Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто, она помирает? — вставила Киркина мама.
— Да нет, муж у неё! Работал, оказывается, он у нас когда-то, и вот она вспомнила об этом. Окажите, мол, спонсорскую помощь, — легко говорил отец. — Стал я вспоминать, когда работал у нас некий Прокопьев. Оказывается, чуть ли не три года назад…
— Три года? — излишне удивлённо переспросила Киркина мама.
А Кирка хмуро вставила:
— Мишкин папа умер три года назад.
Её папа махнул рукой:
— Так и она давненько у меня была. Три или четыре года прошло, видно, ещё живой был. И всё равно сразу вспомнил я её, как в телефоне услыхал. Такую ни с кем спутаешь.
Кирке на секунду показалось: папка рад был, что может рассказать за столом что-то новое, интересное и ей, и маме, что-то, чему можно удивиться всем вместе. Он усмехнулся:
— Муженёк её у нас работал и того раньше, бог весть когда. Этот, Прокопьев. Я тогда сразу и не вспомнил, что был такой. Спрашиваю, долго ли он проработал. А она потупилась и отвечает: «Два месяца». — «И что же, — спрашиваю, — ушёл он от меня?» — «Да вот, говорит, в мастерскую перешёл. Там посвободнее, а ему, мол, учиться надо».
— И что же она в мастерскую не пошла? — спросила отца Киркина мама.
Он кивнул:
— Вот и я о том же ей: иди, мол, в мастерскую. А она мне: «Я везде пойду. Денег, мол, много надо, на лечение. Не дайте помереть. А то, говорит, вот она я, как есть. Трое детей у меня и четвёртого жду…»
В этом месте Киркина мама хмыкнула:
— А что ждать-то четвёртого? Если с тремя такая убогая, так и четвёртый нужен?
Тут она запнулась и с опаской поглядела на Кирку.
Та сказала обиженно:
— Мам, я что, маленькая? Про планирование семьи ничего не читала?
Мама легонько наподдала ей ладонью по макушке и, всё ещё улыбаясь, спросила у отца:
— И что, дал ты ей денег?
— Дал сколько-то… — ответил отец.
И добавил себе в оправдание:
— А то ведь без конца слышишь, что в бизнесе работает сплошное зверьё… С копытами. Мол, помирать будешь — и не помогут копейкой…
— Нам-то кто-нибудь помогал? — спросила мама.
И ответа на этот вопрос никому не требовалось. Ясно было, что Киркиному отцу никто не помогал. Кто хочет работать — работает, строит свой бизнес. А кто не хочет — тот рожает на свет четверых детей, а потом просит у нормальных людей денег и выставляет себя на посмешище.
Отец хохотнул:
— А я после спросил у ребят, с кем он работал. Говорят, вообще никчёмный был работничек, только деньги бы ему получать… Сами, мол, сказали ему: «Уходи», а вовсе не из-за учёбы уволился.
— И что же, помогли деньги ему потом, помирающему? — перебила мама.
Папа пожал плечами:
— Да я не узнавал…
— Не помогли, — отозвалась Кирка.
И напомнила:
— Отец умер у них.
— А ребёнок? — продолжала спрашивать мама. — Ну, этот её, четвёртый?
— Ребёнок родился, девочка, — ответила Кирка и почувствовала, что улыбается, потому что ясно представила, как Сашка, громко кряхтя, забирается к ней на коленки. «Живая кукла», — подумала Кирка. И сразу поправила себя: «Нет, не кукла. Слишком увесистая для куклы».
И тут же она увидела, что мама на неё смотрит тоже с улыбкой — насмешливой, ироничной. Как если бы смотрела на Мишкиного отца или на маму, будто она, Кирка — одна из этих людей, никчёмных, просящих милостыню.
Кирка смешалась и сказала точно себе в оправдание:
— Там, вроде, больная девочка. С нервами что-то.
И пожаловалась маме:
— Она пролила борщ мне на юбку.
Мама поморщилась:
— Вещи не забудь Светлане отдать, в стирку, а то загниют в пакете.
А папа всё не мог успокоиться. Кирка и не помнила его таким многословным. Он уже пересказал маме сегодняшнюю историю, и теперь зачем-то начал её ещё раз.
— Я как её голос в трубке услышал, думаю: нет, не может быть! Не поленился, решил съездить, проверить. И точно. Трущоба у них, а в этой тущобе — ну да, она сама, болезная, — отец хохотнул. — И выходит с ней меня поприветствовать наш вундеркин, надежда родной математики…
Он кивнул Киркиной маме:
— Если бы я вместо тебя на собрания ходил, я бы давно уяснил, чей это мальчик!
— Да ведь не ходит она на собрания, — отозвалась мама. — На одном только её и видели, а больше ни-ни…
— Потому и не ходит, что, видно, совестно, если её узнают, — сказал отец. — Парню тогда как учиться, если папаша у всех родителей в классе успел показать себя? И мамка потом успела у всех отметиться, подавить на жалость.
— Неужто у всех? — переспросила мама в чуть преувеличенном удивлении.
И папа стал загибать пальцы:
— У меня работал он, и у Суркова, в его мастерской. А там Ленка, Киркина одноклассница. И у Иванова Петра Афанасьевича с ними внук учится… Всем Саша Прокопьев знаком…
Мама поморщилась:
— Ты так о покойнике…
И папа едва заметно смутился:
— Я сейчас о сыночке. О воздыхателе Киркином.
Кира погладела на папу жалобно, а тот весело кивнул ей:
— Вовремя выяснили, что там за Мишка.
— А что — Мишка? — быстро спросила Кирка и сразу осеклась. Раньше, если папа брался ей что-нибудь объяснять, всё делалось понятным. А теперь она глядела на своего папу в изумлении. Выходит, вот почему Мишкина семья показалась ей такой необычной! Они и впрямь не такие, как все. Потому что они — нищие. Мишкина мама, которая обнимала её, когда-то ходила к отцу унижаться, просить денег и плакать.
Мишка из семьи нищих. Кирка сидела ошеломлённая. Что будет, если над ним станут смеяться в классе, как над Хичей смеются, или ещё хуже? А за одно и над ней, над Киркой — все знают, что она Мишкина подруга. Что будет, если узнает Локтева?
Кирка в панике глянула на отца, а тот кивнул ей и улыбнулся — мол, ничего страшного нет. И ей сразу стало немного спокойней. Отец всегда знал: с ней, Киркой, в любом случае всё должно быть хорошо.
— Ну что, я не должен учителей предупреждать, что вас… как-то так разделить надо? — спросил он. — Сама пересядешь от своего кавалера?
Он чуть преувеличенно удивлённо хмыкал:
— Я знал, конечно, что у тебя мальчик — Прокопьев, но мне и в голову не приходило, который… Мало ли на свете Прокопьевых. А он— гляди-ка, внедрился к нам в дом. Я ведь уже и путёвки заказал на Новый год… Четыре путёвки, нам всем…
Кирка уже не помнила, когда за ужином все говорили бы так оживлённо и все вместе смеялись. Родители изо всех сил старались утешить её, показать, что всё в порядке, хотя она и дружила с мальчиком, с которым дружить стыдно.
Мама припоминала, как поразила её Мишкина мама — тогда, на собрании:
— Такая носатая, и патлы сухие вот так, — и показывала руками у себя над головой, а потом стряхивала что-то невидимое с рук: «Тьфу, тьфу!» — точно боялась сама стать такой, как Мишкина мама.
Видно было, что ей неприятно вспоминать её. И Кирке уже было до ужаса неловко оттого, что странная женщина сегодня обнимала и утешала её.
И всё из-за чего? Оттого, что вертлявая маленькая девчонка облила её борщом — прямо до трусиков. И это при Мише! В ней, Кирке, тогда всё обрушилось, она не представляла, как дальше будет смотреть на него, как разговаривать с ним. Она стояла под душем и не могла решиться выйти из ванной — опять к этим людям. А потом это чувство позора прошло без следа, чтобы дома вернуться и обрушиться на неё с новой силой. И это был уже новый позор, он разрастался внутри, заслонял собой всё. Казалось, что кроме него она ничего не сможет чувствовать. И только потом, когда Светлана пришла убирать посуду, Кирка вдруг вспомнила о том, что Мишка теперь с ними на лыжный курорт не поедет, и её больно кольнуло изнутри сожаление.
Мишка понятия не имел, что ему предназначалась какая-то путёвка. И Новый год он встретил так, как встречал все прошлые годы. Он и не думал, что его можно встречать как-то по-другому.
Новый год раскрыл над их маленьким домом покрывало фокусника, которое всегда раскрывал. Ведь из-за того, что мама развесила гирлянды и нарядила с младшими искусственную ёлочку, не могло всё так резко измениться. Тайна присутствовала всюду, как в математической задачке. Всё, что волновало Мишку ещё три дня назад, теперь стало неважным. И когда мама читала эскимосские сказки, Мишка вместе с Танькой, Владькой и Сашкой слушал про злых тунгаков и про великаншу Майракпак, которая однажды выпила целую реку. Мишку только на секунду кольнуло: вот, оказывается, кто это была — Майракпак. Великанша… А потом он подумал, что мама могла бы стать и великаншей, хотя она и маленького роста. Наряжалась же она в новогоднюю ночь Дедом морозом. Старый папкин тулуп — он ей до пола был. Все папкины вещи из дома куда-то делись — кто их станет носить? — и только тулуп почему-то висел. А на бороду ушёл целый рулон ваты.
Мама говорила низким, густым голосом, более низким, чем всегда:
- Мой класс - Фрида Вигдорова - Детская проза
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Не надо бояться - Наталья Городецкая - Детская проза
- Мне ли бояться!.. - Александр Анатольевич Трапезников - Детская проза
- Семь с половиной крокодильских улыбок - Мария Бершадская - Детская проза
- Школьная любовь (сборник) - Светлана Лубенец - Детская проза
- Свидание по приколу - Ирина Щеглова - Детская проза
- Тройка без тройки - Владимир Длугач - Детская проза
- Рецепт волшебного дня - Мария Бершадская - Детская проза
- Васек Трубачев и его товарищи (книга 1) - Валентина Осеева - Детская проза