Камень судьбы - Тимур Туров

Но это все была теория, знания, почерпнутые из Интернета и телевизора. Оказавшись вслед за Акундиным на крыше, Глеб воочию увидел, что такое паркур.

– Делай, как я, – бросил через плечо Алексей и превратился в тень, стремительно заскользившую между бетонных надолбов вентиляционных труб, лифтовых будочек, антенн и прочих технических объектов, превращающих крышу обычного жилого дома в настоящую полосу препятствий.

Глеб некоторое время пытался держать Акундина в поле зрения и следовать его маршрутом, но, в очередной раз споткнувшись об антенную растяжку и больно ударившись коленом, плюнул и пошел так, как ходят по подобному неудобью все нормальные люди – перелезая через все, что ниже груди, и огибая прочие препятствия.

Акундину пришлось вернуться за Глебом.

– Ты охренел, дорогой товарищ?! – с ходу обрушился он на Погодина. – Они уже на техническом этаже, а ты телепаешься тут, как беременный утконос.

– Почему… ут… утконос? – задыхаясь, спросил Глеб.

Вместо ответа Алексей ухватил его за шкирку и одной рукой втащил наверх, пробормотав что-то про бога, который преподнес ему невероятный по ценности подарок, навьючив в напарники такого вот тюфяка.

– Видишь вон ту будочку?

Глеб кивнул.

– Это вход в крайний подъезд. Иди туда. Дверь я вышиб. Спустись до лифта, сядь и отдыхай. И еще – дай-ка мне телефончик свой…

– А ты? – Глебу очень хотелось отказать, но он не посмел или просто не хватило дыхания.

– Схожу гляну, что ж за персонажи нас гоняют. Не бойся, со мной все будет в порядке.

Глеб вновь кивнул. Теперь, после увиденного на крыше, он и вправду не боялся, что с Акундиным что-то случится. И еще он понял, что такое настоящий паркур…

Алексей вернулся через несколько минут.

– Валим! – коротко приказал он и загрохотал вниз по лестнице, на ходу набирая на мобильном чей-то номер.

– Алё, Додсон? Это Алекс. Извини, что разбудил. Нам с чувачком надо занырнуть по-глухому. Да, все по-взрослому. Требьен. Жди.

– А нас… нас не перехватят там… внизу? – изо всех сил стараясь не отстать, спросил Глеб, когда Акундин закончил разговор.

– Машин было две. Пятеро на крыше, я их покрутил-повалял маленько, ха-ха. Еще трое маячили вдалеке, они не успеют. Плюс два водилы. С ними, если что, я разберусь, а стрелять прямо там они не осмелятся. Прорвемся, боец. Наддай!

Они выскочили из подъезда и свернули за угол. Никто не пытался их задержать, никто не преследовал.

– Тачку лови! – сказал Акундин. – Нам надо на Якиманку.

Додсон, оказавшийся бледным, наголо бритым крепышом с модной бородкой, включил свет и отпер ржавую дверь, ведущую в подвал старого двухэтажного особняка, соседствующего с фешенебельным «Александр-хаусом».

– Алекс, там плита на роликах. Ну, ты помнишь. Спуститесь – и задвиньте за собой, чтобы мама родная не заметила.

– Все сделаем, как в аптеке, – с серьезным лицом кивнул Акундин.

– Давай, браза. Удачи тебе. Если кто будет интересоваться – я ничего не видел, никого не знаю. Но маякну на форуме в теме «Снаряжение» – мол, приходил покупатель, интересовался диггерской каской с двумя фонарями. О’кей?

– Спасибо, браза! Сочтемся.

Акундин, а следом за ним и Глеб пожали Додсону руку и спустились в подвал. Плита, о которой говорил крепыш, обнаружилась в самом углу обширного подземелья. Чугунная, толстая, она со скрежетом ушла в стену, открывая темный вертикальный лаз с железными скобами-ступенями. Глеб включил полученный от Додсона налобный фонарик, нагнулся над лазом.

– Глубоко…

– Лезь давай, – поторопил его Алексей.

Хватаясь руками за мокрые, изъеденные коррозией скобы, Глеб услышал, как Акундин задвинул плиту. Сверху посыпался мусор, кирпичная крошка, ржавчина.

Очутившись внизу, Глеб завертел головой. Синеватый луч налобника выхватывал из темноты низкие каменные своды, позеленевшие от времени, слякоть на земляном полу, пятна плесени, груды заросшей белыми грибами гнили. Сырой, тяжелый воздух содержал очень мало кислорода, приходилось дышать открытым ртом. Впрочем, это было даже к лучшему, так меньше чувствовался тошнотворный, густой запах тухлятины, неподвижно стоящий в подземелье.

– Нравится? – усмехнулся Акундин, спрыгнув в грязь рядом с Глебом.

– Мы что, вот тут будем прятаться?

– Жить захочешь – и в заднице у дьявола сныкаешься, – без тени улыбки ответил Алексей, подтягивая узел пледа. – Ладно, пошли. Нам еще топать и топать.

В низком тоннеле, которым брели Глеб и Акундин, гуляло эхо. Оно отражалось от каменных стен, дробилось на множество отзвуков, шелестело, забивая уши тяжким гулом, в котором слышались голоса давно умерших людей, когда-то, столетия назад, вырывших и обустроивших эти катакомбы. Тоннель вел под Москвой-рекой куда-то в сторону храма Христа Спасителя. Изредка попадались боковые ответвления, мрачные отнорки, перекрытые коваными, насквозь проржавевшими решетками.

– Тут где-то, наверное, и спрятана знаменитая «Либерия», – невольно понижая голос, сказал Глеб.

– Чего? – откликнулся идущий впереди Акундин.

– Библиотека Ивана Грозного.

– Если что и было, все давно превратилось в слизь, сгнило и пропало, – ответил Алексей. – Тут черви знаешь какие? В палец толщиной и длиной с руку. Человека обгладывают за ночь до костей. А крысы…

– Да ладно – крысы, – поежившись, нарочито бодро усмехнулся Глеб. – Чем они тут питаются-то?

– Мудаками вроде нас с тобой. Стой!

Акундин указал лучом налобника на проход, уводящий в сторону от основного тоннеля. На закопченной влажной стене Глеб заметил глубоко вырезанный в известняке знак: косой крест в круге.

– Нам туда, – сказал Алексей. – Слушай, что у тебя все время брякает, а?

– Замочек на куртке, – неуверенно ответил Глеб. – У него висюлька такая.

– Оторви. Задолбало уже – звяк-звяк.

Глеб зажал замок «молнии» в кулаке, на всякий случай подпрыгнул, проверяя, и отчетливо услышал тихий стук.

«Это не замок. А что тогда? Изумруд! Футляр открылся, камень выкатился из него и стучит», – догадался Глеб.

Он сунул руку в карман и нащупал пальцами гладкую и почему-то теплую поверхность камня. Не доставая изумруда, Глеб запихнул его в футляр и защелкнул крышку.

– Стой! – снова скомандовал Акундин. – Тихо! Тш-ш-ш!

– Что случилось? – еле слышным шепотом спросил Глеб.

– Не знаю… – Впервые с момента их знакомства в голосе Алексея послышалась неуверенность. – Как будто тише стало. Или темнее. В общем, хрень какая-то произошла…

Несколько секунд он стоял на месте, озираясь и прислушиваясь. Но кипучая натура в конце концов взяла верх над осторожностью, и Акундин тряхнул закудрявившимися от влажности волосами:

– Ладно, фигня это все. Пошли, до бункера уже немного осталось.

Это и вправду был бункер, настоящий, выстроенный, судя по датам на оборудовании, в конце пятидесятых годов на случай ядерной войны. Чтобы попасть внутрь, Глебу и Алексею пришлось вновь спускаться в вертикальную шахту, а потом прыгать с трехметровой высоты на кучу заботливо уложенных матов.

– Это диггеры постарались, – кивнув на маты, пояснил Акундин. – Тут у них убежище.

Глеб прошелся по бункеру, разглядывая толстенные двери с запорными штурвалами, бетонные своды, кабели, аккуратно уложенные на крюках-держателях, эбонитовые телефоны, попадавшиеся через каждые десять метров, пол, выложенный дырчатой металлической плиткой, лампочки в сетчатых колпаках. Аппаратура для фильтрации воздуха не работала, телефонные трубки молчали, в кранах не было воды, но электричество каким-то образом поступало в этот реликт давно завершившейся «холодной войны».

– Наверное, просто забыли провод какой-нибудь обрубить, – пожал плечами Акундин в ответ на вопрос Глеба и добавил: – Ничего не трогай. Это комната для совещаний. Вон дверь, а за ней комната отдыха. Там сухо и тепло. Выбери себе кушетку – и спи. Сюда никто не пролезет, я люк запер.

– А ты куда?

– Никуда. Посижу вот пару минут, помедитирую, ха-ха. Иди, тебе выспаться надо. Не забудь, с тебя еще «длинная история».

Глеб хмыкнул и отправился в комнату отдыха. Уже улегшись на жесткую кушетку – бункер был меблирован чрезвычайно аскетично, – в проеме не до конца прикрытой двери он увидел, как Акундин, сидя на корточках и сжав виски ладонями, раскачивается из сторону в сторону, что-то бормоча под нос. Потом усталость взяла свое. Глеб словно провалился в непроглядную пропасть…

И вновь ему пригрезился странный, удивительный сон.

Золотые масляные лампы, изготовленные специально для Повелителя Ойкумены, давали мало света, и в углах восьмигранного походного шатра залегли густые тени. Тускло поблескивало золотое шитье на парчовых занавесях. От запахов благовоний кружилась голова. Александр взъерошил волосы и стер со лба внезапно выступивший пот. Бешено колотилось сердце, руки сделались слабыми, точно у ребенка. Опять приступ! С трудом приподнявшись на лежанке, Царь царей потянулся к кувшину с вином. Сил наполнить кубок не осталось, и Александр, как простой пастух, припал к краю кувшина, глотая тягучую сладкую влагу в надежде, что она вернет былую мощь его телу. Он всегда пил вино неразбавленным, как и все македоняне. Греки за это называли своих северных соседей варварами. Где сейчас надменная греческая гордость? Там же, где и былая слава Персидской империи – у подошв его сандалий.