Королева Камилла - Сью Таунсенд

– Смотрите и слушайте, – приказал дантист Сынку.

Затем, сунув нос прямо в лицо Анжеле, спросил:

– Каково население Рейкьявика?

– Я не знаю, – ответила Анжела.

– Диаметр Луны?

– Не знаю.

– Период спячки медведя – гризли?

Еще одно «Не знаю».

Захария торжествующе обернулся к Сынку:

– Видите? Видите? Эта девушка одиннадцать лет училась в британской школе – и не знает ничего.

Анжела неуверенно проговорила:

– У меня три высших балла, мистер Стейн.

– Три высших балла! – фыркнул Стейн. – Да сейчас и платяной шкаф легко получит этот сраный высший балл.

Сынок растерянно съежился в кресле. Недавно он подписал парламентскую инициативу против мужского шовинизма, но слишком боялся Захарии Стейна, чтобы встать на защиту Анжелы. Вместо этого он сказал:

– Новые консерваторы в корне изменят систему образования. Каждый выпускник школы будет… м – м… знать население Рейкьявика.

– Вы опять дышите! – взревел Стейн.

– Простите, мистер Стейн, но я… – И Анжела, чуть не плача, выскочила из кабинета.

– Ни одна не задерживается, – пожаловался Стейн. – Я считаю, это вина правительства. Вот вы знаете, что про зубы ничего нет в школьной программе? И когда эти девицы приходят ко мне, они полные невежды в зубах. Может, когда вы станете заправлять, вы с этим что‑нибудь сделаете?

– Может, вернемся к моим зубам?

– Тридцать штук, – сказал Захария.

– Тридцать штук — вы имеете в виду тридцать тысяч фунтов? – неуверенно переспросил Сынок.

– Сразу скажу: вы можете пойти к любому дантисту на Харли – стрит, и он прилично сделает работу но зубов от Захарии Стейна у вас не будет, в отличие, например, от премьер – министра.

– Вы делаете зубы Джеку Баркеру? – спросил Сынок.

– Я переоформил ему рот, – ответил Стейн. – Пока он не пришел ко мне, он питался супами да кашками, десны у него кровили, и непрерывно мучила боль. Я сконструировал ему улыбку, сделал его человеком и обеспечил две подряд победы на выборах.

– Так вот кому Джек Баркер обязан успехом у избирателей, а? – поразился Сынок.

– Только две последние кампании, – скромно уточнил Стейн.

– А тут не будет столкновения интересов? – спросил Сынок.

– Нет, – отрезал Стейн. – У меня нет никаких интересов, кроме стоматологии.

– Но тридцать тысяч фунтов… – пробормотал Сынок.

– Законные предвыборные траты, – сказал Захария, теряя терпение. – Вы хотите зубы от Захарии Стейна или нет?

Сынок представил себя улыбающимся с предвыборных плакатов, скалящим зубы на Джереми Паксмена, ухмыляющимся в камеры премьер – министром в дверях резиденции на Даунинг – стрит, 10… и сказал:

– Когда начнем?

18

Дуэйн двигался по переулку Ад, выборочно стуча в двери и проверяя, есть ли у жильцов действующее удостоверение личности и не попортил или, хуже того, не снял ли кто– нибудь личный жетон. Такие обязанности изрядно тяготили Дуэйна, и в дни вроде этого ему хотелось бы работать кем‑нибудь другим – чистить выгребную яму или дрессировать медведей. Дуэйну с первого дня службы стало ясно, что карьера полицейского не для него. Он помнил время, не столь уж и давнее, когда ему самому приходилось предъявлять позорный металлический жетон снисходительному констеблю.

Дуэйн постучал в дверь дома номер семнадцать, открыла ему Камилла. Дуэйну показалось, что тесная передняя буквально кишит лающими собаками, но, поуспокоившись, он рассмотрел, что собак всего три.

– Доброе утро, – сказал Дуэйн. – Проверка жетонов и удостоверений. Не возражаете?

Камилла проводила Дуэйна в гостиную.

– Садитесь, пожалуйста. Я позову мужа, он в саду.

Едва Камилла вышла, Дуэйн шагнул к книжному шкафу и быстро провел кончиками пальцев по корешкам, в основном кожаным: Диккенс, Гомер, Роберт Льюис Стивенсон, Николаус Певзнер, Черчилль, Джилли Купер, Лоренс ван дер Пост…

Вернулась Камилла с Чарльзом.

– Извините за визит, – сказал Дуэйн.

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – ответил Чарльз. – Камилла, дорогая, где наши удостоверения?

– А что, их нет в обычном месте, в кувшине на буфете? – спросила Камилла.

Чарльз отправился посмотреть и крикнул из кухни:

– Здесь нет.

– В последнее время мы дико рассеянны, – сказала Камилла. – Чарльз винит в этом ужасные продукты от Грайса. Он говорит, эта еда напичкана ядами, которые разрушают мозг.

Глядя, как Чарльз с Камиллой ищут удостоверения, Дуэйн сказал:

– Я сам вчера забыл удостоверение дома. И мне в библиотеке не дали книг. Вернулся ни с чем.

– Непременно возьмите что‑нибудь из наших, – предложил Чарльз, указав на книжный шкаф.

– Если хотите как следует посмеяться, берите Джилли Купер, – посоветовала Камилла. – Она дико злобная, но жутко смешная.

Чарльз же видел, что Дуэйн не веселья ищет в чтении.

– Дорогая, пусть констебль выберет сам, пока мы разыскиваем эти подлые удостоверения.

Дуэйн снял с полки «Затерянный мир Калахари» Лоренса ван дер Поста и увидел на титульном листе надпись: «Собака лает, а караван идет. Л. в д П.»

Глянув через плечо Дуэйна, Чарльз заметил:

– Эта надпись меня весьма утешает.

Когда Камилла принесла удостоверения, найденные в кармане жакета, уже отправленного в стиральную машину, Дуэйн лишь мельком взглянул на них. Разговор с принцем Чарльзом о смысле жизни был куда интереснее. Чарльз, считавший себя самым большим интеллектуалом в Цветах, кайфовал от того, что Дуэйн ловит каждое его слово.

Вспомнив наконец, что за ним могут наблюдать с контрольного пункта, Дуэйн смущенно произнес:

– Приятно было бы еще поговорить, но… могу ли я взглянуть на ваши жетоны?

Чарльз закатал правую брючину и спустил носок, Дуэйн бегло осмотрел открывшийся жетон.

– Благодарю вас, сэр.

Камилла села и вытянула левую ногу со словами:

– Я ненавидела эту чертову штуку, но теперь думаю, что стану скучать по ней.

Дуэйну предложили чашку чаю, и он согласился. Принц Уэльский подал чай в тонких фарфоровых чашках, расписанных розами.

Когда Чарльз вышел из комнаты за печеньем, Камилла решила подбодрить полицейского:

– Похоже, вы ему понравились, Дуэйн. Чарли не каждого угощает из фарфора.

Вернувшись с песочными коржиками от Грайса, Чарльз сказал:

– Видишь, Камилла, Дуэйн – тонко чувствующий юноша. Я дам ему почитать мое «Сердце охотника».

– Нет – нет, – отказался Дуэйн. – Я не смею.

– Но я настаиваю — наседал Чальз.

Так что когда Камилла прошептала Дуэйну на ухо: «Мы в последнее время испытываем некоторые трудности с почтой» – и сунула конверт, адресованный сэру Николасу Сомсу, тот уже вряд ли мог пойти на попятный и взялся отправить его без перлюстрации, которой подвергалась вся почта. Констебль Локхарт сунул письмо поглубже в брючный карман.

– Это очень любезно с вашей стороны, Дуэйн, – улыбнулась Камилла. – Почему бы вам не зайти к нам завтра. Мы были бы рады угостить вас обедом.

В Академии Артура Грайса пятнадцатилетняя Шанель Тоби сидела на уроке истории. Дерганый учитель по имени Гордон Уолл рассказывал об английских королях, но к середине урока Шанель успела записать в тетрадь только одно: «Король Альфред был бородатым вонючкой, не способным даже за пирогом в печи присмотреть».

Уолл бубнил и бубнил, Шанель отвлеклась и позволила своим мыслям блуждать привычными тропинками. Кому отдать невинность? Вариантов было несколько. Принц Уильям. Он, конечно, очаровашка и все такое, но не станет связываться, пока ей не исполнится шестнадцать. Затем – принц Гарри, прикольный чувак, но – вот засада – рыжий из рыжих. Шанель никогда не заботила национальность парня, рост, вес и фигура. Она и сама была крупная девушка. Она водилась и с прыщавыми, и с хулиганьем, и со шпаной, но только не с рыжими. Потому что рыжий, если не крашеный, – это изгой общества и мишень для поделивших район уличных банд.

Ее старшая сестра Шанталь променяла девственность на щипцы для выпрямления волос и талон в ресторан, но Шанель была девушкой романтичной и хотела обставить разрывание своего гимена прелестными декорациями. Самым же прелестным местом, какое девочка видела в жизни, была клумба перед школой, где красные, белые и синие цветы складывались в слова «Строительные леса Грайса». Шанталь лишилась девственности в кузове фургончика, припаркованного у Грайсовой китайской столовки. Она жаловалась, что на середине мучения кавалер вдруг остановился и сказал:

– Ужасно охота сардельки, а тебе?

– Я думала, ее в меня и пихают, – ответила Шанталь.

Шанель мечтала не о таком, у нее были иные устремления. Она твердо намеревалась сдать пять обязательных экзаменов, что автоматически означало бы избавление от жетона на щиколотке. После этого можно пойти учиться на флориста в колледж за воротами зоны.

Когда Шанель очнулась, Гордон Уолл рассказывал про короля, о котором она прежде не слыхала. В январе 956–го на английский престол сел Эдвин Красивый, коронованный в Кингстоне – на – Темзе. В день коронации Эдвин ушел с праздничного пира, и Святой Дунстан (будущий архиепископ Кентерберийский) нашел его под одеялом между двумя женщинами, «любовницей и ее матерью, они валялись с ним гнусным образом, словно свиньи в хлеву!».