Гость Иова - Жозе Кардозо Пирес

земле старуха наблюдает за ними. Растрепанная, жадно глотая воздух широко раскрытым ртом, она всеми способами пытается обратить на себя внимание, ерзает, суетится и наконец окликает внука:

— Нелиньо!

Детвора даже не удостаивает ее взглядом. Однако старуха не сдается:

— Ты меня слышишь, Нелиньо?

Словно бы она и не кричала, Нелиньо с дружками ничего не видят вокруг, кроме драгоценных осколков гранат; они вырывают их друг у друга, подняв невообразимый крик. Запах пороха возбуждает мальчишек, прогоняет страх перед взрослыми. То тут, то там у подножия почерневших, обуглившихся стволов вспыхивают и гаснут огоньки — сигналы бедствия или, напротив, взрывы ликования: паф-паф.

— Нелиньо! — вновь зовет женщина, ласково и терпеливо.

В суматохе она совершенно забывает о своих случайных попутчиках, ей некогда стыдиться их. Она ползет, извиваясь всем телом, и толкает перед собой корзину и соломенную шляпу. Таким образом ей удается немного приблизиться к ватаге ребят.

— Послушай же… Послушай, Нелиньо…

— Ну что тебе еще… — огрызается внук.

Тем не менее лицо старухи светлеет, выцветшие глаза озаряет радость.

— Выжигай получше порох, малыш.

Она становится на колени, вероятно желая подняться с земли, но второпях, а может, от усталости продолжает двигаться на четвереньках. Потом протягивает к нему руки.

— Дай-ка я помогу тебе.

— Отстань! — орет Нелиньо и поспешно удирает прочь.

Протянутые вперед руки опускаются, силы старушки на исходе. Она сидит неподвижно, будто приросла к земле, и выкрикивает угрозы, которые никто не слушает.

— Тетя Либерата! — подскакивает к ней маленькая девчушка. — Очистите их сами, а то Нелиньо не умеет.

И она направляется к мальчугану, чтобы отобрать у него осколки, которые он держит в руках. Нелиньо увертывается от нее, девочка бросается за ним вдогонку, преследует его, оба кружат и кружат по роще, пока не выбиваются из сил. Преследуемый и преследовательница издали настороженно следят друг за другом. Девочка откидывает назад свисающие на глаза волосы.

— Бабуля, что Анжелина ко мне пристает? — канючит парень.

— Смотри у меня, шалунья!

Анжелина тяжело дышит, она запыхалась от бега. Не выпуская Нелиньо из поля зрения, она отряхивает огромный передник, достающий ей до щиколоток, и перевязывает шнурком свои льняные волосы.

— Нелиньо! — зовет старуха.

Но мальчишка заупрямился. Он кусает губы, ударяя одним осколком железа о другой. Анжелина не унимается.

— Заберите его с собой, тетя Либерата. Заберите, он не умеет даже достать порох из гранаты. Не умеет, не умеет, не умеет!

— Помолчи-ка ты лучше, чертенок!

Не обращая внимания на старуху, девочка подбегает к Нелиньо и задорно стукает кулачком по ладони.

— Не умеешь, не умеешь, не умеешь, и старьевщик больше никогда у тебя ничего не купит! Не умеешь, не умеешь, не умеешь, вчера чуть не схватил невзорвавшуюся гранату! Ни черта не умеешь, и вообще ты дурак, и твои гранаты мы с нашими никогда вместе не положим. Конечно, не умеешь. Не умеешь, не умеешь, не умеешь…

Мальчонка с заячьей губой взобрался на дерево, чтобы поглазеть сверху на грандиозную битву Анжелины с упрямым Нелиньо. На нем мужской жилет, вероятно с отцовского плеча; полы его, похожие на два огромных, опущенных крыла, закрывают колени. Поравнявшись с Анибалом, он улыбнулся, не поднимая головы, и полез на облюбованное дерево. Уселся на сук и принялся потирать друг о друга босые ноги. Всякий раз, когда незнакомцы смотрели в его сторону, он поворачивался к ним и ухмылялся с глуповато-хитрым видом.

— Зе Петушок, Зе Петушок, — горланил он со своего нашеста.

— Турулулу, — вторили ему остальные. — Щипаные перышки, кукареку…

В дубовой роще начинается представление. Нелиньо отступает, озираясь по сторонам, юн прекрасно знает, что ему не вырваться из этого заколдованного круга. «А вдруг он убежит?» — волнуется старуха, обеспокоенно поглядывая на песчаную пустошь, что начинается в двух шагах отсюда, за редкими опаленными деревьями.

Зе Петушок, Зе Петушок, облезлый гребешок.

Турулулу…

Щипаные перышки, щипаные перышки,

Кукареку…

Парнишка с заячьей губой спрыгивает на землю и присоединяется к хору насмешников. Он не хлопает в ладоши, как другие, а, спрятавшись за ребятами и продолжая поглядывать на Анибала и Портелу, трясет полами своего жилета и хохочет.

Зе Петушок, Зе Петушок…

У Нелиньо навертываются слезы. Затравленный товарищами, он прибегает к последнему спасительному средству: вскидывает руку и замахивается на мучителей осколком гранаты. Все моментально попятились, все, кроме Анжелины; она продолжает наступать на него медленно, но непреклонно.

— Бросай, бросай же! — вызывающе кричит она, теребя передник.

И Нелиньо подался назад, чтобы отойти на безопасное расстояние. Он остановился, поднял руку с осколком. Девочка закрыла глаза, спрятала лицо в ладони. Но взрыва не последовало. Она выжидает еще мгновение. Взрыва нет. Анжелина раздвигает пальцы, приободряется, поднимает голову.

— Ну же, ну!..

Лишь тогда мальчишка решился наконец запустить в нее осколком — он швырнул его кое-как, не целясь, и пригрозил напоследок:

— Ты б у меня получила, если б я захотел!

Воспользовавшись моментом, разъяренная Анжелина кидается на противника. Она почти настигает его и уже протягивает руку, чтобы схватить, как вдруг он валится на землю и начинает дрыгать ногами. Старая Либерата преградила ему дорогу. Она притаилась в засаде и ждала, готовая вцепиться в Нелиньо, лишь только он окажется рядом.

— Ах, паршивец, ты за это поплатишься!

Старуха наклоняется над внуком, и на глазах у всей оравы они схватываются друг с другом. Нелиньо отбивается, хнычет, замахивается на бабку кулаками, норовит укусить ее за руку и, внезапно вырвавшись, вонзает зубы в плечо старухе. Та вопит от боли.

В ту же минуту вдалеке раздается ужасающий грохот. Путешественники из Симадаса в страхе поднимают глаза к небу, а дети и старуха с внуком распластались на земле. Воздух над их головами со свистом разорвался. В Серкал Ново был произведен первый выстрел.

XIX

Небо и земля — все содрогалось. Над дюнами, по которым совсем недавно проходила старая Либерата, медленно поднялось облако пыли.

Стены каземата наблюдательного пункта задрожали от взрыва, дневной свет на какое-то мгновение померк. В наступившей затем тишине сквозь щели в крыше на головы троих офицеров хлынул дождь из песка и сучьев. Но ни Козлиная Бородка, ни полковник, ни лейтенант не обратили на это внимания; никто из них не выпустил из рук бинокля, не перестал наблюдать объект. И когда в этот миг жертвоприношения раненая земля извергла куски самой себя и в небо взметнулось тяжелое облако — так настигнутый гарпуном в глубине вод морской зверь выбрасывает фонтан крови, что всплывает и растекается по