Лето перемен - Энн Мэйджер

Фэнси не видела ничего, кроме безжизненно распростертого на дороге Джима.

О Боже! Неужели он погиб?

Таксист, кипя от ярости, выпрыгнул из кабины и схватил Джима за воротник.

– Посмотри, что ты натворил с моей машиной!

Издалека донесся вой сирены. С диким ревом подкатил полицейский на мотоцикле.

Таксист, прижав Джима к машине, мутузил его тяжелыми кулаками по лицу.

– Прекратить! – Полицейский перекинул ногу через седло мотоцикла и направился к такси.

Джим разлепил веки и попытался отпихнуть своего противника. Ему даже удалось ответить на пару ударов. Разъяренный таксист заехал ему кулаком в живот.

Джим сложился пополам. Таксист щелкнул ножом, угрожающе наскакивая на Джима:

– Ты, чокнутый сукин сын!

Джим снова размахнулся. Таксист нырнул в сторону, и кулак Джима с размаху врезался в полицейского.

У того хрустнула челюсть. Огромный коп отлетел прямо к окну Фэнси. Машину тряхануло. Таксист сунул свой нож в карман в то самое мгновение, когда рядом остановилась полицейская машина.

Фэнси выбралась из такси. Прямо у ее ног лежал полицейский. У Джима распух нос, а рука покраснела и повисла плетью. Из разбитого надбровья сочилась кровь. Громила таксист злорадно посмеивался.

Второй коп, не снимая руку с пистолета, выбрался из кабины.

– Офицер, я тут ни при чем. Этот чертов сумасшедший в ковбойской шляпе прыгнул прямо под колеса моей машины! Он хотел меня убить! А потом набросился на вашего друга – вон он лежит.

– Это не совсем так, – возразила Фэнси. Губы у нее дрожали. – Произошла ужасная ошибка.

Потемневшие горящие глаза Джима так и впились в ее бледное лицо.

– Черта с два.

– Леди просто не знает… – Таксист принялся сыпать нецензурщиной, сваливая всю вину на Джима.

Подъехали еще двое полицейских.

Никто никого не слушал.

А меньше всего – Джим. Он с отвращением отвернулся от Фэнси, когда два дюжих полицейских рывком поставили его на ноги и оттащили к тротуару. Подошел первый коп – тот, которого сбил с ног Джим, – и зачитал тому его права.

Вскоре рядом остановились еще четыре полицейские машины. Оба – и Джим, и таксист – стояли лицом к стене, распластав руки. Два офицера с оружием наизготовку обыскали их. Вспыхивали полицейские вертушки; трещали радиотелефоны. Полицейские строчили рапорты.

Вокруг собралась толпа восторженных зевак – полюбоваться редким спектаклем. Фэнси спросила у одного из полицейских, что теперь будет с Джимом, и тот ответил:

– Ваш друг, мэм, оскорбил полицейского при исполнении. Он отправится с нами.

– Нет! Вы же не хотите сказать, что его….

– Боюсь, что так.

– П-прежде чем вы его заберете, м-можно с ним поговорить?

– Только быстро.

Она подошла к Джиму. Тот стоял неподвижно, лишь кулаки были стиснуты, словно он хотел вонзить ногти в стену.

– Джим…

Он не желал оборачиваться. Она осторожно дотронулась до его руки. Он отшатнулся.

– Офицер, я буду разговаривать только со своим адвокатом.

– Это и твоя вина, Джим, – прошептала она. – Если бы ты вернулся раньше, если бы не вышел из себя и не набросился на таксиста… Если бы только позволил мне объяснить…

Джим смотрел на нее с каменным безразличием.

– Офицер, уберите ее, или я опять выйду из себя.

– Мисс, вам лучше уйти.

– Миссис, – сказала Фэнси. Печальные зеленые глаза остановились на помертвевшем лице Джима.

– Проклятье, – хриплый голос Джима как бичом хлестнул по ней. – Не надолго… солнышко!

Один из зрителей расхохотался.

– Вот так медовый месяц!

Фэнси вспыхнула. От унижения ей хотелось умереть.

Но когда один из копов грубо схватил запястья Джима и защелкнул наручники, она ощутила его унижение в тысячу раз сильнее, чем свое собственное.

– Неужели это обязательно? – прошептала она. Вместо ответа коп ткнул Джима в спину, в сторону полицейской машины.

– Ну, пожалуйста, дайте нам хоть пять минут, – взмолилась Фэнси.

– Вы же слышали слова заключенного, мэм. Он не хочет с вами разговаривать.

Заключенного. О мой Бог.

– Прошу вас, я ведь его жена! Мы только вчера поженились. Когда он увидел меня в этом такси, то подумал, что я хочу бросить его.

Джим остановился, обернулся, обвел ее надменным ненавидящим взглядом. Потом коротко кивнул полицейским.

– Ладно, придется покончить с этим.

– Даем вам пять минут, леди, раз уж вы новобрачные. Но не больше.

В окружении зевак и полицейских, прислушивающихся к каждому слову, Фэнси сама чувствовала себя преступником в зале суда.

Джим судорожно сглотнул.

– Ну, и куда же ты удирала?

– В Нью-Йорк, но… Мне нужно было поехать… ради тебя, ради нас. Потому что…

– Хватит ерунды! Ты просто решила сбежать. Заметив меня, ты приказала таксисту прибавить скорость.

– Нет! Я собиралась…

– Ты собиралась меня бросить, как уже сделала однажды.

– Нет! Все не так! Я… я люблю тебя.

– И я любил тебя тогда, и ты говорила, что любишь меня. – Его золотистые глаза сузились. – Но сбежала – так же, как и сейчас.

– Я тебя правильно поняла? Ты хочешь сказать, что и сейчас любишь меня? – тихо спросила она.

– Тебе бы этого хотелось, еще бы! Верно? – Ледяной голос был полон нескрываемого сарказма; в глазах тлела угроза. – Чтобы я ползал перед тобой на коленях, пресмыкался и превратился в еще большего идиота, чем прежде? Чтобы ты смогла растоптать меня, вытереть об меня ноги – и снова бросить?

– Нет. – У Фэнси кровь застыла в жилах. – Я… я люблю тебя.

– Мне кажется, мы по-разному понимаем смысл этих слов, Фэнси.

– Ты мог бы остановить меня… тогда.

Его губы искривились.

– Эти твои пять минут чертовски растянулись.

– Если ты любил меня, почему женился на Нотти?

– А что я, по-твоему, должен был делать – ждать тебя вечно? – На подбородке у него яростно билась жилка. – Я писал тебе. Какого черта, теперь уже все это не имеет значения!

– Ты присылал мне такие безликие открытки. Я даже не была уверена, что их писал ты. Ты ни разу не написал, что любишь меня.

– Проклятье, может, и написал бы, если бы ты хоть на одну ответила.

– Ты писал только о засухе да о своих коровах.

– Перо и бумага – не моя стихия. Извини, если, кроме коров, я ничего не мог придумать. У меня тогда душа разрывалась на части. – Он помолчал. – Уезжай в Нью-Йорк, Фэнси. Живи своей жизнью, как будто вчерашней ночи вовсе не было. Я, во всяком случае, о ней тебе больше не напомню.

– Но я не хочу ее забывать. Мне мало вчерашней ночи…

– А мне плевать.

– Джим, прошу тебя…

Он безжалостно оборвал ее:

– Как ты себе представляешь наш брак, если мы хотим совершенно разных вещей? Мне нужно заботиться о моих детях и о стаде. У тебя на уме Нью-Йорк, слава, блеск. Мне нужен воздух. Тебе нужны люди вокруг. В твоей жизни мне нет места, как и тебе – в моей, черт возьми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});