Сердце дикаря - Кристина Дорсей

— Но я остаюсь индейцем, несмотря на умение носить европейскую одежду и заплетать волосы в изящную косицу.

— Разумеется. Но ведь это ничего не меняет, — мягко произнесла Кэролайн. Она снова, на сей раз внимательнее, чем прежде, вгляделась в своего спутника, невольно любуясь пленительной, дикой и хищной красотой его лица и тела. В этот момент Кэролайн поняла, что с самого начала их знакомства именно его полуиндейское происхождение, дикость черт смуглого лица в сочетании с цивилизованными манерами европейца заинтересовали, смутили и покорили ее. Пульс Кэролайн участился. Она внезапно осознала, что находится в опасности. И опасность эта была слишком близка и реальна. У ног ее на полу лежала стопка книг. Кэролайн наклонилась и взяла в руки верхнюю. Взглянув на заглавие, она задумчиво провела пальцем по золотому тиснению.

— Недди тоже читает Томаса Мора. Он и мне пытался объяснить его учение. — Кэролайн беспомощно пожала плечами. — Но я, признаться, мало что смогла понять. — Улыбка ее погасла, лоб прорезала складка. — Я очень, очень скучаю по нему. — Она подняла глаза на Волка и с надеждой добавила: — Вы, конечно, понимаете, как мне тяжело без него. У вас ведь тоже есть брат.

— Ах, так Нед, оказывается, ваш брат?

— Конечно. Его полное имя Эдвард. А вы подумали, что он... что он...

Волк наклонился вперед, поставив локти на стол. В его черных глазах читалось удивление.

— Возлюбленный. Друг. Навязчивый ухажер, от которого вы решили бежать на другой край света.

— Вы попросту смеетесь надо мной!

— Ничуть! Я в самом деле так подумал, когда вы впервые упомянули Эдварда... — Он откинулся назад и обхватил руками плечи. — Я решил, что это могло быть весьма веской причиной для столь долгого и опасного путешествия.

Кэролайн покачала головой. Щеки ее покрыл густой румянец.

— Нет. Ничье сердце я не разбила. — Она поднялась со стула и, взяв пустые глиняные кружки, подошла к ведру с водой, стоявшему подле очага.

— Вы хотите еще воды? — спросил Волк, следя за ее движениями. Он встал и подбросил полено в огонь.

— Нет, спасибо. — Кэролайн повернулась к нему и попросила: — Расскажите мне о своем брате.

Волк опустился на пол, взял из ее рук глиняную кружку и принялся вытирать ее льняным

полотенцем.

— Что бы вы хотели о нем услышать? — Прежде чем ответить, Кэролайн вновь погрузила руки в тепловатую воду. Надо сосредоточить внимание на разговоре, — пронеслось в ее голове. Тогда она не будет столь остро ощущать его присутствие, близость его горячего молодого тела... — Какой он?

— Вы имеете в виду, метис ли он?

— Нет. Я совсем не об этом.

— Неужто? — Волк прислонился к стене, подтянув к себе ногу и сложив ладони на колене. Прежде чем продолжить, он окинул Кэролайн пристальным взглядом.

— Логан — чистокровный англичанин. Он — сын Роберта и его второй жены. У старика был еще один сын, родившийся, по-моему, в Шотландии. Там жила его первая жена.

Кэролайн неторопливо вытирала руки.

— Я и не знала, что мне предстоит стать... Что ваш отец был женат уже трижды.

— Почему же трижды?

— Но вы ведь сами только что сказали...

— Некоторые мужчины и правда женятся на своих наложницах из племени чероки. Но Роберт Маккейд не из их числа.

Когда до Кэролайн дошел смысл сказанного Волком, она прежде всего испытала прилив горячего сочувствия к молодому человеку. В словах его слышалось столько горечи и боли. Ей захотелось утешить его, погладить по жестким, непокорным волосам. Желание это было столь сильно, что Кэролайн, борясь с ним, опасливо спрятала руки за спину. Лишь теперь она начала понимать, почему Рафф Маккейд не любит своего отца и, похоже, готова была разделить его чувства.

— Логан сейчас на севере, в рядах армии. Уверен, что жена его будет очень вам рада.

Кэролайн ничего не ответила, лишь молча глядела на него своими большими, лучистыми голубыми глазами. Волк пояснил:

— Жена Логана, Мэри, живет в Семи Соснах.

— Понятно, — пробормотала Кэролайн, вытерев руки насухо. — Вы говорили еще об одном брате.

— Да. Но на вашем месте я не стал бы упоминать имени Джеймса Маккейда.

— Господи, почему?!

— Потому что, насколько мне известно, он был повешен за участие в заговоре.

— Какой ужас! Ваш отец пережил тяжелый удар...

— Да нет же! Роберт отрекся от него задолго до этого. — Кэролайн уселась на крышку сундука напротив Волка.

— Ну а как насчет вас?

— Что вы желали бы услышать обо мне? — ответил он вопросом на вопрос, изогнув брови.

Кэролайн понимала, что задает слишком много вопросов и что некоторые из них звучат двусмысленно и бестактно, но ничего не могла с собой поделать. Ее чрезвычайно занимало все, что касалось Раффа. И она спросила:

— Как протекало ваше детство?

— Я жил с матерью и ее народом. С чероки. — Ладонь его сжалась в кулак. — До десятилетнего возраста.

— А потом? — едва слышно произнесла Кэролайн, усаживаясь на пол возле него.

— А потом мой отец решил, что ему стоит истратить на меня некоторую толику своих денег, поскольку в моих жилах течет и его кровь. Он послал меня учиться в Англию.

— Вам, наверное, было нелегко расстаться с теми, кто окружал вас здесь... Кто любил вас.

— Для моей матери это оказалось гораздо тяжелее, — произнес Волк и быстро перевел разговор на другую тему. Он явно хотел показать Кэролайн, что нисколько не нуждается в ее сочувствии.

— Вы дрожите. Вам холодно? — спросил он, наклонившись к ней.

— Нет, нисколько, — ответила она. Но Волк, не слушая ее, достал еще одно одеяло и укрыл им ее ноги. Поблагодарив его, Кэролайн с надеждой произнесла:

— Наверное, моя одежда уже высохла.

— Не думаю, — пробормотал он, плотнее укутывая ее колени. Словно невзначай он провел пальцем по ее щеке.

— Теперь лучше?

Кэролайн молча кивнула, боясь, что голос выдаст ее волнение. Ведь она дрожала вовсе не от холода, и Рафф, по-видимому, догадывался об этом. Во всяком случае, так показалось Кэролайн, когда она пристально взглянула в его черные глаза, в которых плясали отблески пламени.

Стоило Волку, повесив ружье на плечо, выйти из домика, чтобы приглядеть за лошадьми, как Кэролайн метнулась к своей одежде, которая сушилась на крюках у стены. Он оказался прав. Юбки были еще сырыми, но она решила все же надеть их, сбросила одеяло и принялась торопливыми движениями развязывать тесемки рубахи, чувствуя, что исходящий от ткани запах — запах Раффа — заставляет ее сердце трепетать. Кэролайн начала стаскивать с себя рубаху, когда вдруг почувствовала, как от дуновения холодного ветра тело ее покрылось гусиной кожей.