Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Елена – как всегда, невидима.
– Я того… ну того, – Егорыч совсем растерялся. – Клад нашел. Гляньте, а?
Клад представлял собой металлический короб, запертый обыкновенным замком на дужке. Некогда короб сбросили в пруд, где он и лежал, обрастая тиной и ржавчиной, прячась под перинами из листьев. Но Егорычу вздумалось почистить пруд.
Или не сам он? Задание дали?
– Я того его. Ну воду. И тут это. Оно. Торчит. Ну я того и багром, багром. А ну как оно нужное? И вот того… – Он мямлил и кидал косые взгляды в сторону дома, как если бы опасался, что тот не одобрит подобного самоуправства. – А потом гляжу, что оно… ну оно такое от…
Егорыч почесал макушку.
– Молодец, – похвалил его Олег. Прочие молчали, смотрели на короб. Гадали.
Папа говорил, что главное в любом кладе – мечта. У каждого она своя, и, пока крышка заперта, мечта имеет шанс на жизнь. Эта крышка запертой держалась недолго. Тот же Егорыч подал лом, а мягкое, разъеденное ржой железо поддалось с одного удара. Заскрипели петли, и люди склонились над коробом, пытаясь увидеть, что внутри.
Саломея не шелохнулась. Она разглядывала лица, снова запоминая их оттенки. Ожидание. Растерянность. Недоумение. Разочарование. Синяя птица призрачного счастья упорхнула с ладони.
Чего они желали? Золота? Камней драгоценных, которые полыхнули бы волшебным светом? Предметов тайных, смысл которых сокрыт? Древностей, рожденных при сотворении мира человеческого?
Клад редко оправдывает истинные надежды.
– Это же… это же… – Тамара выхватила нечто грязное и неясной формы. – Что это?
– Понятия не имею, – сказал Олег. Присев на корточки, он копался в коробе прутиком. Звякало. – Похоже на… клавиатуру? И железо какое-то.
– Поздравляю, – Тамара швырнула осколок на траву. – У нас целая коробка железа и одна клавиатура.
Егорыч побагровел и залепетал что-то, оправдываясь. Но злились не на него – на себя за глупые мечтания, которым не суждено было исполниться.
– Если позволите, – Саломея присела у коробки. – Я бы занялась. Возможно, получится установить, откуда это родом…
…и понять, за какие такие грехи его – чем бы оно ни было – утопили в пруду.
Глава 2
Берега чужой души
Алешенька исчез в воскресенье. Он в последнее время стал совсем непослушным. Кирочку это беспокоило, впрочем, куда меньше, чем беспокоило собственное недавнее решение, злость Олега и страх, который за неделю прочно обжился в Кирочкином сердце. Сердцу было неудобно, и неудобство свое оно выражало покалыванием и судорожными переключениями ритма.
Но Кирочка держалась.
И позавчера, и вчера, и еще сегодня. Ну до тех пор, пока Алешенька не исчез. Вот он сидит на подоконнике, книжку читает. Книжка незнакомая, явно подобранная где-то в доме, с по-старчески разбухшими страницами и закладкой-травинкой.
– Интересная? – спрашивает Кирочка.
– Ага.
Алешенька засовывает травинку в рот и слюнявит… он такой миленький. И умный очень. Но толку от ума, когда денег нету?
Почти уже нету.
И работы тоже нету… и если подумать, то Кирочка сама виновата. Не надо было Рафику отказывать. Ну что такого? Закрыла бы глаза, потерпела, зато, глядишь, и к зарплате прибавил бы.
Вот про деньги Кирочка и задумалась, а очнувшись, поняла, что подоконник пуст, окно открыто, а Алешеньки нету. Сразу аж ноги подломились. Кирочка закричала – точнее, это Олег сказал, что она кричала, а она ничегошеньки не запомнила. К подоконнику вот кинулась, легла, перевесилась, силясь разглядеть хоть что-то в буйной зелени.
С подоконника Олег и стащил, легко, одной рукой. Ею же и встряхнул. А потом поинтересовался:
– Чего?
– А-алешенька… – только и смогла выдавить Кира.
– Упал?
– Пропал.
– Дура, – Олег подошел к окну, выглянул и, пожав плечами, закрыл.
– С-сам дурак, – от слез не получалось говорить ровно. Кирочка вообще плакала редко, только когда пугалась сильно. А сейчас она испугалась сильнее некуда. – Я… я п-подумала, что он… что упал.
Если разобраться, то Олег на Сергея мало похож. Олег крупный, массивный, что шкаф трехстворчатый с антресолью, а Сергей был сухощав. Изящен.
Хотя мама называла его не иначе как дрыщом. Но это уже потом, когда с Кирочкой произошло несчастье. Конечно, это мама думала про несчастье, а Кирочку полагала полной идиоткой, которая себе жизнь ломает.
– Эй, – Олег щелкнул пальцами перед носом. – Ты так и собираешься стоять? Идем.
– К-куда?
– П-по желуда. Пацана твоего искать, – он взял Кирочку за руку и сдавил до треска костей. – Раз уж я ему папашей приемным стать собираюсь. Не передумала, подружка?
О чем это он? О сделке! Кирочка о ней не то чтобы забыла, но просто отложила мысли. С ней это случалось, особенно когда мысли были неприятными. А в грядущей свадьбе с этим человеком, который большой и злой, что приятного-то?
– Не передумала, значит… Леха! – Он крикнул и от крика Кирочка присела. – Леха! Ау! Слушай, а ты не боишься со мной связываться?
Боится до дрожи в коленях. До обморока почти, ну до заикания – точно. Только разве имеет она моральное право страху поддаться?
– Леха! Выпорю я его. На отцовских основаниях.
– Н-не надо!
– Надо, Кира. Надо, – Олег остановился и, развернув Киру лицом к себе, тряхнул. – Ты чего расклеилась, а?
Сердце опять сменило ритм, заколотившись быстро, судорожно. В ушах зашумело. И Кира, предвидя дальнейшее, схватилась за руки человека, который оказался рядом с ней случайно.
– Гали…
Руки взметнулись вверх, а сама Кирочка рухнула вниз, в уютную тишину. Она падала и падала, радуясь полету и привычно удивляясь его бесконечности. Земля встретила мягко, обняла и вытолкнула на поверхность. Прямо над Кирой плясали солнечные зайчики, теплые пятнышки на белом потолке.
Зайчики звали играть, но у Киры не было сил.
– Ты дважды дура, – сказали ей, заслоняя солнце. – Предупредила бы. Лежи!
Приказу следовало подчиниться.
– Парень твой нашелся. У Саломеи сидит. Собирает.
– Что?
– Пазл из железячек.
– Алешенька пазлы любит, – Кира все же попыталась сесть – сердце в груди бухало почти спокойно, – но тяжелая рука толкнула ее в кровать.
– Лежи, – повторил Олег. – Давно это с тобой?
– Всегда. Но это ничего серьезного! Просто вот… иногда вот… – Кирочке было неудобно. Снова она проблемы доставляет. Почему получается, что от Кирочки буквально всем вокруг проблемы?
– И как часто твое «иногда»?
– Раньше – очень редко. Только когда перенервничаю.
– А теперь? – Он сел, подперев подбородок кулаком, и свет, падавший со спины, окутывал фигуру Олега золотистой вуалью. Сам же Олег оставался темным, мрачным, будто высеченным из базальта.
– А теперь – чаще.
– Кира, – Олег не двинулся с места, но как-то вдруг оказалось, что сидит он совсем уж рядом. – Когда я тебя спрашиваю, то, пожалуйста, отвечай конкретно. Ладно?
Она кивнула и призналась:
– Совсем часто.
Думала – разозлится, потому что все мужчины злятся, когда женщины непослушны, но Олег только хмыкнул и ответил:
– Ладно. Дело твое. Я о другом хотел… скажи, ты и вправду тогда что-то видела?
Кира зажмурилась: она продолжает это видеть. Каждую ночь во сне, каждую минуту – в случайных отражениях, которых слишком много в доме. Словно это он подсовывает ей жуть, пытаясь напомнить о лжи.
– И ты видела Тамару?
– Нет. Не знаю! Я не знаю, честно! Это был топор и руки в перчатках. Белых! Только не таких, как у… у хирургов. А других. Длинных! Женских!
Вытянув правую руку, Кира прочертила линию выше локтя, показывая, какой длины были перчатки.
– Вот! И… и руки немужские.
Не Олеговы – точно. У Олега руки крепкие с темной кожей, к которой льнут темные же волосы, а внутренняя часть – безволосая, бледная, с булатным узором вен. Но даже не в цвете дело, а в широких узловатых запястьях, массивном предплечье и мощном плече. Разве на такие руки налезет перчатка?
– И поэтому ты решила, будто видела Тамару?
– Я ничего не решала, – Кира все-таки села и ноги к груди подобрала, оперлась на собственные коленки. – Только… сам подумай. В доме несколько женщин. Я. Галька, которая вообще ни при чем здесь. Твоя Саломея. И еще Тамара.
– Тихая Тамара, которая взяла и убила мать родную.
Конечно, Олег ей не поверил. Кире вообще верят редко, словно изначально подозревают ее в неискренности и потом всячески ищут подтверждения этой самой неискренности. И это злило. Нет, обычно, конечно, Кирочка с пониманием относилась к людям, такие уж они уродились, недоверчивые, но теперь вдруг разозлилась:
– Думаешь, она такая тихая? Она… – Кирочка потрогала шею. Синяков на ней не осталось, как не осталось и на теле, будто бы вовсе не было той позорной сцены перед всеми. – Она матушку свою терпела – не более. А матушка не понимала. Лезла… она хотела Томку с муженьком развести. Понимаешь? И если Тома разводиться точно бы не стала, то он… я видела их незадолго до… до того. Разговаривали.
- Неизвестная сказка Андерсена - Екатерина Лесина - Детектив
- Медальон льва и солнца - Екатерина Лесина - Детектив
- Вечная молодость графини - Екатерина Лесина - Детектив
- Концерт для скрипки со смертью - Синтия Хэррод-Иглз - Детектив
- Crime story № 7 (сборник) - Татьяна Луганцева - Детектив
- Тот, кто скрывается во мне - Андрей Дышев - Детектив
- Имитатор. Книга шестая. Голос крови - Рой Олег - Детектив
- След "черной вдовы" - Фридрих Незнанский - Детектив
- Дом без воспоминаний - Донато Карризи - Детектив / Триллер
- Не оглядывайся - Дебра Уэбб - Детектив / Полицейский детектив / Триллер