Пересечь сплошную (СИ) - Литт Ксюша

Я не знаю, что там не устроило Янку в размерах, мне лично мало точно не показалось. Поначалу было даже немного дискомфортно, как в первый раз. Может, это, конечно, из-за длительного отсутствия секса, потому что потом стало нормально, а наплывами, кстати, вполне приятно, и я иногда неосознанно с силой сжимала плечи Стаса, впиваясь в них ногтями, и сильнее прижимала к себе и без того тяжелое мужское тело. Но все же до полной разрядки мне было очень и очень далеко, и вряд ли бы я в этой ситуации к ней пришла, чего не скажешь о Назарове. Он кончил легко и со вкусом, причем в меня. Ему явно понравилось. Оторвался ушастый по полной, уйдя в процесс, отключился от бренного мира, позабыв обо всем и всех.

В момент, когда что-то там выплеснулось в меня, надсечённая шрамом губа Стаса дернулась в мягкой улыбке, и он, переведя дыхание, обвел меня безмятежным взглядом. Мы снова, застыв, вглядывались друг другу в значительно увеличившиеся теперь зрачки, растягивая последние секунды настигшего нас безмозглого умиротворения, пока Стас едва слышно не шепнул мне:

— Малыш...

Я все понимаю, он на автомате мешает ложкой чай, так же, не задумываясь, увидев беспомощность, надо или не надо бросается спасать, делает уступки слабым... И это нежное слово тоже, скорее всего, у него вырвалось по инерции, но... Блин! Но! Именно этот “МалышЬ” вернул нам здравый смысл.

Что же мы натворили?!

Я толкнула Назарова, поспешно выбралась из-под него и с досадой заметила:

— Стас, я не Малыш.

Нет, конечно же, досада моя была не в том, что я не Янка и ей не могу стать. И даже не на Стаса я злилась и его нелепую оговорку. Раздражало, что я такая дура. Зачем? Ну зачем я это сделала?!

Я озиралась, пытаясь сообразить, что на мне осталось надето и где остальные вещи. Назаров тоже сел рядом, поправляя свои штаны и застегиваясь.

— Юль, я не... — он попытался мне при этом что-то сказать.

Я мысленно взмолилась:

“Господи, только не это! Только не оправдания! Господи, заткни его, а?”.

То ли Всевышний, то ли сам Стас услышал мои мысли и действительно замолчал. Он не говорил ни слова, лишь услужливо помогал мне в поисках одежды.

Так в безмолвии мы и разошлись. Точнее ушла я, выметнулась за три минуты из квартиры Назарова. Оставив его стоять в проеме двери, растерянно чешущего затылок, и, не дожидаясь лифта, понеслась по лестнице вниз.

Я убегала. Позорно спасалась бегством от так глупо свалившейся на меня за эти дни еще одной проблемы. И в этот раз она была определенно неразрешимой. Все, что случилось до этого, теперь я с твердой уверенностью могла заявить — это полная ничего не стоящая ерунда. Заваленный проект несложно пересдать. Юрку помнить о родителях легко заставить, надо его лишь просто пристыдить. Ворчащую маму можно проигнорировать, а плиту вымыть. Ожог заживет, не оставив и следа. Рингтон вообще чушь — он у меня стоял еще при Юрке. А вот совершенную по невероятной дурости ошибку уже не исправить никогда. Отныне и навсегда я теперь и есть та самая шмара, знающая толк в размерах. Такое не изменить, и оставалось, разве что только постараться трусливо забыть...

И я о случившемся больше не вспоминала. Не хотела. В автобусе, смотря на мелькавшие за окном здания, машины и прочие декорации, я не думала совершенно ни о чем. Ни о произошедшем у Стаса в комнате, ни о самом Стасе, ни о его Малыше, ни о Юрке, которому я изменила, ни о проекте, ни о предстоящей сессии, ни о будущей жизни в целом. Ни о ком и ни о чем.

Дома, по-быстрому приняв душ, я залезла с головой под одеяло и проспала до вечера. 

За ужином безучастно слушала Настькин отчет о пробном ЕГЭ и неслучившемся конце света. При этом я пыталась делать вид, доказывая себе и окружающим, что ничего не произошло. Да и никому не было вообще-то до меня никакого дела. Мама неожиданно забыла про злосчастную плиту, и сама в итоге все убрала.

Потом я ушла в свою комнату и, раскинувшись на кровати, пялилась на скат мансардной крыши, служившей в комнате потолком. Все так же без мыслей. Лишь тоска о том, что невозможно повернуть время вспять, всего на каких-то десять-двенадцать часов. Но часы неумолимо двигались вперед и вперед, категорически отказываясь менять прошлое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

“Что случилось, то случилось, — говорили они мне и тикали дальше, — смирись”.

Ближе к полуночи щелкнул сообщением телефон. Там могло быть что угодно: и банальная спам-рассылка, и смс от одной из подруг, и чат наш — “Студенческая семья” — мог внезапно оживиться, и даже, наверное, Стас мне мог что-то написать. Мы никогда с ним лично не переписывались и вероятность была минимальной, но именно из-за этой мизерной возможности, я не сразу решилась взяться за телефон. Вдруг — это он.

А на экране и в самом деле маячил конвертик из ВК от Назарова. Я долго смотрела на него, прежде чем открыть, и пыталась понять, хочу ли я узнать, что там внутри. Я не могла придумать ни одного слова, которое я хотела бы сейчас услышать от Стаса. Ни одного. Ни буквы, ни знака, ни смайлика. И Стас второй раз за день, словно, услышал мои мысли. Внутри сообщения реально не было ничего того, что я так сильно не хотела. Ни слова, ни буквы, ни знака, ни смайлика, а лишь одно прикрепленное вложение: “Графики”.

“Графики” действительно оказались графиками. Аккуратно и грамотно оформленные диаграммы, круги, столбцы и кривые в системе координат.

Возможно, мне следовало поблагодарить Назарова за его исполнительность, но я ничего не ответила. Это же и его тоже проект. Правильно? Так что пусть сам себе говорит: “Спасибо”, или ждет похвалы от Кирилла, Лерки и Влада.

Я взглянула на цифры в углу экрана телефона: “00:05”, — оповещали они мне время.

Наступил новый день, а мир так и не схлопнулся, и вопреки всему устоял.

Цифры сменились на “00:06”, потом на “00:07” — жизнь продолжалась. Пожалуй, выбираясь из своего личного апокалипсиса, следовало стойко выдержать все невзгоды, двигаясь дальше вместе с этими цифрами, и мне.

Глава 15. Первый день после конца света

Финансовое право в тот злосчастный день я в итоге прогуляла. А на следующий день, как бы мне ни хотелось снова никуда не выходить, через не могу и не хочу следовало отправиться на учебу. Понятно, что причиной, из-за чего я хотела уйти в затворничество, был Стас. Видеть его я до сих пор не желала. Если честно, я бы предпочла, чтобы он каким-то волшебным способом вообще стерся с лица земли или же хотя бы лишился памяти. Жестокие желания, но именно о них я мечтала, прекрасно понимая, что им не суждено сбыться. Как мы будем теперь смотреть друг на друга, да и в целом вести себя при встрече, я не представляла. Казалось, я больше никогда не смогу поднять на него глаза. Однако, как я только переступила порог аудитории, мой взгляд непроизвольно сам отыскал Назарова среди толпы однокурсников. Он стоял в кучке парней, прислонившись задом к парте и сунув руки в карманы, при этом слабо кривил улыбку, хотя многие откровенно ржали. Тема, наверняка, обсуждалась веселая.

Я попыталась спешно по-тихому проскользнуть мимо и затеряться в массе, но Стас словно ждал меня или же почувствовал мой приход. Как только войдя, я выцепила его взглядом, он тоже сразу обернулся. Продолжая улавливать своим огромным локатором нить разговора приятелей, он между делом уставился на меня. Напряженно проследил, как я пробралась на свое место, и только потом отвернулся.

Я с облегчением вздохнула. Надежда, что Назаров сам не станет зацикливаться на произошедшем вчера казусе, меня не покидала. Стас вряд ли будет ворошить случившееся. Слухи ведь могли дойти и до Малыша, а это точно никому не было на руку. Самый простой и лучший вариант в сложившейся ситуации - обоим все забыть. Он сам должен это понимать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Привет, - вырвал меня из рефлексии голос Лерки. Я из-за своих переживаний даже забыла с ней поздороваться. Мой ответный кивок вышел достаточно хмурым, но Новикова, как мне показалось, даже не обратила внимание на мое унылое и рассеянное состояние.