Лето перемен - Энн Мэйджер

– Как ты себе представляешь наш брак, если мы хотим совершенно разных вещей? Мне нужно заботиться о моих детях и о стаде. У тебя на уме Нью-Йорк, слава, блеск. Мне нужен воздух. Тебе нужны люди вокруг. В твоей жизни мне нет места, как и тебе – в моей, черт возьми.

Ее взгляд-потух.

– Значит, я тебе не нужна? Значит, тебе ничего от меня не нужно, кроме… – Кроме секса, в отчаянии беззвучно добавила она.

– Ничего у нас не выйдет, Фэнси. Так зачем мы будем мучить друг друга?

Она готова была умолять его. Но вспомнила, что это никогда ни к чему не приводило. Если Джим принял решение, то спорить с ним бесполезно.

Она долго молчала. Конечно, его очень тянет к ней физически, и, наверное, она сумела бы снова затащить его в постель. Но как долго это продлилось бы? Полгода? Разве она сумела бы принести ему счастье?

Если она уедет, он со временем сможет ее забыть. Женится на Грейси – точно так же, как женился на Нотти. И может быть, даже будет счастлив.

Ее больше не привлекал Нью-Йорк. Ей удалось достичь всего, о чем она мечтала. Тщеславная, жаждущая оваций девочка исчезла. Теперь ей нужен был близкий человек, чтобы разделить с ним свою жизнь.

Слишком поздно. Он не может поверить ей.

А потому она должна отпустить его.

Она хотела видеть Джима рядом. Но гораздо сильнее она хотела видеть его счастливым.

– Береги себя, – тихонько шепнула она и, сняв с пальца кольцо, протянула ему.

– Оставь у себя, – гневно отрезал он. И отвернулся.

Сморгнув слезы, она смотрела, как полицейский подтолкнул Джима на заднее сиденье машины.

Они отъехали, и Фэнси провожала машину глазами, пока та не исчезла из виду.

Джим так ни разу и не обернулся.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Нью-Йорк стал другим.

Совершенно несчастная, Фэнси ехала в Сохо, на прием у Клода. Дорога в этот предвечерний час была запружена, и роскошный лимузин медленно двигался в плотном потоке машин.

Нью-Йорк превратился для Фэнси в город чужаков. Даже ее собственная жизнь казалась ей жизнью незнакомого человека. Она по-прежнему была любимицей репортеров светской хроники и завсегдатаем презентаций и приемов, но для нее самой все вокруг стало холодным и враждебным. Даже те улицы, которые раньше она так любила, стали безликими и бесцветными.

Она вернулась на свою блестящую сцену, но все ее движения были заученными, механическими, как у плохой актрисы во второсортной пьесе. Только теперь она не была глуха к боли. Без Джима все ее существо наполнилось какими-то новыми, необычными для нее желаниями и тревогами.

Фэнси полжизни бы отдала, лишь бы не ездить сегодня на эту вечеринку к Клоду. К сожалению, она не могла позволить себе такую роскошь.

Солнце палило нещадно весь день, и город буквально плавился. Фэнси вернулась из Парди почти месяц тому назад, но до сих пор не могла привыкнуть к жаре. Она плохо себя чувствовала и злилась на все и всех.

Не могла она вновь привыкнуть и к этому сумасшедшему ритму бесконечных приемов и полетов в Париж и обратно. Она не могла сосредоточиться, не могла работать. И тем не менее загружала себя еще больше, чем прежде, иначе тоска по Джиму свела бы ее с ума.

Он не позвонил. Она бы душу продала за одну-единственную открытку с рассказом о его коровах.

Друзья и коллеги считали, что на нее так подействовала смерть матери. Только Клод знал, почему она срывалась с места всякий раз, когда звонил телефон. Только Клод знал, почему ее голос становился глухим и безжизненным, когда в очередной раз оказывалось, что звонит не муж, а кто-то другой.

Водитель Фэнси свернул в квартал, где жил Клод, и она тяжело вздохнула, увидев толпу у гигантских ярко-красных дверей дома. Крошечная улочка – ее как раз начинали реставрировать – была известна своими модными магазинами и кафе, но людей, толпившихся на тротуарах, интересовал только светский прием у Клода.

Все здание было залито яркими огнями. Прожектора вспыхивали под навесами, отделанными кистями в викторианском стиле. Пожарная лестница переливалась красными лампочками. Громыхала рок-музыка.

Сегодняшний прием был чрезвычайно важен, и Клод выложился полностью – пригласил и светских репортеров, и суперзнаменитостей, и высший свет. Когда-то Фэнси поражало, что столько известных людей восхищаются ее талантом и приходят на ее приемы. Но сейчас, когда водитель открыл дверцу и Фэнси ослепили десятки фотовспышек, она пожалела, что все они не остались дома.

Кто-то выкрикнул ее имя. Она хотела разглядеть, кто это, но тут снова щелкнула камера. Какая-то девушка ткнула ей в лицо микрофон. Пока Фэнси выбиралась из машины, в ее сторону полетел бумажный самолетик. Она инстинктивно увернулась – и чей-то крылатый посланник упал на землю, коснувшись носка ее сверкающей черной туфли. Она примяла листок подошвой, когда направилась по красной ковровой дорожке к увенчанному балдахином входу в здание.

Гости – по большей части с громкими именами – бесконечным потоком входили и выходили из здания. Если бы и ей можно было вот так же просто взять и уйти. Она тут же поехала бы домой. Но ведь она здесь не гостья, а, скорее, хозяйка.

– Мисс Харт…

Снова та же девушка-репортер. Фэнси для этого приема выбрала черный с золотом бальный наряд, навеянный духом Ренессанса, с многочисленными слоями вычурного черного тюля вместо юбки. Вымученная улыбка ярко накрашенных губ со стороны казалась столь же ослепительной, как и взятые напрокат бриллианты в ушах и вокруг шеи.

– Мисс Харт, правда ли, что вы вышли замуж в Техасе и сразу же сбежали от своего мужа?

Фэнси побелела. Она ожидала вопросов о завтрашнем показе ее новой коллекции. Не в силах произнести ни слова от рвущих душу на части чувств, она молча смотрела на журналистку невидящими глазами.

А потом с балкона Клода слетел еще один бумажный самолетик и попал ей прямо в переносицу.

Фэнси развернула смятые крылья и прочитала несколько неуклюже нацарапанных слов:

«Фэнси, посмотри наверх!»

Потирая лоб, она подняла глаза.

– Ты промахнулся, а я попал! – победоносно завопил Омар. – Эй, Фэнси! Мы здесь, наверху! На балконе мистера Демота!

Самолетик проскользнул у нее между пальцев и упал на землю. Фэнси громко вскрикнула, увидев, как красный от злости Оскар с кулаками набросился на брата. Омар увернулся, и Оскар вылетел бы с балкона, если бы Клод не успел схватить его за ноги.

Оскар висел вниз головой и с дикими криками, как безумный, размахивал руками. Клод кричал так же истерически.

Не меньшая истерика царила и среди представителей прессы, столпившихся под балконом.

Фотовспышки щелкали без устали. И безостановочно стрекотали камеры, направленные на оранжевую шевелюру Клода. Он заметил Фэнси и заорал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});