Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как за что?
— Ну, за то, что на тракторе работаешь, или за то, что поешь?
— За то, что на тракторе работаю, — ответил Ильин.
— Значит, детей своих, жену и себя ты обеспечиваешь, работал на тракторе. А для чего ты поешь?
— Как для чего? — удивился Ильин. — Для удовольствия.
— Вот и получай удовольствие, — сказал Тихомиров. — А то что за разговор: приняли — не приняли. Если б ты пел за деньги, можно было б хоть понять: жена, дети. Ну, не пройдем на смотр! За искусство, если хочешь знать, люди всегда страдали, но не отступались от своего. Даже есть такая пословица: искусство требует жертв.
— Тогда разберемся, — остановил Тихомирова Ильин. — Во-первых, удовольствие от искусства должны получать не только те, которые поют, но и те, которые слушают. Во-вторых, жертвы могут быть в военное время, а в мирное за жертвы надо судить. Ну, эту из райпотребсоюза, может, судить не за что, а отстранить от работы в искусстве надо бы.
— Как? — спросил Тихомиров.
— А для этого у меня есть конкретный план. Даем в райком партии телефонограмму: Вениамин Ильин, лауреат двенадцати районных, семи областных и одного всероссийского конкурса, кавалер ордена Трудовой Славы третьей степени, ордена Трудового Красного знамени, медали «За трудовую доблесть» и медали «За охрану государственной границы СССР» отказался петь и к тому же запил с горя, и все из-за этой дурищи. После такого сообщения ребятки из райкома должны зашевелиться.
— Тоже мне событие, — сказал Тихомиров. — Кто-то там не поет да еще к тому же пьет. Посмеются над нашей телефонограммой.
— Нет, — сказал Ильин. — Им будет не до смеху, Я вот сегодня не сел на комбайн, и страна недополучила сто двадцать центнеров хлеба. А если я еще и завтра не саду? Тут не до смеху, тут надо меры принимать. Но с телефонограммой не затягивайте, у меня же холецистит, я больше двух дней питья не выдержу
— Может, хватит дурака валять? — устало спросил Тихомиров,
— Нет, — сказал Ильин. — Ты ведь правильно сказал; искусство требует жертв. А раз требует, художник должен на них идти не колеблясь, даже в ущерб своему здоровью.
Тихомиров и писатель, не сказав больше ни слова, ушли.
— Может, не так качественно получится, — предложил писатель, — но я Пехова на тракторе могу заменить.
— Отдыхай, — сказал Тихомиров и пошел к реке.
В большой комнате сидели Полина и Буянов. За стеной Тихомиров слушал Баха.
— Весь день одну и ту же пластинку заводит, — рассказывала Полина. — Я керосин на всякий случай к соседям отнесла.
— При чем тут керосин? — не понял Буянов.
А вдруг дом подожжет? После войны Ленька Петров вот так три дня на аккордеоне играл, а потом дом поджег. Все навалилось сразу, с этого и тронуться можно. Пехов думает, Ильин пьет, Анька в открытую к этому писателю в комнату перебралась… — Полина понизила голос. — Отцовское ружье зарядила и рядом с постелью держит. Михаил вернется, убийство может быть. Что же делать, что делать?
— Сделаем мы следующее! — решительно сказал Буянов и постучал в комнату Анны.
У постели Анны и вправду стояла двустволка. Буянов переломил ружье, вынул патроны, положил их в карман и сказал Анне:
— Выйди! У нас мужской разговор будет. — Он повернулся к писателю.
— Никуда я не пойду. Это моя комната.
— Выйди, пожалуйста, — попросил писатель,
Анна заколебалась, но все-таки вышла, не очень плотно прикрыв дверь.
Буянов сказал:
— Вам надо уехать из деревни. И чем быстрее, тем лучше!
— Почему? — спросил писатель.
— Деревня взбеленилась, И вообще, общественность считает, что вы сразу две семьи разбили: Пехова и Анны Тихомировой,
— Тогда давайте разберемся, — сказал писатель.
— Давайте, — без особого энтузиазма согласился Буянов.
— Первое, — загнул палец писатель. — Семьи у Анны не было, поэтому и разбить ее было нельзя. Второе. Когда я приехал, Пехов жил в семье, но от этого житья лез в петлю. А ведь именно общественность заставила его вернуться. Следовательно, общественность и вы лично чуть не загубили человека. Так?
— Так, — вынужден был согласиться Буянов. — Наша общественность тоже погорячилась.
— Но, как говорится, справедливость все-таки восторжествовала, и они соединились вновь.
— И от этого соединения мучаются, — возразил Буянов. — Это в городе просто: и соединиться, и разъединиться. Переехал на другой конец и потом, может, за всю жизнь с ней ни разу не встретишься. А в деревне не разминешься. Значит, каждый день травить друг другу душу. Я же вижу: Пехов боится мимо своего бывшего дома проходить. Он же как загнанный зверь. Он глаз на людей поднять не может.
— И какой из всего этого выход? — спросил писатель.
— А никакого выхода нет, — вздохнул Буянов. — Уезжать им надо из деревни.
— Значит, они должны бежать только потому, что любят друг друга?
— Да. Потому что сейчас отношения между этими двумя семьями, как оголенные провода. Один неверный шаг — и замыкание. В такой ситуации правильнее кому-то бежать. И правильнее, и сердобольнее. Вообще, в деревне, прежде чем посоветовать, надо сто раз подумать. Вот ты написал жалобу в область, а теперь ребята на смотр не попадут.
— Но ведь было и стыдно, и бессмысленно слушать эту даму. Она же из каменного века.
— Она из райпотребсоюза. Я ее уже лет двадцать знаю. Она вначале на комсомоле была, потом в районо, потом райфо, потом в райпотребсоюзе, теперь на культуре. Она и работник неплохой, только прямой слишком для культуры. Ее потом освободят, куда-нибудь
переведут. И опять мы с пей столкнемся, Поэтому ссориться с ней особенно не надо. Жизнь сложная штука. Ты это все и опиши в книге. Писатели должны, конечно, писать о жизни, но самой жизнью должны заниматься все-таки практические работники, Я тебя очень прошу — уезжай, а приедешь потом, когда все успокоится.
— Я никогда не уеду, — сказал писатель.
— Мы уедем вместе, — сказала Анна, заходя в комнату.
Уже с чемоданами Анна и писатель заглянули в комнату Тихомирова. Тихомиров сидел за столом, подперев голову руками, а рядом на проигрывателе крутилась пластинка с музыкой Баха. Анна тихо прикрыла дверь.
Потом они шли к автобусной остановке. На них поглядывали деревенские, и по этим взглядам можно было понять, что в ближайшее время им в деревню приезжать все-таки не стоит.
И снова была весна. И снова Тихомирова направили в областной центр раздобывать запчасти.
И снова Тихомиров разыскал дом писателя, поднялся на второй этаж и позвонил. Ему открыла Анна. Она обняла отца, и они прошли в комнату. Там были изменения — вместо раскладушки стояла кровать, на тумбочке с небольшим зеркалом были разложены косметические принадлежности Анны.
Тихомиров достал из сумки домашние гостинцы: копченое сало, банки с грибами и вареньем, бидон с мочеными яблоками,
— Как живете, рассказывай.
— Хорошо живем, — ответила Анна, — В школе я пока на почасовой, но с будущего года обещают в штат взять, подрабатываю ночной дежурной в интернате. Да все хорошо.
— А где сам? — спросил Тихомиров.
— Сейчас будет. В магазин вышел.
— А как его работа продвигается?
— Очень интересная пьеса. Там есть и модистка, и Пехов, и Буянов, только под другими фамилиями, и про тебя очень интересно.
— А пока его нет, почитать можно? — спросил Тихомиров.
— Неудобно.
— И вправду, неудобно, — согласился Тихомиров.
И тут вошел писатель. Они поздоровались с Тихомировым.
— Я сейчас. — Анна выскользнула из комнаты.
Как и в прошлый раз, Тихомиров услышал через тонкую дверь разговор в коридоре. Только теперь у Евдокии Петровны деньги взаймы просила Анна, и спросила не червонец, а четвертную. И старуха по-прежнему плохо слышала, поэтому громко переспрашивала.
По тому, что Анна вернулась оживленной, Тихомиров понял, что на этот раз деньги занять удалось.
— Вот что, — сказала Анна, — я в школу, у меня занятия, а вы пообедайте в ресторане. Насколько я знаю, теперь его очередь вести тебя в ресторан… — Анна незаметно сунула писателю кредитку в карман пиджака. — А вечером спокойно поговорим…
И снова, как когда-то, Тихомиров и писатель сидели в ресторане.
— А как Пехов и модистка? — спрашивал писатель.
— В райцентр перебрались. Ребенка родили. Он в коммунхозе, она в ателье. Квартиру пока снимают.
— А Ильин?
— Нормально. Машину купил. Опять лауреатом стал.
— А эта, которая вас не пропускала?
— Ее с культуры в «Заготлен» перевели.
— Значит, льна в районе не будет.
— Ей год до пенсии остался, много напортить не успеет.
— А если она не захочет на пенсию? — спросил писатель.
— Теперь таких прямых не оставляют, с почетом провожают, — успокоил писателя Тихомиров и осторожно поинтересовался; — А как работа продвигается?
- Человек рождается дважды. Книга 1 - Виктор Вяткин - Проза
- Ребекка и Ровена - Уильям Теккерей - Проза
- Юность - Джозеф Конрад - Проза
- Украденное лицо, Моя юность прошла в Кабуле - Латифа - Проза
- Да здравствует фикус! - Джордж Оруэлл - Проза
- В горной Индии (сборник) - Редьярд Киплинг - Проза
- Как Том искал Дом, и что было потом - Барбара Константин - Проза
- Тень скорби - Джуд Морган - Проза
- Два долгих дня - Владимир Михайлович Андреев - Проза
- Случайные связи - Флориан Зеллер - Проза