбаясь, реконструированный Голос, в свободное время, очевидно, подрабатывающий рыжим Роном Уизли, верным другом и помощником начинающего волшебника Гарри Поттера. Вадим поднял коробку от диска и, несколько раз перечитав название, с ненавистью запустил ею в стену. Таким круглым идиотом, он не ощущал себя уже очень давно.

4

Курьером Голоса оказался обычный ничем не примечательный молодой парень.

Пока Немченко вертел пакет в руке, он словно растворился в воздухе. По крайней мере, ни Вадим, ни кто-нибудь из охраны, ни даже мониторы слежения не уловили момента его выхода из офиса. Только что парень стоял, пересчитывая деньги за доставку, а через мгновение, когда Немченко поднял от пакета взгляд, его уже не было и в помине.

Зато немедленно проснулся Вадимов мобильник.

— Это новое место и время, — сообщил Голос. — Хочу тебя порадовать: Петровский жив-здоров. Третью попытку тоже можно считать провалившейся.

Немченко нащупал рукой кресло и сел.

— Но как?! — почти возмущенно спросил он. — Мне же Гарин сообщил, что…

— Ты ему веришь? — перебил его Голос.

— Я никому не верю, — буркнул Вадим. Интересно, мельком подумал он. А знает ли Голос о моих личных попытках?

— Тогда будем анализировать.

— А дальше что?

— Завтра Гарин попробует второй раз, — после паузы ответил Голос.

— А если опять ничего?

— Тогда мы вместе попробуем с загородным домом.

— Там же жена Петровского, черт!

— Ну и что? — холодно осведомился Голос.

— Как «ну и что»? — удивился Немченко. — Она-то тут причем? Зачем ее втягивать?!

— А что ты предлагаешь?

— Не знаю, — признался Вадим. — Но втягивать женщин и детей…

Голос помолчал.

— А-а…, — протянул он. — Это ты о своей жене вспомнил?

Немченко громко сглотнул.

— Не волнуйся, Вадим, — усмехнулся Голос. — Ее палачом станешь совсем не ты. Им стану я. Когда твои люди снимут охранение, прибуду я. И если Петровский откажется от переговоров, я лишу его самого дорого после «Полночи». Без жалости, колебаний и сомнений.

— Ты уже однажды обещал появиться, — напомнил Немченко. — И вообще, я категорически против.

— А помнишь, ты совсем недавно парня с девушкой расстрелял? — напомнил Голос в свою очередь. — Что-то тебя не мучили угрызения совести.

— Они меня и сейчас не мучают, — отозвался Немченко. — Жена — это совсем другое. И, кроме того, ту девушку убил не я.

— Час спустя ее убил бы уже ты, — ехидно заметил Голос. — Знаешь, хорошая месть обычно начинается с родных и близких. Хотя, кому я это говорю…. Не будем спорить попусту. Попробуем пока с Гариным.

— Договорились, — кивнул Вадим и, с облегчением смахнув пот со лба, закончил неприятный разговор.

Агамемнон Рождественский и Матвей Мохов

1

По истечению восьми часов допроса, Гриша начал впадать в коматозное состояние. Он сидел на стуле рядом с Агамемноном, медленно раскачивался туда-сюда и что-то бубнил себе под нос, не переставая.

Начальник злосчастной экспедиции за кладами прислушался.

— Проклятое, — бормотал Палий. — Золото проклятое. Мы теперь тоже прокляты. Мы желали этого золота. Проклятое, золото прокля…

— Итак, повторим, — строго посмотрел на Агамемнона Матвей Мохов, постукивая ручкой по разложенным листам, где уже по несколько раз были отражены основные этапы появления кладоискателей на кладбище. — Вы узнали от вашей тети о зарытом на могиле прадеда золоте. Вместе с Григорием Палием вы приехали на кладбище и попытались это золото обнаружить. Так?

— Так, — кивнул Агамемнон в восемьсот двадцать второй раз.

Матвей что-то пометил у себя на листах.

— Теперь вопрос, — поднял он голову. — Почему вы поехали на кладбище ночью? Разве днем копать и искать не удобнее?

— Мы боялись, вернее, я боялся, что днем на кладбище могут быть люди. Посетители, сторож, наконец, — устало объяснил Агамемнон в триста тридцатый раз.