Хозяйка Империи - Раймонд Фейст

Хочокена, поднаторевший в распутывании узелков цуранской политики, поднял к лицу пухлую руку и прикрыл темные глаза, словно призывал себя к терпению.

— Как ты и предсказывал, — шепнул он худощавому Шимони, — беда пришла в самый неподходящий момент.

Шимони, всегда скупой на слова, не ответил; с ястребиной зоркостью он наблюдал за несколькими менее хладнокровными магами, которые поднялись с мест, тем самым заявляя о своем желании высказаться. Остановив взгляд на молодом черноризце по имени Сивин, Ходику направил на него указующий перст. Тот, на кого пал выбор, вышел на середину; остальные снова сели.

Едва ли год прошел с того дня, когда он, пройдя положенные испытания, получил право называться магом. Сивин был быстр на ногу, говорлив и склонен к запальчивости. Такие обычно спешат изложить свое мнение, в то время как другие, более искушенные, предпочитают не сразу оглашать собственные суждения, а сначала послушать, что на уме у менее опытных членов Ассамблеи. Сивин заговорил вдвое громче, чем требовалось в таком зале, как этот:

— Многие верят, что Джиро причастен к смерти сына Благодетельной.

Вот уж не новость! Уголки губ Шимони опустились в неприязненной гримасе, а Хочокена пробормотал себе под нос — но так, чтобы его услышала половина зала:

— Он что, опять подслушивал в гостиной у Изашани, набираясь светских сплетен?

Шимони и на этот раз промолчал; как и многие пожилые чародеи, он считал верхом непристойности использовать магию ради интереса к делам отдельных аристократов.

Замечание Хочокены и суровые взгляды части старейшин смутили Сивина. Он осекся и, не находя слов для продолжения речи, смог лишь повторить:

— Многие в это верят…

Вниманием распорядителя попытались завладеть и другие маги. Ходику сделал знак, и грузный, неуклюжий, косноязычный неофит пустился в пространные рассуждения, не имевшие ни малейшего касательства к делу; тем временем бывалые маги тихо переговаривались между собой, пропуская мимо ушей почти всю его речь.

Маг по имени Телоро, сидевший через два ряда позади Хочокены и Шимони, подался вперед:

— Хочо, если начистоту, чем мы тут занимаемся?

— Судьбой Империи, Телоро. Судьбой Империи, — вздохнул дородный маг.

Сначала Телоро почувствовал себя задетым такой расплывчатостью ответа, но затем насторожился: хотя безмятежная поза Хочокены и не выдавала тревоги, в голосе его звучала подлинная озабоченность.

Внимание обоих — и Шимони, и Хочокены — привлекла к себе группа оживленно шушукающихся магов на противоположной стороне зала. Когда выступавший сел, широкоплечий черноризец из этой компании поднялся на ноги, и Хочокена пробормотал:

— Ну теперь поглядим, как будет разыгран этот раунд.

Ходику подал знак, и маг по имени Мотеха занял место оратора. Его каштановые волосы были подстрижены в ровный кружок выше ушей; такая прическа, именуемая «головой воина», для черноризца выглядела странной и несколько вызывающей. Впрочем, Мотеха по любым меркам выделялся на общем фоне. Он водил дружбу с двумя братьями, рьяно поддерживавшими прежнего Имперского Стратега, но, когда Эргоран умер, а Элгахар отправился служить в Мидкемию, Мотеха потратил немало усилий, чтобы внушить окружающим, будто с этими двумя ничто и никогда его не связывало.

Начало речи Мотехи заставило Шимони с Хочокеной насторожиться.

— Есть ли предел честолюбию властительницы Мары? Она втягивает правителей в кладовую войну из-за оскорбления, которое она же сама, будучи властительницей Акомы, нанесла властителю Анасати!

Хочокена кивнул, словно в подтверждение собственной догадки:

— Так-так, Мотеха примкнул к союзникам Анасати. Странно. Он не сам до этого додумался. Интересно, кто его надоумил?

Шимони жестом остановил его:

— Не отвлекай меня болтовней. Я хочу послушать.

Мотеха повел в воздухе рукой, словно призывая собратьев к возражениям; при этом сверкнули многочисленные кольца, которыми были унизаны его пальцы. Однако он был не настолько великодушным, чтобы и впрямь предоставить кому-либо возможность вставить слово. Не промедлив ни секунды, он провозгласил:

— Ответ очевиден — нет! Благодетельная не удовольствовалась тем, что попрала обычай, объединив свою армию с армией бывшего врага.

— Что мы сочли блестящей находкой, — напомнил Хочокена, и на сей раз достаточно громко для того, чтобы заставить Мотеху запнуться. Телоро и Шимони спрятали ухмылки. Толстяк был мастер смущать собратьев, когда полагал, что не мешало бы сбить с них спесь. Видя, что Мотеха готов отказаться от заготовленной заранее речи, Хочокена учтиво добавил:

— Прости, я не хотел перебивать тебя. Прошу, продолжай.

Мотеха, однако, уже был выбит из колеи.

— Она уничтожит Анасати… — только и проговорил он.

Со своего места поднялся Фумита — один из наиболее почитаемых членов Ассамблеи.

— Извини за вмешательство, Мотеха, — сказал он, дождавшись разрешающего кивка распорядителя, — но поражение Анасати вовсе не бесспорно и даже не очень вероятно. Если опираться на документально засвидетельствованные, непредвзятые оценки сил, имеющихся в распоряжении обеих сторон, то именно Джиро должен в качестве контрмеры избрать призыв к клану. В одиночку Анасати не соперник для властительницы Мары, но, поднимая клан Хадама, она рисковала многим. В политическом смысле Мара уже начала за это расплачиваться. Она потеряет могучих союзников — по крайней мере двое будут вынуждены принять сторону Джиро в силу кровного родства, — и, хотя богатство и мощь Акомы внушают трепет, силы обоих кланов в сущности равны.

Хочокена откровенно ухмыльнулся. Плохо замаскированная попытка Мотехи настроить Ассамблею в пользу Анасати потерпела теперь полный провал. Но Фумита не спешил сесть на место.

— Есть еще один предмет, который требует нашего внимания, — спокойно заключил он.

Мотеха вздернул подбородок и с крайней неохотой освободил ораторское место. Поскольку никто из Великих не изъявил желания сменить его, Ходику просто махнул рукой Фумите, чтобы тот продолжал:

— Теперь, когда интересы чести, надо полагать, соблюдены, пора подумать о другом. Не расшатает ли эта стычка кланов внутренние устои Империи настолько, что им будет грозить разрушение?

Ассамблея отозвалась неясным гулом, но никто не спешил высовываться со своим мнением. Спору нет, Ионани и Хадама — крупные кланы, но ни один из них не мог собрать вокруг себя достаточно сторонников, чтобы роковым образом повлиять на порядок в Империи. Хочокена понимал, что его соратник Фумита просто тянет время. За его маневрами скрывалась тревога о напастях более грозных, нежели оскорбленная честь какой-то одной семьи. Уже можно было предугадать худшее: свара между Анасати и Акомой подстрекнет противников Ичиндара к более решительным действиям. История с Джиро уже послужила сплочению дотоле разрозненных недовольных, и они соединились в партию традиционалистов, которая могла оказать серьезное сопротивление нынешним преобразованиям государственных основ. Их возмущение еще не достигло той степени, когда оно находит выход в кровопролитии, но если бы Высший Совет сохранил свои полномочия и если бы сейчас предстояло избрать Имперского Стратега — у Джиро, несомненно, хватило бы сторонников, чтобы этот вожделенный пост достался именно ему. Его поддержали бы и те маги, которые порицали нововведения Ичиндара. То, что он сосредоточил в своих руках не только духовную, но и мирскую власть, они осуждали как недостойную уловку; по их мнению, следовало вернуться к порядкам, существовавшим до встречи с Врагом, а деятельность императора снова ограничить рамками его традиционной роли. Хочокена, возглавлявший горстку сторонников перемен, не слишком вникал в суть речи Фумитьг, предпочитая проследить, к кому потянется Мотеха.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});